Две жизни в одной. Книга 1

Майор на минутку задумался, глаза отсутствующе посмотрели на Варвару, скользнули по стенам кабинета и остановились на полированной крышке письменного стола.

— Устали? — тихо спросила Варвара.

— Устал, Варвара Александровна, не скрою. Так устал, что и не выражу. Один ведь на отряд. Хоть ночуй здесь. А ведь сто двадцать душ! И воспитательная, и производственная работа — вот где. — Майор стукнул ребром ладони себе по холке. — Эти еще шурики-мурики по ночам мышиную возню устроили.

— Какую возню? — не поняла Варвара.

— Ладно. Разберемся. Так на чем же мы остановились? Ах да, на сангвиниках. А ваш любимчик Детуров принадлежит к флегматикам. И не возражайте! Понимаю, изменился, и вся любовь. Человек он сильно уравновешенный, инертный, со спокойным характером. Люди с таким типом нервной системы способны к длительному ровному напряжению сил. Вы правильно делаете, что набрались терпения и постоянно занимаетесь разъяснительной работой. Капля по капле и камень точит. Я давно к вам присматриваюсь. Хороший настрой у вас по вопросу воспитания. Со временем не я, а вы меня вот так поучать будете. Человек же всю жизнь учится!

— Ну что вы, Александр Иванович! Я разве здесь столько проработаю, сколько вы! Мне знакомые говорят: «Как не противно в навозе ковыряться, в человеческих отходах. Неужели другой работы не найдешь? Мало ли школ в городе!»

— Ну, а вы что?

— Бывают минуты слабости. Уйду, — думаю, — вот возьму и уйду. Но что интересно? Чем больше работаю в этой системе, тем труднее решиться. Не оттого, что боюсь, не справлюсь в другом месте. Уж сложнее нашего нет. И не повышенная зарплата держит. Многие учащиеся не такие уж и плохие, оступились когда-то, веру в себя потеряли. Казалось, что мы особенного как учителя делаем? Обучаем физике, химии, литературе, истории и так далее. Математики о синусах и косинусах толкуют, астрономы о созвездиях. А глядишь — и задумался наш воспитуемый над своим житьем-бытьем. Как такое увидишь в человеке, и душа радуется: не зря, значит, толкуем свое.

— Все верно, Варвара Александровна. Со мной такое тоже бывало. Но мы с вами не выполнили плана. У нас остался еще один тип, самый слабый, — меланхолик. Люди этого склада мнительны, застенчивы, боязливы, неуверены в себе, чувствительно и эмоционально ранимы. К ним не следует применять излишне резких оценок, взысканий. Это вызывает в них еще большую заторможенность, подавляемость, боязнь проявить инициативу. Положительно влияет спокойный тон, одобрение, поддержка в правильных суждениях и поступках. Им нужны постоянные советы и помощь. К этому типу подходит наш-ваш Пеночкин. По техническим причинам я его перевел в отряд старшего лейтенанта Покиладзе.

— Зачем?

— Так надо.

— Если надо, значит надо, — согласилась учительница. Помолчав немного, Варвара продолжала: — Александр Иванович, а не составить ли нам с вами программу изучения личности осужденного? Особенно важно сделать выводы об изменениях в поведении за период пребывания здесь, а потом разработать рекомендации на будущее. Например, в какие условия жизни и труда надо такого человека поставить. Это же интересно!

— Не только интересно, но и нужно, — оживился старый майор. — Вы думайте, и я подумаю.

На ближайшем педсовете Варвара Александровна решила рассказать о задуманной работе.

— Какие еще программы?! — остановила ее Везувия Сергеевна, директор школы. — У нас своих министерских хватает. Вы их и выполняйте! За отсутствием времени этот вопрос решим в рабочем порядке. На этом и кончим.

Действительно, на этом и кончили. Но Варвара не отступила. Программу изучения личности осужденного, выработанную совместно с начальником отряда майором Петровым, показали замполиту Вахину, учителям, давно работавшим в этой системе. Инициатива Варвары была поддержана и рекомендована инспектором областного управления по вечерним школам при ИТУ.

