От Самары до Сиэттла

На фото первый справа Константин Неклютин. В центре - А. М. Неклютина.Самара, конец 1890-х гг. Фото библиотеки Университета штата Луизианы.

Петра Шихобаловых, которые унаследовали его имущество. У Матвея был один сын, Иван, который рано женился и умер молодым, оставив одну дочь, Елизавету. Она вышла замуж за богатого дельца Андрея Субботина. У Матвея еще была одна дочь, Анастасия, моя мать.

Антон, младший сын Николая Шихобалова, имел двух дочерей. Екатерина вышла замуж за Ивана Курлина, богатого земле- и скотовладельца, а Мария была женой Василия Сурошникова, который помогал своему отчиму в управлении большим делом.

В моё время через Шихобаловых мы были связаны со всеми богатыми и влиятельными семьями Самары, собственниками недвижимости, больших мельниц и других предприятий.

СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО ОТЦА

Дело моего деда росло и процветало, но вдруг случилась катастрофа. В то время было обычным делом продавать товары в кредит на 6 или 9 месяцев, получая расписки от покупателя и продавая их банкам, в ожидании, что покупатель получит их после выплаты долга. Эта процедура предполагала, что полученные деньги можно было вложить в дело.

В 1857 (или в 1860)г. на севере России разразилась экономическая депрессия. Покупатели продукции деда не могли расплатиться с ним, и он был вынужден погашать их кредиты. Но с какого-то момента его деньги кончились. Он впал в уныние, корил себя и считал, что его жизнь кончилась. Для того, чтобы понять его, нужно знать, что такое были моральные обязательства в бизнесе того времени. Практически не было письменных контрактов, слова дельца было достаточно. Бумаги подписывались, когда этого требовали банки, в других случаях договор заключался словесно. Бухгалтерские книги обычно не велись, так как собственник чаще всего не умел писать и не мог нанять кого-нибудь для ведения этих книг, так как и читать не умел. Поэтому в малом бизнесе собственники заводили деревянные палочки для каждого клиента и ставили на них зарубки или кресты для обозначения долговой суммы. Если покупатель медлил с выплатами, кредитор мог только угрожать: “Или ты платишь, или я прерываю дела с тобой”. Как это ни смешно, но эти угрозы были очень эффективны: это означало потерю доверия, “потерю лица” того, кому отказывали в дальнейшем кредитовании. Наиболее чувствительные к этому дельцы считали невозможным просить об откладывании выплат, так как это привело бы к потере репутации. К сожалению, мой дед принадлежал к этому типу людей.

Мой отец один принял на себя ответственность за долги, так как сёстры были замужем, а брат Александр не хотел вести прогоревшее дело. Первый год был очень неопределённым: отец продолжал управлять делом, как он мог, и одновременно работал в городской администрации для дополнительного дохода. Ни он, ни моя мать не обратились за помощью к деду Матвею, а он никогда не предлагал им этого.

Когда я слушал рассказы старших о том, как моим родителям удавалось выживать в те годы, я испытывал гордость за них. Особенно я гордился тем, что мать, дочь миллионера, сама вела всё хозяйство и растила детей, делая это без всяких жалоб. Эта история объясняет ту близость, которая была между Елизаветой Субботиной и моей матерью. Елизавета была единственным человеком, кто помогал растить детей, когда мои родители были не в состоянии купить необходимое для них.

Елизавета была единственной племянницей моей матери. Она вышла замуж с согласия своего деда Матвея, поэтому никогда не знала нужды. Насколько я понимаю, она получала всё, чего только могла пожелать, кроме денег. Поэтому она помогала матери одеждой и игрушками для детей, что ценилось моей матерью даже более, чем деньги.

Через несколько лет все долги были выплачены и стало возможным расширить бизнес. Репутация отца к тому времени стала очень высокой - он доказал, что ему можно доверять.

