Богдан Хмельницкий

Хозяевами города были богатые патриции, в основном католики. Они и настроили здесь монастыри и костелы.

В этом городе была известна Хмельницкому каждая улица, знаком каждый дом. Город, где прошли годы молодости, был близок и дорог. Многие львовские мещане помогали ему порохом, вооружением. И поплатились жизнью за это. Как же он мог разрушить Львов, принести беду его жителям?

И еще подходя к городу, он уже послал львовским властям письмо с предложением дружбы. «Прихожу к вам, — писал он, — как освободитель русского народа; прихожу к столичному городу земли червонорусской избавить вас от ляшской неволи».

Но письмо Хмельницкого не было принято правителями города. Он готовился к обороне. Здесь укрылись тысячи «пилявчиков» вместе со своими главнокомандующими. Заславский, правда, сразу же удрал в имение, где писал письмо в Варшаву, оправдывая свое поражение. Остророг еще некоторое время оставался в городе и даже хотел возглавить его оборону. Но гарнизон отказался признать его власть, призвав в руководители Вишневецкого. Тот долго не соглашался, но наконец внял мольбам обывателей Львова. Первым его шагом в новой роли было наложение на жителей контрибуции: каждый львовянин ради защиты города и отечества должен был сдать все драгоценности и деньги, которые у него имелись. Были собраны огромные средства.

Этим вклад Вишневецкого в оборону города и ограничился. Взяв собранные богатства, он оставил начальником гарнизона старого вояку Христофора Артышевского и вместе со своим войском ушел из Львова, якобы для защиты Варшавы. Вслед за Вишневецким покинули город и другие паны и военачальники. Оставшиеся горожане жаловались:

— Паны обобрали нас как липку и малодушно покинули на разграбление неприятеля.

Но Хмельницкий не хотел ни грабежа, ни крови. И лишь получив на свое письмо отрицательный ответ, дал распоряжение войскам штурмовать город.

Пространство, занимаемое городом, было относительно невелико. Это был почти правильный квадрат, окруженный стеной, с внешней стороны которой был выкопан во всю длину стены ров и насыпан вал. А затем шла еще и внешняя стена с семнадцатью башнями. В город вело двое ворот (Краковские и Галицкие) и две калитки. Одна находилась недалеко от иезуитского костела и называлась иезуитской, другая близ волоской церкви и называлась волоской. Как неусыпный страж, на холме над городом возвышался Высокий Замок. Против него и направил свои войска Кривонос. Другие отряды казацкого поиска под водительством Хмельницкого затеяли стычки на валах у Гончарной улицы, близ монастыря кармелитов босых, у Галицких ворот, у бернардинского монастыря. Сам же Хмельницкий разъезжал вдоль городских стен на своем белом аргамаке, время от времени приказывая палить по городу из пушек, но не сильно, чтобы не разрушить строений.

Во время штурма городских укреплений к казацким войскам присоединились многие мещане-украинцы. Они и рассказали, где проходит водопровод, который сразу же был перекрыт казаками, показали слабые места в обороне. И вскоре Кривонос взял Высокий Замок.

Хмельницкий строго запретил жечь предместья, грабить мещан, стремясь склонить магистрат [74]к добровольной сдаче. Ему нужен был только выкуп, чтобы заплатить Тугай-бею за то, что тот не войдет в город. И он снова отправил в город посла, предлагая свои условия. Но обедневшие после контрибуции Вишневецкого горожане начали торговаться.

И октября 1648 года старейшины города направили к Хмельницкому его старого учителя ксендза Генцеля Андрея Мокрского. С того времени, когда этот профессор-иезуит стремился сделать из Богдана преданного католика, прошло больше тридцати лет. Стерлись в памяти все обиды и наказания, осталось то хорошее, что познал в годы учебы Богдан, поэтому и встретил он доктора теологии с доброжелательством и теплотой.

