Разбитая музыка

Через несколько дней он вернется домой, я надеюсь, немного окрепнув духом, чтобы снова длить то тягостное состояние псевдопокоя, которое он поддерживал на протяжении всего периода «холодной войны» между ним и матерью. Я представляю обычное молчание отца и растущее день ото дня раздражение матери. Оба они как будто обречены без конца исполнять какой-то меланхолический танец под грустный аккомпанемент расстроенной скрипки, которая постоянно фальшивит.

Мое собственное отношение к матери колеблется между гневом и обожанием, и эта дикая амплитуда не укладывается у меня в голове. Какая-то часть меня хочет утешить и успокоить ее, но в то же время сидящий во мне поборник нравственности хочет наказать ее. Это то самое скрытое и в большой степени бессознательное раздражение, которое будет окрашивать и отравлять все мои отношения с женщинами. Моя мать была первой властительницей моего воображения, и потому я очень предан ей, но в то же время я с детства привык думать, что она предала меня. Архетип «падшей женщины», соединившись с образом музы, создал в моем подсознании драматическую коллизию, которая, с одной стороны, вдохновляла меня на творчество, а с другой — обрекала на провал любые эмоциональные обязательства и обещания, которые я когда-либо хотел сдержать. Мама по-прежнему поддерживает отношения с Деборой, которая, как она мне сообщает, работает медсестрой в госпитале для душевнобольных. Но мама месяцами и годами будет скрывать от меня, что через очень короткое время Дебора и сама станет пациенткой психиатрической лечебницы с диагнозом «тяжелая клиническая депрессия».

Когда я впервые привожу Фрэнсис к нам домой, мне приятно видеть, что мама немного боится ее. Одна из причин, почему мне так нравится Фрэнсис, заключается в том, что трудно представить себе женщину, более непохожую на мою мать. Отец, конечно, сразу проникается к Фрэнсис обожанием, а Одри несколько смущена. Фрэнсис явно не из тех, кого можно взять под свое крыло. Это совсем не Дебора. В ней очень много истинно женского, и Одри в очередной раз чувствует себя побежденной. К тому же Фрэнсис только что получила главную роль в телесериале, и это придает ей — по крайней мере в нашем доме — нечто вроде божественного статуса. Конечно, мне немного страшно представлять это высшее существо моим очаровательным, но беспомощным родителям, однако вообще-то у меня нет другого выбора. Мне достаточно трудно переделывать самого себя, не переделывая при этом собственных родителей. Но с маленькой аудиторией Фрэнсис справляется не хуже, чем с большой, и своим очарованием ей удается добиться от них игры, вполне приемлемой для актеров второго состава. Хотелось бы только знать, сколько продлится вся эта пьеса. Если я собираюсь строить долгие и прочные отношения с Фрэнсис, то строиться они должны не на тех основаниях, которые завещаны мне моими родителями. Потому что под внешним обликом благополучной семьи, покоящейся на твердой почве, скрывается вулкан, постоянно грозящий перевернуть все семейное здание вверх дном и сбросить его в море. В то время я считал, что смогу отказаться от нежелательного наследия своей семьи при помощи силы воли или честолюбия, а Фрэнсис поможет мне в этом превращении. Я попросту не хотел верить, что нельзя оставить за бортом то, что я перенял от своих родителей. 1975 год закончится на хорошей и плохой ноте одновременно. Фил Сатклифф выберет нас как одну из групп, которая наверняка прославится в наступающем году. «Приготовьтесь узнать в 1976 году» — гласит заголовок, и среди дюжины других многообещающих групп значится имя нашей: Last Exit. Плохие же новости заключаются в том, что Джон Хедли, герой моего детства, ушел из нашей группы и устроился на работу в театр Sunderland Empire. Тот факт, что он сидит в оркестровой яме и аккомпанирует мюзиклу «Кот в сапогах», только добавляет абсурда этому горькому и печальному событию.

Вот так дела! Серьезный общенациональный журнал выбрал нас среди тысяч музыкальных групп, предрекая нам успех, а наш гитарист отправился аккомпанировать детскому мюзиклу. Невозможно поверить. Но я не могу осуждать Джона. Слишком уж хорошие деньги ему обещали, а заработков в Last Exit едва хватает на жизнь человеку, которому надо выплачивать ипотеку и расплачиваться за купленный автомобиль. И тем не менее у меня внутри чувство опустошенности и страха. Неужели пузырь лопнул и мечта, которую мы так долго лелеяли и так упорно воплощали в жизнь последние несколько лет, так никогда и не сбудется?

К счастью, Джерри выводит меня из подавленного состояния. Если я впал в отчаяние и не знаю, что делать дальше, то Джерри взбешен и убежден, что возникшее перед нами препятствие не только не губительно для нашего общего дела, но открывает новые возможности. У нас по-прежнему есть наш зал в «Госфорте», и сегодня вечером мы будем выступать там в качестве трио. «У нас получится, чего бы нам это ни стоило».

В моей музыкальной карьере было много памятных выступлений, но самые запоминающиеся из них происходили, как правило, в условиях, весьма далеких от совершенства, а то и попросту неблагоприятных, когда приходилось играть не на жизнь, а на смерть, преодолевая неожиданные препятствия.