Затем дела пошли в гору. Примерно через десять лет после разорения, отец начал скупать скот, и несколькими годами позднее у него появился шанс обогатиться. Я полагаю это произошло в 1886 г. Он послал моего брата Виктора с 20 тысячами рублей золотом на Восток. Брату было тогда 16 лет. Он познакомился с пятью или шестью скотоводами, которые направлялись на восток верхом. По пути они замечали, где есть ручьи, небольшие озера, хорошая трава, где есть деревья, небольшие холмы, и запоминали это для обратного пути. Это делалось с целью так проложить путь назад, чтобы скот имел водопой на ночных стоянках. Идея состояла в том, чтобы гнать скот медленно, сочетать продвижение на запад с откормом скота, что не позволяло терять его вес.

Они прошли Оренбург на реке Урал, который считался границей между Европой и Азией, а затем продвинулись в азиатские степи на 600-700 миль вглубь. Эта территория была занята киргизскими кочевниками, основное богатство которых были скот и лошади. Там брат с компаньонами начали покупать скот и двинулись медленно назад, откармливая его. При этом продолжали прикупать скот, когда-встречали стада. Эта экспедиция требовала большой бдительности, и её участники были постоянно начеку. На этих территориях кража скота считалась удальством, а не преступлением. Хотя не было особой угрозы для жизни людей, так как киргизы были дружелюбными и гостеприимными людьми, но их понимание воровства скота как спорта служило причиной ночной тревоги, когда они пытались совершить набег.

Скот был пригнан в Самару в хорошем состоянии и был погружен на баржи для доставки в Петербург. Продажа окупила примерно в 10 раз затраты на покупку скота.

Затем отец начал покупать земли между Самарой и Оренбургом по очень низкой цене (от 1 до 2 рублей за акр) и сделал заявку на покупку доли большой мельницы. Эта доля принадлежала группе Шихобаловых: Антону Шихобалову, Андрею Субботину, Ивану Курлину и другим, чьи имена я не помню. После долгих переговоров эта доля была распределена между Шихобаловым, Субботиным и Неклютиным с условием, что мой старший брат Матвей будет ею управлять. Мой отец принял на себя обязательство выплатить свою часть в этой доле в течение трёх или пяти лет.

В течение 80-х годов отец продолжал работать в городской управе, а также был избран гласным в городскую думу. По его инициативе в Самаре была создана городская водная служба, первая в России среди городов размера Самары. Росла его популярность в деловых кругах, и он получил предложение от банков служить в Кредитном комитете, что было почётно для каждого делового человека. Эти должности были почётными (за работу в Кредитном комитете не платили), но они позволяли хорошо знать финансовое положение других компаний, и важность этого фактора возрастала.

В это время дед Матвей Шихобалов изменил своё мнение о нашей семье: он пришёл в дом, дал несколько деловых советов и взял моего брата Ивана на лето в своё поместье для того, чтобы обучать его фермерскому делу в большом хозяйстве.

Мой отец верил в важность образования, поэтому все его дети были посланы на учёбу в лучшие школы, которые только мог себе позволить зажиточный человек. Но дед Матвей твёрдо держался мнения, что практический опыт в делах более важен, чем общее образование. Под влиянием деда Иван делал всё, чтобы избежать школы. В конце концов он добился этого, и это определило всю его жизнь. Он проводил всё время в поместье деда, и когда отец купил земли, то определил Ивана организовывать хозяйство по разведению скота.

Произошёл случай в жизни Ивана, который объясняет многое во взаимоотношениях русских и азиатов (киргизов и башкир). Когда Иван стал управляющим большими имениями, местные киргизы и башкиры, владельцы земель, стали приглашать его участвовать в их праздниках. Это была простая жизнь: гости или наблюдали за празднеством, или сами в нём участвовали. Были скачки на лошадях, много еды, главным образом, ягнятина, поджаренная прямо на огне. Не было столовых приборов, мясо брали руками из общего котла. Один обычай огорчал Ивана: он, как почётный гость, должен был есть самые жирные куски, которые предлагал хозяин, беря их грязными руками. Отказ означал оскорбление, поэтому брат должен был изображать признательность за эту честь.