Не зная, чего ожидать от Хмельницкого, Мокрский вошел настороженный и суровый. На его удлиненном умном лице нельзя было прочесть никаких чувств. И лишь в уголках глубоких серых глаз просматривался почти незаметный для постороннего интерес к бывшему ученику. Когда он увидел, что Хмельницкий поднялся навстречу и, улыбаясь, идет к нему, легкая улыбка разгладила изрезанное морщинами желтое исхудалое лицо ксендза.

— Приветствую вас, учитель, — проговорил Хмельницкий на латыни, проявляя таким образом свое расположение к Мокрскому. Он словно не замечал других участников посольства и обращался только к нему. Ксендз склонил слегка голову и глухо ответил:

— Приветствуем гетмана от всех убитых горем жителей Львова и просим помилования твоего, спасения от разорения и гибели.

Мокрский подошел к Хмельницкому и протянул ему исписанный листок:

— Город Львов не отвергает твоей дружбы, гетман. Он не нанес тебе никакого оскорбления и надеется на твое доброе расположение.

Хмельницкий взял письмо и, развернув, прочел в наступившей тишине. Окончив, он поднял на Мокрского глаза, которые теперь стали суровыми и острыми.

— Знаю, что обобрал вас Вишневецкий основательно, но именно потому, что хочу добра городу, хочу уберечь его от разбоя и поругания, требую выкупа, который нужен не мне, а единственно чтобы расплатиться с татарами, нашими союзниками, которые тогда согласны не входить во Львов. Это мое последнее слово магистрату. Если завтра не будет выкупа, город будет разорен.

С этим он и отпустил посольство, оставив лишь Мокрского. По его глазам, по всему поведению Хмельницкий видел, что ксендз пришел к нему не только от Львовского магистрата.

Так и было на самом деле. После того как Хмельницкий закончил коллегию, Мокрский недолго оставался здесь. Он перебирается в Литву, преподает «святое письмо» и полемику в Виленской иезуитской академии, становится проповедником костела святого Иоанна. Затем по каким-то причинам он покидает иезуитов, становится каноником, исповедником Владислава IV, а после его смерти — доверенным лицом королевича Яна-Казимира. Именно по указанию будущего короля он и прибыл во Львов, чтобы любым способом связаться с Хмельницким.

В это время борьба за королевский престол в Польше была в самом разгаре. Главными претендентами были братья покойного короля Ян-Казимир и Карл-Фердинанд.

Младшего из братьев Яна-Казимира поддерживала так называемая «мирная» партия во главе с коронным канцлером Оссолинским. Эта группировка по ряду мотивов стремилась установить мир с Богданом Хмельницким. Ее поддерживала и великопольская шляхта, которая не зависела от магнатов с Украины. Старшего брата короля Карла-Фердинанда поддерживали магнаты во главе с Вишневецким, который настаивал на немедленном продолжении борьбы с украинским народом.

6 октября 1648 года в Варшаве открылся элекционный сейм для избрания короля. Сюда съехались толпы вооруженной шляхты со всей Польши, готовой, если потребуется, силой оружия отстаивать избранного ею кандидата.

Прошло всего три недели после битвы под Пилявцами. И в Варшаву прибыли многие из ее участников, сея панику и страх перед восставшими. Настроение, царившее в то время в Варшаве, точно охарактеризовал в своей летописи Грабянка: «Много ляхов в Варшаве собралось, и у всех заячьи уши, такой страх на них нагнал Хмельницкий, что едва сухого дерева треск услышав, то без души к Гданьску бежали и во сне не един кричал: «Вот Хмельницкий!» Страх, царивший в Варшаве, использовала группировка Карла, протащившая на пост командующего польским войском, действующим против восставших, Иеремию Вишневецкого, считавшего, что для сохранения господарства над Украиной необходимо безжалостно задушить восстание военной силой. В этом магнатскую группировку поддерживали силы католической реакции Европы — римская курия и Габсбургский дом.

Группировка Яна-Казимира, возглавляемая канцлером Оссолинским, тоже была за подавление восстания, но через некоторое время, поскольку сейчас для этого у Речи Посполитой нет сил. Для необходимой подготовки следует заключить с восставшими хотя бы перемирие.