Выступления с Last Exit в составе трио подготовили меня к моей дальнейшей работе в группе Police. Играя в составе трио, я научусь ценить пустое пространство кристальной чистоты, существующее между музыкальными частотами, которое более крупные оркестры вынуждены заполнять. Состав группы, ограниченный тремя инструментами, требует от каждого музыканта более напряженного труда и большей ответственности. К тому же это помогает помнить о великих предшественниках, таких как трио Хендрикса и группа Cream. Потому что такие ограничения напоминают о главном принципе, о символе веры из катехизиса маленьких групп: «чем меньше, тем больше».

Выступление нашего трио обернулось в тот вечер потрясающим, невероятным триумфом. Нам удалось зажечь наших слушателей, и я подумал, что для того, чтобы продержаться в этом бизнесе больше пяти минут, мне придется быть стойким, учиться не падать духом и уметь приспосабливаться к новой ситуации.

Мы будем выступать в качестве трио около двух месяцев, но я привык сочинять песни, ориентируясь на гитару, вдохновляясь ее звучанием. Поэтому многое из написанного трудно переложить для клавишных.

Мне совершенно не хочется самому исполнять партию гитары, я дорожу своей ролью басиста. И тогда, поразмыслив обо всем серьезно, мы решаем принять в группу нового человека.

Не желая просить Джона о возвращении после того, как он сбежал в театр, мы с Джерри принимаемся искать ему замену. Наш выбор останавливается на Терри Эллисе, солидном и уважаемом джазовом гитаристе, который на десять лет старше меня и Джерри, но он, безусловно, в состоянии оправдать наши надежды и как актер, и как музыкант, способный играть в любом стиле. Несмотря на то что Терри, конечно, соответствует нашим требованиям, его включение в наш маленький коллектив в значительной степени приближает нас к джазу и уводит от рок-н-ролла. Если Джон был неистовым и свободным музыкантом, который мог сыграть джаз, если ему этого хотелось, то Терри спокойный и рассудительный исполнитель, с некоторым снисхождением относящийся к рок-н-роллу. С его появлением во мне вновь пробуждается интерес к классической гитаре. Я надеюсь, что наша группа приспособится к его утонченному стилю, а он привыкнет к нашей манере исполнения. Тогда наша музыка станет сочетанием юной страсти и спокойной изысканности. И мечта не умрет.

Съемки сериала, в котором играла Фрэнсис, закончились, и, подыскивая себе новую работу, она весьма успешно берет на себя обязанности нашего менеджера, развернув бурную деятельность по содействию нашей группе. Она обзванивает все основные звукозаписывающие компании Лондона и договаривается о встрече с теми сотрудниками этих фирм, которые заведуют подбором артистов и репертуара. Вооружившись новой, гораздо более удачной, чем предыдущая, кассетой Last Exit, она использует все свое обаяние, чтобы открыть для нас двери Island Records, Chrysalis, Pye, Charisma, Virgin, EMI, A M, Arista, Decca, а также издательств и фирм по распространению билетов. Кроме того, она рассылает наши кассеты по пабам и клубам с живой музыкой, расположенным в окрестностях мегаполиса. Это гигантская работа, которую Фрэнсис проделывает одна и совершенно бесплатно. И это при том, что ей еще нужно успеть на свои собственные встречи и прослушивания. Разговаривая с ней по телефону из Ньюкасла, я слышу в ее голосе радостное возбуждение и решимость. Ее воодушевляет сложность задачи, которую она взялась решать. Но почему успешная молодая актриса решила посвятить себя малоизвестному музыкальному коллективу, живущему в трехстах километрах от столицы? Частичный ответ заключается в том, что она верит в нас. А если мы не сможем ничего добиться или, по крайней мере, не попытаемся добиться чего-то в Лондоне, тогда наши с ней отношения едва ли имеют какое-то будущее при необходимости постоянно преодолевать такие расстояния между двумя городами. Отчасти же дело может быть в том, что она любит меня и, если нашим отношениям суждено развиваться и дальше, не хочет оказаться рядом с музыкантом-неудачником. Кроме того, ей, вероятно, нравится играть эту роль. Фрэнсис не похожа на большинство просителей, которые в огромном количестве умоляюще скребутся в двери звукозаписывающих компаний. Если она, такая эффектная женщина, верит в нас, значит, в нас, музыкантах, наверное, что-то есть, пусть наши кассеты и не производят сногсшибательного впечатления. Некоторые компании проявляют достаточный интерес (возможно, скорее к ней, чем к нам), чтобы предложить прислать своего представителя в Ньюкасл или прийти на наше выступление, если мы даем концерты в Лондоне, или, по крайней мере, выражают желание послушать другие наши кассеты. Дэйв Ди, бывший полицейский, а затем солист групп Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick Tich, известный такими хитами шестидесятых, как «Bend It» и «Zabadak», ныне заведует подбором музыкантов и репертуара в Atlantic Records. Наша кассета показалась ему достаточно интересной, и он изъявил желание услышать и другие наши работы. Фрэнсис позвонила нам и сообщила адрес Atlantic Records, объяснив, что мы должны выслать туда кассету с самыми новыми песнями, после чего она организует нам личную встречу с сотрудниками компании. Мы с Джерри с радостью отправляем в Лондон кассету и через несколько дней получаем неожиданный ответ. Он гласит: Парни!