А. Блок. Его предшественники и современники

связано как с новыми идейно-духовными сложностями, вставшими перед

поэтом в новую эпоху, так и с ранним, дореволюционным развитием Блока.

Трудно думать, что подобная идейно-художественная слабость могла бы

разрешаться помимо творчества, где-то сбоку, а не в самих стихах, в самой

лирике.

Во втором издании своего второго лирического сборника «Нечаянная

Радость» Блок собрал все стихи о событиях революции 1905 г. в один раздел,

так и озаглавив его: «1905». Для исследователя тут возникает значительная

проблема: собирание стихов в циклы и разделы для Блока — серьезный

творческий, содержательный вопрос. Позднее Блок опять рассыпал это

циклическое образование — во втором томе последующих изданий они

выступают драматическими бликами на общем фоне сумрачных картин

городской жизни, пронизанной разнообразными противоречиями и в целом

«хаотической». Здесь опять новая проблема. Ясно, что в стихах о 1905 годе

нельзя видеть нечто случайное для Блока, не связанное с его последующим

развитием, — сам Блок явно придавал им особое и непреходящее значение.

Если попытаться рассматривать стихи о 1905 годе на фоне предшествующих

блоковских исканий и тем, то становится особенно видно, что они содержат в

74 Машбиц-Веров И. Блок и современность. — В кн.: Блок А.

Стихотворения. М.-Л., 1927, с. XXVI. Согласно этому исследователю, Блок

«… также увидел и реальную Россию» одновременно с появлением в его

творчестве образов, связанных с 1905 годом (Машбиц-Веров И. Ал. Блок и

первая революция. — Звезда, 1926, № 3, с. 204).

себе важные для последующей деятельности поэта качества; это творчески

осознавал и сам поэт. Вот, скажем, стихотворение «Поднимались из тьмы

погребов…» (10 сентября 1904 г.) Две заключающие, обобщающие смысл вещи

строфы таковы:

В пелене отходящего дня

Нам была эта участь понятна…

Нам последний закат из огня

Сочетал и соткал свои пятна.

Не стерег исступленный дракон,

Не пылала под нами геенна.

Затопили нас волны времен,

И была наша участь — мгновенна

Совершенно ясно, что стихотворение это примыкает к многочисленным вещам

раннего Блока, рассматривавшимся выше, о всеобщей гибели, о

знаменательных, зловещих переменах, которые должны произойти в мире, о

катастрофах, его ожидающих. Не случайно Блок настаивает на том, что

происходящее вовсе не есть событие из области апокалипсически-

мифологической, что нет тут ни «исступленного дракона», ни «пылающей

геенны». Вместе с тем «космическая» тема всеобщих бед сохраняется: речь

здесь идет о «последнем закате из огня» и о «волнах времен» — следовательно,

все грандиозные «всемирные» аспекты темы всеобщей гибели существуют.

Суть вся в том, как меняется трактовка, освещение больших обобщающих

тем Блока, характерных и для его ранней поэзии. В эпоху «Прекрасной Дамы»

Блок остерегался современно-социальных истолкований подобных

обобщающих «катастрофических» мотивов. Вспомним запись по поводу

«Кометы» Ап. Григорьева: «Только бы не публицистика!» Но ведь здесь, в

цикле «1905» из «Нечаянной Радости», «космическое» предстает именно как

«публицистика», как современная социальность. В качестве рокового

«космического» происшествия выступает в данном случае стихийное

общественное движение социальных низов:

Поднимались из тьмы погребов.

Уходили их головы в плечи.

Тихо выросли шумы шагов,

Словеса незнакомых наречий.

Скоро прибыли толпы других,

Волочили кирки и лопаты

Расползлись по камням мостовых,

Из земли воздвигали палаты.

