Бейкер-стрит на Петроградской

И вот через пару лет я снова в Париже. На этот раз с визитом к фирме «МК-2», которую возглавляет месье Марин Кармиц. Живу теперь не в столь изысканном отеле, как «Мюрис», — рабочая поездка отличается от помпезных «международных визитов» советской эпохи. Впрочем, я очень доволен достойным и милым отелем «Лютеция». Завершаются работы на нашей студии «Троицкий мост» над совместной с французами постановкой фильма «Такси-блюз».

Павел Лунгин, сценарист и сын сценариста (с его отцом Семеном Лунгиным мы когда-то работали над сценарием «Розыгрыш»), принес в нашу студию «Троицкий мост» свой сценарий под названием «Такси-блюз». Режиссер, который должен был бы, по нашим планам, ставить эту картину, запутался на этапе экспликаций, не сошелся с автором по ряду принципиальных позиций. Зато сам сценарист Павел Семенович на редкость толково выступал на наших худсоветах, и я в конце концов воскликнул: «Паша, да ставьте вы сами!..»

Лунгин решил попробовать. Он привлек в свою команду отличного оператора Дениса Евстигнеева. Подключил своих знакомых в Париже и Москве. Короче, оказался толковым и хватким производственником.

Мне сильно попало на бюро режиссеров «Ленфильма» за то, что дал работу непрофессионалу в то время, как на студии были свободные постановщики.

Успех фильма «Такси-блюз» обеспечил снайперский выбор исполнителя главной роли — Петра Мамонова. Тот же успех и с тем же исполнителем обеспечил Павлу Лунгину в его работе 2006 года — «Остров».

Не без помощи французских друзей фильм «Такси-блюз» попал на Каннский кинофестиваль 1990 года, где получил приз... за режиссуру!

«Вот так-то», — сказал я председателю бюро режиссеров Семену Арановичу.

А уж когда на том же фестивале другой фильм студии «Троицкий мост» — «Замри, умри, воскресни» Виталия Каневского — получил «Золотую камеру», к нам пришла известность, и вскоре все тот же успешный менеджер Павел Лунгин привез нам в «Троицкий мост» заказ телеканала «La Sept» — на семисерийный проект «Русские повести».

Как худрук студии, я зачастил в Париж.

Повести были предложены французами, они были подобраны по хронологическому принципу, отражая этапы современной истории России-СССР.

Марк Алданов — «Ключ». Поставил режиссер Павел Чухрай. (Канун революции.)

Всеволод Иванов — «Дитя». Режиссер Виктор Титов. (Гражданская война.)

Владимир Зазубрин — «Щепка». Поставил Александр Рогожкин. Фильм назывался «Чекист». (Красный террор.)

Сергей Залыгин — «На Иртыше». Режиссер Вячеслав Сорокин. (Коллективизация.)

Лидия Чуковская — «Рукопись». Режиссер Александр Муратов. (Дело врачей.)

Александр Вельский — «Зал ожидания». Режиссер Роза Орынбасарова. (Перестройка.)

Первый фильм из этой исторической панорамы, по рассказу Леонида Андреева «Тьма», посвященный российским террористам, ставил я.

С удовольствием вспоминаю общение с замечательными профессионалами — главой студии «Sodaperaga» Ги Селигманном, продюсерами Амбером Бальзаном, Пьером Шевалье, владельцем Седьмого телеканала Жеромом Клеманом, с хлебосольной русской парижанкой Ольгой Суффле и ее мужем Пьером.

Все сценарии мы получили от «La Sept». Их писал по-французски парижский знаток нашей литературы славист Жак Байнак. В обратном переводе с французского на русский эти тексты звучали ужасно. Всем нам, естественно, пришлось заново экранизировать русскую прозу.

Покинем на время моих друзей в Париже и перенесемся в Великобританию, в графство Суррей, в Гилфордский университет, куда я был приглашен в 2002 году славистом профессором Стивеном Хатчингсом для чтения лекций по проблемам экранизации литературных произведений.

