Мастейн. Автобиография в стиле хэви-метал (ЛП)

Фотография сделана Робертом Мэтью

“Поднимите свои гребаные руки вверх!”

Я застыл на месте. Не было ни света, ни сирен. Я даже не знал, были ли эти ребята из правоохранительных органов или же они были просто дилерами, разводящими нас.

Но на самом деле они оказались полицейскими. Я проглотил свой шарик и тут же начал думать о последствиях того, что произошло. Они начали обыскивать автомобиль, вероятно, изъяли бы то, что искали и я отправился бы в тюрьму. Однако, примечательно, что все произошло совершенно иначе. Вместо этого они арестовали Гаджета, потому что он был тем, кто находился за пределами автомобиля, совершая покупку. Хотя копам не нужен был Гаджет. Им нужен был парень, который продал нам героин. Поэтому они отпустили меня и взяли в оборот Гаджета, чтобы он навел их на дилера. Кончилось все тем, что он попал в тюрьму на несколько дней, попав в одну камеру с парнем, которого сдал. Я заплатил больше пяти тысяч баксов адвокату, чтобы решить эту проблему, но после этого я не был уверен, что мы будем в состоянии держать Чака в группе. Слишком много было безумия, слишком много драмы.

Чак был заменен к весне 1988 года; благодаря жестокой иронии судьбы, его уходу поспособствовал его собственный барабанный техник, во многом так же, как Чак заменил в свое время Гара.

На самом деле это была двухдневная история. Мы играли в Антриме, в Северной Ирландии, и я находился за кулисами перед концертом, бухая Гиннесс, когда услышал, что кто-то в толпе продает нелегальные футболки Мегадэт. Это было запрещено; на выступлениях Мегадэт единственными, кому разрешалось продавать футболки, были официальные дилеры. Поэтому я сказал: "Кому-то нужно остановить этого парня и забрать эти футболки". Признаю, что детали в этот момент начали становиться немного размытыми. Помню разговор на повышенных тонах в раздевалке и как кто-то пытался объяснить мне что-то о том, что продажи футболок собирают средства для 'дела', и помню как орал на этого парня: 'Да мне похуй на дело; никто не смеет продавать футболки на моем концерте!'

Парень продолжал говорить что-то об организованной религии и об угнетении и нетерпимости. В сущности, он подводил итоги продолжавшемуся конфликту между католиками и протестантами в Северной Ирландии, хотя я не понимал этого в тот момент и поначалу не много знал об этом проблеме. И я был слишком пьян, чтобы обращать на это внимание. К тому времени, как я взошел на сцену, я был совершенно неуправляемым.

Молодой и не боящийся снять с себя рубашку.

Фотография сделана Россом Халфином

Помню, как получил в голову однофунтовой английской монетой, брошеной каким-то парнем. Я пытался найти его, хотел вытащить его на сцену и ударить по голове своей гитарой. Я не был новичком в сценических волнениях, как-то уже ударив ногой видеоэкран во время выступления в Нью-Йорке и избил фаната в Миннесоте после того, как он бросился на сцену. Очевидно, я был чертовски пьяным в обоих случаях, поэтому когда я увидел, как парень пытается взобраться на ограждение и придти за мной, я просто жаждал надрать ему зад.

Охрана остановила его до того, как он успел добраться до вершины ограждения, но настроение было испорчено. Закончилось тем, что я некоторое время находился за усилителями, пока порядок не был восстановлен, именно там я увидел Чака со своим барабанным техником, Ником Менза, оба они курили травку и делали несколько дорожек кокаина.

Я громко рассмеялся.

“Так вот чем вы тут парни занимаетесь?”

В самом деле, именно этим они и занимались там в течение многих месяцев. Мне было насрать. Я вернулся к краю сцены и продолжил играть перед аудиторией, которая к тому времени совершенно впала в неистовство. Последнее, что помню, это как схватил бутылку шнапса, которую Чак всегда держал при себе, и сделал несколько больших глотков. Не помню оставшуюся часть выступления, но мне сказали, что случилось вот что. Я представил последнюю композицию вечера: 'Anarchy In The U.K.' со следующим воззванием:

"Эта песня ради дела! Верните Ирландию ирландцам!”

