Бейкер-стрит на Петроградской

Читающий народ?

Ничего подобного!.. До телевизионного показа эти толпы не подозревали о существовании таких книг.

Культура стала товаром. Среди бесконечных радиостанций в FM-диапазоне, на которых треплются с утра до ночи развязные и болтливые диджеи, есть одна станция вроде бы культурная. Гламурный с придыханием голос объявляет: «Рядиоо — кляссииииик!» После чего в стык, как товарные вагоны, прогоняются Моцарт, Макаревич, Легран, Бабкина, йодль-пение, арабские мотивы... Ни одно произведение не объявляется. Все равны, всё обезличено, мотивчики, заполняющие пустоту.

На вступительных экзаменах во ВГИК перед взором принимающих педагогов предстал вот такой диджей с одной из радиостанций. У него уже было актерское образование, но он захотел стать кинорежиссером.

— Прочтите какие-нибудь любимые стихи, — попросили мы его.

Хорошо поставленным голосом он прочитал отрывок из «Графа Нулина», весьма игривый.

— Вы любите Пушкина?

— Да... Очень! — был ответ.

На столе перед экзаменаторами лежали репродукции с картин русских художников. Ему достался Суриков.

— Кто изображен на этой картине?

— «Меншиков в Березове», — прочитал он подпись под картиной.

— А кто такой Меншиков?

— Судя по всему, боярин, — догадался диджей.

— А где он сидит?

— Вероятно, на даче.

Мои нервы не выдерживают, и я начинаю на него наседать:

— Меньшиков не боярин. Он был вторым человеком в России после императора!

Диджей молчит.

— Какого императора? — кипячусь я. — Вы говорите, что любите Пушкина... Вы читали «Медного всадника»?

— Конечно, — говорит диджей.

— Кто там сидит на лошади?!

Пауза.

-Ну?

— Юрий Долгорукий, что ли?

Эту забавную историю я рассказал недавно в кругу телевизионного начальства. Все долго смеялись, а один из телебоссов после паузы совершенно серьезно и уверенно говорит: «Там генерал Скобелев сидит».

Прошло пять лет... И вот я снова набираю мастерскую во ВГИКе. Заявлений стало больше. Все хотят стать кинорежиссерами. Но из пятисот абитуриентов с трудом удалось набрать двадцать грамотных, смышленых и, может быть, способных ребят.

Дремучая неграмотность, полный отрыв от национальной культуры — как результат развала системы народного образования. Мне не верят, когда я говорю, что за целую неделю собеседований ни один не мог назвать ни одной оперы Чайковского, а Суворов, мол, воевал при Петре Первом. Я уж не говорю про боярыню Морозову.

Зато Толкина знают все!

Помню, в «Красной стреле» со мной в одном купе ехал наш «ЯППИ» — молодой преуспевающий бизнесмен в строгом темном костюме и галстуке от какой-то дорогой фирмы, в начищенных башмаках с крепким рантом.

В таком виде он и лег под одеяло!

Он не был пьян, и я посоветовал ему раздеться.

«В поезде раздеваться?» — по-солдатски изумился этот удачливый простак, дитя нового гламурно-дикого времени.

Они преследуют нас всюду — уродливые, пузатые сплетения невнятных букв в невнятные слова. Эти струпья, эта плесень все шире и активнее захватывает новые и новые территории: заборы, гаражи, дома, ценные породы камня в цоколях зданий, даже беззащитный и непоправимый мрамор памятников.

Граффити! Во всех странах без разбору и грамотности уродуются литеры-буквы латиницы или кириллицы, арабской вязи или иероглифов — не важно, потому что в этом нет смысла. Кроме одного: творческая энергия молодежи зашла в тупик!

Когда протестные надписи плодились на многокилометровых плоскостях Берлинской стены — в этом был смысл. А когда сейчас в катакомбах парижского метро, в полумраке еле-еле освещенных туннелей, на грязных бетонных плоскостях мелькают в окнах вагонов эти самые граффити (как они туда попали?) — это уже тупик.