Маргарита Васильевна

Под дверью учительской, как всегда, торчал Орлов. Орлиный нос на бледном худом лице казался неимоверно большим, под стать фамилии. Огромные очки в черной пластмассовой оправе через стекла увеличивали и без того округлые навыкате глаза. Толкаясь у стенда и читая в сотый раз статью «Влияние алкоголя на организм человека», что висел рядом с косяком двери в учительскую, Орлов услышал следующий разговор:

— Слушайте, друзья! Давайте скинемся по рублику да купим Маргарите подарок. Хоть она и богатая бабенка, а день рождения отметить надо.

— Это Зинаида Кузьминична, — отметил про себя Орлов. — Заводная, однако.

Маргарита Васильевна, жена военнослужащего, слушателя третьего курса, пышная блондинка, вся обвешанная золотом, работала в школе первый год. Кличка среди учащихся, что было крайне редким явлением для учителей, или, как говорят, «кликуха», у нее была особенная и в соответствии. Кто называл «золотой рыбкой», кто «булкой с маслом». По мнению большинства, вторая подходила к ней больше и была безобиднее. Маргарита вела математику в десятых и одиннадцатых классах. Предмет свой знала хорошо, удивительно сочетая ограниченность своих интересов с преподаванием основ высшей математики. Бывает же такое! В основном желания у Маргариты шли от желудка к магазину, от магазина к кухне. Любимое блюдо — салаты. Сто рецептов. И, как шутили учителя, видимо, к чему-то. Маргарита была веселой улыбчивой женщиной, при всяком удобном случае рассказывала о своих детях, о муже, его учебе, успехах. И казалось, что, кроме успехов, у нее в семье другого не бывает.

— Женщина она безобидная, против начальства не идет, — съехидничал Валерий Иванович, — надо скинуться!

— Маргарита Васильевна, прошу! — в дверях класса стоял Орлов. — Разрешите вас поздравить с днем рождения! — рот у Орлова распахнулся до ушей, обнажив крупные крепкие темно-коричневые зубы.

— А ты откуда знаешь? — искренне удивились Маргарита, а сама думала: — Всегда в курсе. И как точна кличка Орлову — Буратино. Мало длинного горбатого носа, так и рот от уха до уха!

— Ты зубы чистишь? — неожиданно спросила Маргарита, проходя от двери к учительскому столу. — Да садись же!

Орлов нехотя отправился на свое место, продолжая говорить:

— А что толку? Сегодня почистил, завтра сделал «апсик», другой, и опять желтые. Вот как буду освобождаться, так начищу до блеска, пойду женщин очаровывать.

— И много было очарованных тобой?

Сидел Орлов за изнасилование телятницы. «Ходил по хлеву и в грех впал», — говорил о себе Орлов не скрывая.

— И вообще, — продолжала Маргарита, — не понимаю я твоего языка.

— Что тут непонятного? Освобожусь, женюсь.

— Я не о том. Я про «апсик» какой-то.

— «Апсик»? Не знаете? «Апсик» — глоток чифира.

— А что такое чифир, думаешь, знаю?!

— Ну, вы уж, Маргарита Васильевна, дуру гоните, извините. — Орлов еще шире распахнул рот. — Сказал бы, да какой «понт»?!

— Что? — опять не поняла Маргарита.

— Ну, доход, толк какой? Пачку чаю принесете? И впрямь не знающая.

— Говори да думай! — голос Маргариты стал злым.

— Вы, кажется, рассердились? Я же пошутил. Такое разве здесь при всех говорят?

Везувия Сергеевна

За стеной кабинета директора шум, разговоры. В школе перемена. Везувия в раздражении перебирает сводки посещаемости за предыдущий день. Посещаемость хорошая, придраться не к чему. Настроение с самого утра гадкое. Не выспалась. Дочь ночевала с Ольгой. У Ольги кашель, да и ребенок она капризный. Везувии кажется, что она любит своих детей, а вот внучка почему-то ее раздражает. Директорша взглянула в настенное зеркало. Короткая модная стрижка делала лицо еще более круглым. Прядки непокорных смоляных волос с серебряными ниточками топорщились у виска. Широкие, обтянутые блестящей кожей скулы.

— Массажистка дельная, — подумала Везувия и кивнула своему двойнику.

Директорша прошлась по скрипучим половицам, посмотрела на решетку окна.

Но раздражение все поднималось и поднималось.