Личное дело

Предварительное и судебное расследование по сугубо конкретным делам также давало богатую пищу для анализа, определения оптимальных путей дальнейшей оперативной работы. Удалось составить поучительный портрет предателя, генезис явления предательства как такового.

Стали очевиднее изъяны в нашей кадровой работе. Почти во всех случаях выявлялась одна печальная истина: ущерб мог бы быть значительно меньшим, если бы строго соблюдались установленные нормы оперативно-служебной деятельности, секретного делопроизводства, если бы в учете и обработке информации, а также при ее реализации неукоснительно соблюдались все правила конспирации.

Причины лежали не в самой системе, а в той расхлябанности, небрежности, потере бдительности, которые, к сожалению, проявлялись у многих наших сотрудников. Что и говорить, оценки были нелицеприятными, но должные выводы из них мы сделали.

К числу наиболее ярких оперативных приобретений советской разведки и открывшихся после этого огромных, без преувеличения уникальных возможностей, причем в области исключительных интересов Советского государства, а затем и России, следует, несомненно, отнести Олдрича Эймса. Никакой оценочной шкалой невозможно измерить его значимость, и нет той награды, которая была бы достаточной для того, чтобы достойно отметить труд тех, кто работал с ним за границей и в Центре. Эймс не только был сотрудником Центрального разведывательного управления, он работал на советском направлении, т. е. имел прямое отношение к агентурной работе спецслужб Соединенных Штатов в Советском Союзе и к нашей разведывательной деятельности в Америке.

На протяжении длительного времени, в течение, пожалуй, 20–25 лет, в 60-е — начале 80-х годов, советские спецслужбы — контрразведка и разведка — имели, прямо скажем, совершенно неудовлетворительные результаты в борьбе с иностранным агентурным проникновением. Были единичные случаи разоблачений — например, дела полковника Главного разведывательного управления (военная разведка) Пеньковского (1962 год), Ветрова — сотрудника внешней разведки КГБ СССР (1982 год), еще нескольких менее значимых фигур. Однако это было не очищением наших рядов, а скорее еще одним подтверждением наличия довольно разветвленной сети агентуры противника в важных государственных объектах Советского Союза. Разоблачения носили эпизодический, в принципе случайный характер. Получаемые в то время сведения не оставляли никаких сомнений в том, что наш оперативный противник не только внедрился в ряд важнейших государственных объектов, но и продолжал укреплять свои позиции с большим заделом на будущее.

Что особенно настораживало? Необъяснимые провалы в нашей оперативной работе, упреждающие акции противника, утечка сведений, прицельные акции в отношении наших оперативных сотрудников, еще, казалось, ничего не сделавших для своей засветки. Ничем иным, как наличием агентуры зарубежных спецслужб в Министерстве обороны, Главном разведывательном управлении Генштаба, Комитете госбезопасности, Министерстве иностранных дел, Министерстве внешней торговли и ряде других ведомств и учреждений, объяснить все это было невозможно.

Нужно было спасать положение, и тут в общем-то было два выхода.

Первый — тотальная проверка целой армии сотрудников, имевших то или иное отношение к государственным секретам. Но это было бы грубым нарушением закона, прав человека, к тому же на это просто не хватило бы никаких сил и возможностей.

Второй — проникновение в те организации, в те структуры других государств, где находятся оперативные сведения на интересующих нас лиц.

Конечно, Комитетом госбезопасности принимались необходимые меры, в частности, на территории Советского Союза: оперативные игры, проверки для выявления возможных каналов утечки секретов и обнаружения признаков интереса к ним со стороны западных спецслужб. Такие игры и проверки охватывали не только отдельные объекты, но и целые отрасли, значительные территории, были длительными по срокам проведения. Все это требовало большой организаторской работы, значительных сил и средств.

Поступали представляющие интерес сведения, обобщенные материалы, в частности, о положении дел по охране секретов на закрытых объектах, но все-таки конкретных результатов мы не получали, фактов выявления и разоблачения агентуры не было.

В чем заключались основные трудности в приобретении столь нужных нам позиций в спецслужбах противника? Уже сам подход к сотруднику специальной службы — задача со многими неизвестными. Ведь речь идет о профессионале, который прошел соответствующую подготовку и приобрел опыт работы по вербовке агентуры. Он, как правило, дисциплинирован, строго соблюдает режим работы, нормы поведения, осведомлен об устремлениях и практике деятельности противной спецслужбы, и потому весьма затруднительно установить с ним прямой контакт. Профессионал, будь то разведчик или контрразведчик, отчетливо понимает смысл проявляемого к нему интереса и, как правило, немедленно докладывает обо всем руководству. Почти всегда, за редким исключением, даже безобидный контакт с ним может послужить поводом для осложнений, неприятностей на политическом уровне. Поэтому крайне важным, даже непременным условием является добровольность, личное желание сотрудничать с нашей службой. Другое дело — на какой основе. Все зависит от мотивов решения источника работать с нами.

Почти в каждом случае приходится решать проблему материального фактора. Она неизбежно возникает, но далеко не всегда является определяющей и решающей. Обобщая, можно сделать такой вывод: в работе советской разведки материальная сторона не играла первостепенной роли. Нам не удавалось поддерживать прочные связи и добиваться необходимых результатов, если источник не проявлял хотя бы минимального понимания целей и устремлений советской разведки, интересов Советского государства. Только такое понимание создавало положительный морально-политический фон для нашей работы. Судя по всему, у России в последние годы возникли определенные трудности именно в этом отношении. В советское время, даже если источник и был политически и идейно не во всем с нами согласен, он, как правило, в более или менее значительной степени всегда разделял наши взгляды и позиции. На основе многолетнего опыта можно выделить то главное, что сближало политические позиции советского разведчика с источником из числа граждан другой страны. Это социальная политика нашего государства, достойный уровень жизни подавляющей части людей. Иностранцам импонировали общественный порядок, безопасность граждан. Уровень культурной жизни, система образования, доступ к науке вызывали глубокие симпатии. Добрые, равноправные отношения между многочисленными национальностями были предметом нашей особой гордости и вызывали большой интерес за рубежом, где во многих регионах кровавые конфликты на межнациональной почве следовали один за другим. Советский Союз демонстрировал высокие достижения в науке и технике, что было очевидно и признавалось во всем мире. Международные позиции Советского государства отличались прочностью и большим влиянием. Что предопределило серьезные успехи советской разведки и контрразведки в приобретении в 80-е годы столь нужной нам агентуры в важных объектах за рубежом и, в частности, в иностранных спецслужбах? Прежде всего становился более благоприятным политический фон. Ветер перемен в Советском Союзе оказывал свое воздействие на умонастроения людей в других странах. На первых порах речь ведь не шла об отказе от социализма. Провозглашалось обновление общества под девизом: «Больше социализма, больше демократии!» На Западе считали, что Советский Союз усилит свое международное влияние, с чем не смогут не считаться ведущие капиталистические страны. Люди во всем мире потянулись к нам с новым интересом, увидев в грядущих переменах возможность умножения мощи нашей державы, усиления ее влияния на дела в мире. Мало кто думал в 1985–1986 годах, что перестройка обернется другой, негативной, разрушительной стороной и дела в нашей стране и в мире в целом пойдут не так, как представлялось поначалу.