Среди славистов — этой сугубо научной публики, съехавшейся со всех концов света, включая Америку, Израиль и Австралию, — я чувствовал себя белой вороной, поскольку был единственным практиком.

И тем не менее я чувствовал себя уютно: подавляющее большинство моих слушателей знали и любили нашего «Холмса».

Я сообщил аудитории, что, имея первоначальное филологическое образование, сделал в кино довольно много экранизаций, но никакого общего подхода к экранизации у меня нет. Если «Пиковую даму» А. С. Пушкина я перенес на телеэкран буквально слово в слово, сохранив текст повести до каждой запятой и каждого французского эпиграфа, то с рассказом Леонида Андреева «Тьма» я попал в западню.

Когда я глянул в книгу, то пришел в ужас. Оказалось, что экранизировать придется рассказ о молоденьком террористе, славном, милом, очаровательном девственнике. Скрываясь от полиции, он попадает в публичный дом к опытной, видавшей виды проститутке. Так у него происходит первая встреча с женщиной.

Эту историю про самого себя поведал в 1907 году на Капри Максиму Горькому и Андрееву эсер Рутенберг — убийца Гапона. История восхитила Андреева, и он взялся за перо.

«...Я хотел передать восторженное состояние героя, — писал Андреев, — готовящегося к террористическому акту».

Блок, читая вслух этот рассказ, рыдал и говорил: «Гениально!»

Большевики, впрочем, вместе с Горьким сожалели об «искажении идеально-человеческих чувств». А сам Рутенберг обиделся на упоминание в рассказе грязных ногтей на немытых ногах.

Между тем Зинаида Гиппиус назвала героя рассказа «обыкновенным андреевским дураком». А Лев Толстой припечатал: «Слабо, психологически неверно, много лишнего...»

Я понимал, что сегодня выражать симпатию к террористам грешно.

Помог Иван Алексеевич Бунин. В одном французском издании я наткнулся на его письмо, в котором он пишет, что террор придумали французы во времена Великой французской революции, а терроризм — дело русских. И что русский террорист — это человек, у которого из груди вынуто сердце и вместо него положена бомба.

Вот тогда у меня возникло решение, диаметрально противоположное нашей трактовке пушкинской «Пиковой».

Я придумал «перевертыш», схему набоковской «Лолиты»: вместо молоденького очаровательного революционера в фильме появляется поношенный, траченный жизнью экстремист.

Однако он оказывается девственником из-за своего революционного фанатизма: недосуг было прислушиваться ни к зову сердца, ни к зову плоти.

Его «учительницу» по части прелестей любви я сделал молоденькой девушкой. Это было типично для русских публичных домов, где девочки начинали с тринадцати лет («Яма» И. Куприна), а наша героиня тянула лет на шестнадцать-семнадцать. По роли она была гораздо глубже, умнее и опытнее бомбиста-революционера.

На эту роль я пригласил молоденькую Ксению Качалину, студентку ВГИКа (мастерская С. Соловьева). А роль террориста-девственника сыграл Олег Янковский. С Олегом до этого мы уже не раз работали, и на предложение сыграть вариант «Лолиты» он сразу откликнулся.

Единственный раз в жизни мне удалось снять весь фильм по порядку, сцена за сценой за четырнадцать дней.

Позже я узнал от актрисы Людмилы Шевель, что в Одессе в это же время она снималась в двух сериях телефильма «Ночь безумных» по тому же рассказу Л. Андреева. Но о самом этом фильме мы так никогда и ничего не слышали.

Проект «Русские повести» был показан по франко-германскому культурному каналу «Арте» и получил хорошие оценки в европейской прессе. Что не могло не радовать наших парижских заказчиков...

ПУБЛИЧНОЕ ЛИЦО

...1982 год. Я — худрук творческого объединения по производству телевизионных фильмов на «Ленфильме», снимаю «Пиковую даму»...

Неожиданно обо мне через двенадцать лет после «Лета в Бережках» вспоминает родное ленинградское телевидение, приглашает вести передачу «Для тех, кто любит кино».

Программ было мало. Всякий телеведущий сразу оказывался на виду. Я это поздно понял.