Если археологи когда-нибудь найдут в этих подземельях настенные каракули, что они прочтут?

Бессвязное мычание нашего времени...

ПУБЛИЧНОЕ ЛИЦО-2

В конце 1993 года генеральный директор телестудии «Петербург — 5 канал» Белла Куркова, узнав, что я закончил работу для французского канала «La Sept», предложила мне вести авторскую программу.

— О чем? — спросил я.

После того, как в этом году прогремел конституционный переворот, Белый дом стоял опаленным, всех пугала денежная реформа, а на телеэкранах — «600 секунд» Невзорова, мистификации Кашпировского, передача «Новый политический год» четы Максимовых, провозгласивших победу Жириновскому, — именно в это время Куркова предлагает мне авторскую программу, зовет снова стать «публичным лицом».

— О чем? — снова спросил я.

— Вернуть людям здравый рассудок, — отвечает Белла.

Так появился «Консерватор» — получасовая передача на Пятом канале, и просуществовала она три года.

С Беллой и ее замом Виктором Правдюком мы договорились о тематике и жанре. Пусть это будут «поучительные разговоры со знаменитыми приличными людьми».

— Кого звать? Знаменитых много, приличных гораздо меньше...

— Это дело ваших пристрастий, — сказал Правдюк.

Список приличных людей открывал мой товарищ по юности, поэт и переводчик бородатый и узколицый Володя Британишский. Говорили о положении поэзии в новом времени.

В галерее «Борей» на Литейном я беседовал с Аркадием Драгомощенко и Аллой Митрофановой — известными нонконформистами о судьбах книги в компьютерную эпоху.

Не обошлось и без моего друга писателя Валерия Попова. С оператором Сергеем Ландо мы ввалились в его квартиру на Невском и не ушли, пока не выпили с хозяином до дна солидную бутылку виски, рассуждая об этом великом напитке и о книжном рынке, который в Петербурге называли «Крупой», так как располагалось это необъятное торжище в бывшем Доме культуры имени Крупской (жены Ленина).

Были беседы и с Аллой Демидовой в московском клубе «Манхэттен». И с Виктором Ерофеевым. Фильм по его повести «Жизнь с идиотом» только что снял Александр Рогожкин в нашей студии «Троицкий мост».

Были в «Консерваторе» и Люба Аркус со своим журналом «Сеанс», и ее мастер по ВГИКу Армен Медведев — глава тогдашнего Кинокомитета, был Владимир Дашкевич за роялем. Были Олег Янковский, Григорий Горин, Владимир Хотиненко, бывший директор ленинградского телевидения Борис Фирсов, были парижане Елена Сафонова с Ги Селигманом, был мой друг энциклопедист, знаменитый антиквар и коллекционер Соломон Шустер, были даже Марк Рудинштейн и загадочный бурят Олег Кильчичаков, открывший в Петербурге школу гувернеров, сиделок и домашних учителей...

Вот уж воистину — консерватизм!

На тогдашнем телевидении (как, впрочем, и теперь) не хватало спокойного разговора без монтажных фокусов и ряби в глазах для «среднего класса», для интеллигенции, для врачей, инженеров, учителей без тупой тоски и ностальгии по «безвозвратно утерянному».

Побывал в «Консерваторе» и Алексей Герман — умница и златоуст. Своим взъерошенным видом, хитрым взглядом и тучностью он напоминает мне великого нашего баснописца Ивана Андреевича Крылова.

— Меня зовут на маскарад, — говорил Крылов. — Что мне надеть, чтобы не узнали?

— А вы причешитесь да застегнитесь на все пуговицы. Вас и не узнают...

Рекорд «долголетия» по производству одного фильма, однако, принадлежит не Герману — пусть он не волнуется. Юрий Норштейн делает свою «Шинель» уже более двадцати лет.

Самым же удивительным персонажем за три года существования «Консерватора» был Вильям Васильевич Похлебкин.

Для встречи с ним мы снарядили специальную автомобильную экспедицию из Ленинграда в Подольск, где он проживал.