О времени, о товарищах, о себе
О времени, о товарищах, о себе читать книгу онлайн
Настоящая книга представляет собой первую часть воспоминаний одного из организаторов советской промышленности, известного ученого, члена-корреспондента Академии наук СССР, Героя Социалистического Труда Василия Семеновича Емельянова. Кинозрители нашей страны и за рубежом знакомы с автором по одному из больших эпизодов фильма «Русское чудо». Книга посвящена в основном тридцатым годам, когда закладывался фундамент сегодняшнего индустриального могущества Страны Советов. Рассказывает В.С. Емельянов и о более раннем периоде – работе в Баку в первые годы Советской власти, учебе в Московской горной академии, встречах с И.Ф. Тевосяном, А.А. Фадеевым, A.П. Завенягиным. С большим интересом читаются страницы, посвященные пребыванию С. Емельянова в 30-х годах в Германии, где он работал на заводах Круппа. Автор – человек, много повидавший на своем веку, с точным пониманием людей и событий. Поэтому за отдельными фактами, характерами, судьбами период читателем встает огромный исторический фон, интереснейшее время первых пятилеток.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– Я пытался пройти, но на воротах висит замок.
Рабочий улыбнулся.
– Этот замок висит уже много лет. Теперь в этот цех ходят вот через этот проход, – и он указал мне дорогу. В цехе на горизонтальных прессах штамповались какие-то длинные цилиндры.
Я подошел к конторке мастера и взял в руки карточку, на которой был изложен выполняемый в цехе заказ. В такие карточки обычно заносились все технические характеристики. Ко мне подошел мастер:
– Простите, я вас вижу здесь впервые. Покажите, пожалуйста, ваш пропуск.
Я вынул свою карточку, разрешавшую мне посещать все цеха завода. Мастер почтительно протянул мне ев обратно и еще раз извинился за причиненное беспокойство.
– Выполняем заказ на секции для котлов высокого давления, Нами получен заказ из Японии.
– Вы давно ввели в действие этот цех? Я никогда не видел, чтобы в этом цехе проводились работы, в особенности ночью. Я уже второй год хожу мимо и никогда не видел в окнах огней.
– Вторая неделя пошла, как мы начали работать. Ведь раньше в этом цехе штамповали снаряды – и он был закрыт. Когда мы получили японский заказ, решили секции изготовить вот на этом прессе. Раньше мы на нем прошивали шестидюймовые снаряды. Но технология-то производства одна и та же – что при производстве снарядов, что при изготовлении секций.
– Да и сталь-то по своему составу близка к снарядной, – добавил я.
Мастер замялся.
– Да, конечно, можно, вероятно, найти некоторое сходство.
Я попрощался со словоохотливым мастером и пошел домой. Вспомнилось вчерашнее выступление Гитлера.
– Кто будет утверждать, будто бы Германия не выполнила договорных обязательств и не разоружилась?
А вот здесь в цехах крупповского завода были другие свидетельства, свидетельства того, как идет вооружение Германии. Оно началось давно. Почти год назад в третьем мартеновском цехе, когда шла загрузка сталеплавильной печи, я обратил внимание начальника цеха на стальной лист со следами пуль на нем. Было ясно, что это так называемая броневая корочка – образец брони, посылаемой на полигон для испытания бронестойкости стали.
– Что это за сталь? – спросил я тогда начальника цеха.
– Эта сталь используется у нас для изготовления сейфов.
– Но ведь это вот следы от пуль? – задал я новый вопрос.
Начальнику цеха нельзя было не согласиться со мной: слишком уж все было очевидным.
– Да, конечно. Дело в том, что мы испытываем нашу сталь для сейфов также и путем обстрела на полигоне.
– Для чего же?
– А ведь сейф могут пытаться вскрыть путем стрельбы.
На меня были устремлены нагловатые глаза моего собеседника.
Потом мы вместе с одним из практикантов побывали в инструментальном цехе, и он обратил мое внимание на длинные конусные детали.
– А ведь это пулеметные стволы! Что это у вас за изделия изготовляются здесь?
– Инструмент, – последовал лаконичный ответ мастера.
– Какой же это инструмент? Это пулеметный ствол.
– А что я вам сказал? Инструмент – это общее наименование многих изделий, обрабатываемых в нашем цехе, – и мастер отошел к нагревательным печам.
Напрасно их считают людьми
Хозяин моей квартиры оказался мерзавцем. До прихода Гитлера к власти он состоял в компартии, затем отрекся от нее, а свою дочь направил в гитлеровский союз молодых девушек – Hitlermadchen. На меня он написал какой-то донос.