Я точно не знаю, что я делал или что говорил. Я уверен в том, что думал, что это нечто отличное, что следует сказать, безобидный, патриотический, боевой клич. В духе Пола Ревера: “Один по суше, двое по морю”. Другими словами, невежественная глупость.

Однако на самом деле мои слова создали разделение Красного моря в передней части сцены: католики с одной стороны, протестанты с другой. Что у них было общего, так это состояние алкогольного опьянения и желание подраться при малейшей провокации. И я дал им это. Выступление немедленно завершилось, и мы быстро были выведены из территории в пуленепробиваемый автобус.

Карнавал продолжился, и на следующий день мы отыграли выступление в Ноттингеме, в Англии. К тому времени, как мы отыграли саундчек, Чак был чересчур взмыленным.

В течение некторого времени Ник начал проситься на место Чака. "Я лучший барабанщик, чем он" – говорил он. “Разреши мне сыграть”. Теперь он получил свой шанс.

Ник прыгнул за ударную установку и начал играть начало песни, которую я написал пару часов назад, песни, которая позже окажется на альбоме 'Rust In Peace'. Ориентировочно названная 'Holy Wars', она стала следствием моего замешательства от прошлой ночи.

Хотя большинство, включая меня самого, всегда смеются, слыша историю выступления Мегадэт на Антриме, в то время я был преимущественно смущен, поэтому хотел написать нечто вдумчивое и полное раскаяния. Поэтому сделал самоуничижительный выстрел в себя самого в тексте песни:

“Глупцы вроде меня пересекают море и приходят на чужие земли,

Что спросить у овец об их убеждениях:

‘Убиваете ли по приказу Бога?’”

Ник сыграл безупречно. Место было еще не его, но оно могло в будущем им стать. С этого момента не было никакой необходимости терпеть провалы Чака, или даже мириться с тем, что мы не слишком-то хорошо ладили друг с другом. У нас был вполне способный, приветливый барабанщик, ждущий своего часа.

Найти замену Джефф Янгу оказалось более сложной задачей, но его уход был одновременно необходимым и неизбежным. У Джеффа были эксцентричности и неуверенности, и не все эти черты четко смешивалось с моими чертами. К примеру, однажды ночью во Флориде он устроил истерику и угрожал уйти. Причина гнева Джеффа? После открытия одного из моих чемоданов он нашел старое любовное письмо к девушке по имени Доро Пеш, вокалистке метал-группы Warlock. Она была классной девчонкой, и я был польщен ее вниманием, поэтому сохранил письмо, даже притом, что из этих отношений ничего не вышло. Но Джефф, который безуспешно преследовал Доро в предыдущие месяцы, был настолько обижен, что ему казалось, что он не сможет больше играть в Мегадэт. А мне казалось, что беситься должен был я – в конце концов, этот чувак залез в мои вещи.

Этот эпизод был лишь ложной тревогой. Джефф тогда не ушел, но его поведение стало настолько неустойчивым, что я уже был готов указать ему на дверь. Когда узнал, что Джефф как-то назвал мою невесту Диану, накурившись до потери сознания, как я полагаю, что он мечтал о том, чтобы заняться с ней сексом, когда трахает свою подружку…ну, это была та черта, которую было нельзя переступать. Ты не должен срать там, где ешь, и не должен пытаться трахнуть невесту своего коллеги по группе. Особенно если этот коллега – твой босс.

Так что мы созвонились, и я сказал ему, что он уволен из группы. Никаких длинных слезливых историй, никаких объяснений. Сделано. Конечено. Через несколько минут он уже был у дома, который мы делили с Эллефсоном, приехав на розовом Юго своей девушки, постучав в дверь, и плача.

“Чувак, пожалуйста, впусти меня. Прощу прощения!”

“Убирайся отсюда нахер, Джефф!”

“Да ладно тебе, чувак” - умолял он. “Я был обдолбан”.

“Обдолбан” – не было извинением, скорее термином, который мы использовали для описания наркотического опьянения. Если вы были обдолбаны, вы торчали. И были готовы тусоваться.