Между жизнью и смертью

Фрау, видимо, очень не хотелось, чтобы я разговаривал с ее мужем: боялась, как бы я не ляпнул про фельдфебеля.

Тихо проскрипели ворота. С улицы быстро вбежал Карл-младший и, увидев солдата, вдруг стал как вкопанный, не веря своим глазам. Отец, раскрыв объятия, зашагал к сыну. Маленький Карл обнял его за шею и расплакался. Отец расцеловал мальчика, прижал к груди, и оба застыли без слов, глядя друг на друга. Я ушел на чердак и выглянул в слуховое окно. Карл-младший с плачем рассказывал что-то отцу, а тот ласково перебирал волосы сына. Оба были явно взволнованы чем-то.

Во двор вышла фрау Якоб. Увидя возле мужа маленького Карла, она подошла к ним и провела рукой по головке сына. Я прекрасно видел, что сын не обрадовался этой ласке. Он тихонько сбросил руку матери со своего плеча. От внимания Карла-старшего все это ускользнуло. Он переживал радость возвращения к семье и ничего другого еще не замечал.

Но фрау Якоб сразу поняла жест сына. Она даже в лице изменилась.

"Тучки сходятся, быть буре", - подумал я, глядя на них. И буря в самом деле не заставила долго ожидать себя.

Однажды, возвратившись под вечер с поля, я застал во дворе у хозяев страшный шум и гам.

Карл-старший пьян. Рукава у него почему-то засучены, а расстегнутый ворот обнажает вздымающуюся волосатую грудь и набухшие на шее вены. Глаза на побледневшем лице налились кровью.

Я поскорее прошел в сарай, еще ничего не понимая. Отчего он ревет, этот бык? На кого обозлился? Может, советские войска опять потурили немцев на каком-нибудь фронте и освободили еще один крупный город? А может, кто-нибудь из семьи хозяев убит в России...

Я стал наблюдать из сарая.

Карл-старший прошелся по двору, разыскивая что-то, и вдруг бросился в дом. Не прошло минуты, как он выскочил с огромным чемоданом в руках и, подняв его над головой, изо всех сил хватил оземь. Чемодан распахнулся с треском, и из него вылетели куски шелка, парчи, дамские платья, туфельки, ботики, какие-то отрезы.

Во двор выбежала фрау Якоб, повисла на руках у мужа и запричитала, обливаясь слезами. Карл отпихнул ее так, что она чуть не свалилась с ног.

Я стоял и смотрел, что будет дальше.

Фрау Якоб принялась подбирать валявшееся на земле барахло. Муж выхватил у нее вещи и начал с остервенением рвать и раскидывать все, что попадалось под руку. Иную вещь он, изловчившись, поддевал еще и сапогом. Фрау снова повисла на нем, он опять оттолкнул ее.

Наконец хозяйка с плачем поплелась в дом. Ее платье было широко разорвано на спине. Карл Якоб немного успокоился, сел на порог, закурил. Потом плюнул на разбросанные вещи, ушел в комнаты, но тут же вышел обратно. Я подумал, что он что-то забыл.

Карл посмотрел по сторонам и стал звать меня:

- Николай, иди, иди!

Я вышел из сарая. Карл поманил меня рукой. Я приблизился с невольно сжавшимися кулаками. В эту минуту я почувствовал прилив сил. "А может, мне суждено умереть в этом немецком дворе, в драке с самим хозяином", шевельнулась во мне мысль. Мы оба были безоружны. У обоих - лишь кулаки да недоверчивые взгляды.

Я ждал. Но Карл не думал со мной драться.

- Пошли, - сказал он, беря меня под руку, и повел в дом.

Сам черт не разобрался бы, что здесь произошло. И костюмы, и отрезы, разбросанные в беспорядке, и куски разного мыла, и разбитые склянки из-под духов - все было на полу. По комнатам разошелся такой густой аромат, что даже дышать было трудно.

Карл Якоб прошел, ступая по вещам, к столу я как ни в чем не бывало опустился на стул.

Мне он тоже указал место и начал извлекать из ящиков стола хлеб, свиное сало и банки с консервами. Потом, как бы соображая что-то, встал с места и ушел в соседнюю комнату. Из-за двери до меня донесся на мгновение плач фрау Якоб.

Карл Якоб вернулся с бутылкой в руке.

- Водка, карош водка, - проговорил он.

Хозяин налил стакан и поставил передо мной. Пододвинув ко мне сразу всю снедь, он сел напротив и принялся потчевать:

- Русски водка карош, кушай.

Я посмотрел ему в глаза. "Что этот фриц хочет со мной делать? тревожно промелькнула мысль. - Может быть, он задумал подпоить меня, а потом шарахнуть разок, чтобы и душа из меня вон..." Я не знал, как поступить.

Карл Якоб понял мои опасения и расхохотался.

- Нет, - ответил я ему, качая головой, - не пью.

Карл Якоб схватил стакан.

- Ты зольдат, я зольдат, - сказал он и сунул стакан мне в руку.

- Нельзя, - возразил я, - фельдфебель рассердится.

- Фельд-фе-бель? - протянул Карл Якоб.

Брови его нахмурились, глаза загорелись злобой.

- Фельдфебель ист швайн!* - гаркнул он, ударяв кулаком по столу. Фельдфебель ист капиталист!..

_______________

* "Фельдфебель свинья!"

"То-то, пробилось-таки шило из мешка", - подумал я.

Карл Якоб разгоряченно заговорил о чем-то. Многих слов я не понял, но смысл тирады был ясен. Немецкий солдат горько жаловался. Он говорил:

- Мы гибнем на фронте, а тут разные капиталисты в фельдфебельских, лейтенантских и генеральских мундирах спят в объятиях наших жен. Нас натравливают на русских, и мы, дураки, верим. Национал-социалисты вбивают нам в головы, будто все немцы равны. И мы, идиоты, принимаем это за чистую монету. А кто наживается? Капиталисты! А нам что достается? Винтовка, война, смерть...

Вдруг отворилась дверь, и из соседней комнаты вышла фрау Якоб. Она торопливо проговорила что-то, указывая за окно.

На улице стоял солдат, пришедший, чтобы отвести меня в расположение.

- Филь данке,* - поблагодарил я хозяина и, поставив стакан на стол, вышел на улицу.

_______________

* "Большое спасибо".

Всю ночь я не мог уснуть. Разгневанное лицо Карла Якоба и вещи, разбросанные по двору, так и стояли перед глазами. "Что же с ним произошло?" - спрашивал я себя.

Ясно, что идя на войну против России, немецкий солдат Карл Якоб чувствовал себя героем непобедимой армии. Гитлер утверждал, что Россия страна бессильная и что ее можно разгромить в течение двух недель. И Карл Якоб верил этому.

Но что слова перед суровой действительностью? Уже два года Карл Якоб на фронте. "Бессильные" русские погнали немцев из-под Москвы и от Сталинграда. И вот огненная колесница войны, превращая в пепел города и села, движется на Германию. Что ожидает впереди солдата? Только пламя сражений, а возможно, и смерть. Или, в лучшем случае, деревяшки вместо рук или ног.