Уже в начале марта, когда вечером я сидел дома и читал, раздался стук в дверь. Не ожидая ничего плохого, я сказал:
– Herein [75].
Дверь стала медленно раскрываться, и вдруг я увидел вначале вытянутую руку, держащую револьвер, а затем фигуру грузного штурмовика. За ним в комнату вошло еще шесть человек.
– Оружие есть?
У меня в руках был карандаш, и я сказал:
– Вот мое оружие.
– Я вас серьезно спрашиваю – есть у вас оружие?
– Кроме вот этого, у меня нет никакого другого.
– Мы хотим проверить, чем вы занимаетесь, – сказал один из вошедших в комнату, видимо старший. Всё почемуто стали рассматривать потолки и стены комнат. Потом один из штурмовиков сказал:
– Нам заявили, что у вас на потолках и стенах нарисованы советский герб: серп и молот.
– Но вы видите, ведь этого нет! – ответил я.
Штурмовики открывали ящики стола, шкафы, прошли к кроватям, поднимали подушки, заглядывали под кровати, вачем-то отодвинули диван.
На мой протест, кто дал им право производить у меня обыск, я услышал надменный ответ:
– Во время революции права не получают, а берут.
«Какой цинизм, – подумал я. – Неужели этот молодчик действительно считает этот разгул реакции революционным процессом? Ведь их вождь зовет назад – к средневековью. Они уничтожают все наследие культуры, сажают в тюрьмы и отправляют в лагери всех прогрессивных людей, они воспевают самое низменное».
Через час штурмовики от меня ушли, и я слышал, как они производили обыск также и у моего соседа.
На следующий день я узнал, что дом был окружен отрядом в составе 67 человек, часть из них и производила обыск у меня.
Вполне естественно, что после обыска спать не хотелось, и я стал расхаживать по комнате.
Опять стук в дверь, и в комнату вошел сосед.
– Они у меня произвели обыск.
– У меня также.
– Да, но между нами все-таки есть разница? Вы иностранец, а я бывший офицер кайзеровской армии. У меня два железных креста. Я их получил под Верденом. На Западном фронте было не так легко – у меня семь ранений. Когда они вошли ко мне, я им это сказал. Но только вдумайтесь в то, что они мне ответили: «Вы еврей, и ваши кресты не имеют теперь никакого значения».
Он остановился и закашлялся.
– Я никогда раньше не думал о том, кто я по рождению – для меня Германия была родиной. Они отняли ее у меня.
Он снова стал сильно кашлять, задыхаясь и вытирая платком рот и глаза. Потом стал тяжело дышать и, наконец, несколько успокоившись, твердо произнес:
– Когда вы будете бить эту нечисть, я буду с вами. Я не коммунист и никогда, видимо, коммунистом не буду. У меня другие идеалы. У них нет идеалов, это не люди. Напрасно их некоторые считают людьми. – Затем, извинившись, сосед ушел к себе.
Кто он? Я его несколько раз встречал в коридоре и на лестничной клетке. В доме он занимал одну комнату. Иногда я видел его с миловидной голубоглазой белокурой девушкой. Хозяин мне сказал как-то, что это его невеста.
– Он просил меня порекомендовать ему небольшую квартиру, – сказал мне хозяин, – где-нибудь поблизости. Из этого района он не хочет уходить.
Я встретился со своим соседом вторично через месяц после налета штурмовиков. За это время он, как мне показалось, и похудел и постарел.
– Ну, у меня все здесь закончено. Уезжаю. Вы знаете, я думал жениться, но Ингеборн заявила, что она не может выйти замуж за еврея. Кольцо вернула мне.
– Куда же вы направляетесь?
– Пока во Францию, а там видно будет.
– Желаю вам успехов.
Он внимательно и долго смотрел мне в лицо, а затем произнес:
– Помните, в борьбе с ними я буду на вашей стороне.
Больше я никогда его не встречал.
Этим обыском было положено начало. После него наступила пора репрессий в отношении членов советской колонии. Начались обыски, аресты, конфискации. Меня задерживали на улицах, снимали с поездов, трамваев, производили налеты на мою квартиру. В общем, в течение 1933 года в полиции, жандармском управлении и штабах штурмовых отрядов мне пришлось побывать семнадцать раз. Обыски производились на квартирах практикантов. Работать становилось все труднее.
А на заводе стали появляться новые заказы, явно военного назначения. В некоторые цеха, где раньше работали советские практиканты, доступ нам закрыли.
По отдельным акциям полиции и штурмовиков Наркомат иностранных дел Советского Союза заявлял протесты, но в Эссене им не придавалось никакого значения.