Блок подходит к изображаемым им событиям с «общей» точки зрения, как к

явлениям «мирового», «катастрофического» плана. Именно поэтому, как

большой художник оценив значительность событий и уловив в них социальный

аспект, он стремится, несмотря на груз идеалистических предрассудков,

художественно решить тему в духе большой «космической» драмы и

одновременно — драмы социальной. В явной связи с «космическим», общим

поворотом в стихотворении появляются обобщающие образы — «мы» и «они»,

социальные верхи и социальные низы. На этой основе отходят

«апокалипсические» образы, возникают элементы социальной трагедии.

Трудно заподозрить в Блоке сочувствие к социальным верхам, хотя он в

обобщающей форме пишет об их трагической гибели. Скорее всего приязнь

принадлежит социальным низам:

Мы не стали искать и гадать:

Пусть заменят нас новые люди!

В тех же муках рождала их мать,

Так же нежно кормила у груди…

Во всяком случае, осмысляя события как общие, знаменательные, поворотные в

жизни, основным их двигателем Блок недвусмысленно считает простого

трудового человека. Именно простой трудовой человек сдвигает с места «барку

жизни», вставшую «на большой мели», в стихотворении от декабря 1904 г.,

тоже присутствующем в разделе «1905» сборника «Нечаянная Радость»:

Входит кто то сильный

В сером армяке

Руль дощатый сдвинул,

Парус распустил

И багор закинул.

Грудью надавил

(«Барка жизни встала», 1904)

Грустная концовка «только нас с собою, верно, не возьмут» достаточно ясно

говорит, где, на чьей стороне и сегодняшняя правда, и правда будущего.

Подобный подход к изображению событий революционной эпохи — с точки

зрения их общего смысла, каким он представляется автору, и в свете прямого,

несколько схематического социального членения на общественные верхи и

низы — позволяет поэту многое уловить в развертывающемся конфликте с

незаурядной зоркостью, многое же предстает в его интерпретации

специфически упрощенным. Так, в разделе «1905» в «Нечаянной Радости»

подчеркнуто датированы днем «дарования свобод» (виттевский

«конституционный манифест») — 17 октября 1905 г. — два стихотворения:

«Еще прекрасно серое небо…» и «Вися над городом всемирным…». В первом

из них обобщающая тенденция доведена до прямого сопоставления социальных

низов как главных действующих лиц общественной драмы — с самодержавием

как с главным защитником старого порядка вещей:

И над заливами голос черни

Пропал, развеялся в невском сне.

И дикие вопли: «Свергни! О, свергни!»

Не будят жалости в сонной волне…

Обобщенному образу социальных низов — «несчастных, просящих хлеба»,

которых «никому не жаль, никому не жаль», — противостоит еще более

обобщенный, уже прямо условный образ самодержавия в виде «латника в

черном» — одной из статуй на крыше Зимнего дворца:

Тогда, алея над водной бездной,

Пусть он угрюмей опустит меч,

Чтоб с дикой чернью в борьбе бесполезной

За древнюю сказку мертвым лечь…

«Латник в черном» погибает, едва лишь заалелась заря, — исход революции,

таким образом, по Блоку, предрешен. Каждой из борющихся сил приданы

обобщенные содержательные качества. За социальными низами — их правота,

простая, естественная необходимость «хлеба». За самодержавием — «древняя

сказка» навсегда кончившихся, вполне мертвых традиций. Закономерно поэтому

в сюжете вещи говорится о неотвратимой гибели «черного латника» при

наступлении «зари». Перспективы развития революции оцениваются Блоком

оптимистически, сам же он при этом недвусмысленно стоит на стороне

революции и социальных низов.

Таким образом, в «катастрофическую» тему органически включается

социальность в прямом виде, что для раннего Блока было просто немыслимо.

При этом, естественно, меняется вся эта тема в целом, в более же широком

смысле — возникает новое качество блоковской поэзии по существу. Это новое

качество развивается в разных направлениях, Блок не сразу с ним справляется,

ищет новых художественных возможностей, и все его творчество приобретает