Море житейское

Старый монах с диктофоном сказал мне: «Разве дверь разбирает, кто ею проходит, разве лифт различает, кому помогает подняться? Дверью стань, помогая пройти в свою душу, лифтом стань, помогая занять верхотуру».

Чай прекрасные руки Като разливают. Кроме русского знает Като остальные, но разве не внятен язык моих взглядов?

Наступает обряд любованья луною, я и так, с малых лет на нее любовался. Вот, желтея, выходит командовать небом. Неужели весь свет на востоке оставит? Неужели в России ненастье?

Кто о горе своем вам расскажет с улыбкой? Японец. Но рыданья Като нарушают традицию эту: «Русский, ты уезжаешь, останься!» - «О, Като, плохо жить без тебя, но мне без России не выжить».

Улетаю на запад, и то ли бегу от рассвета, то ли вместе с собою его увлекаю в Россию.

ИМЕННО ЕВРЕИ баловались переделкой известных строк, напоминая опять же о своей суровой доле. Но я, например, никогда не считал синонимами слова: «жид» и «еврей».

«Выстрел грянет, ворон кружит, твой дружок в бурьяне не живой ли жид?», или: «Над страной весенний ветер веет, с каждым днем все радостнее жид».

Это я в ЦДЛ слыхивал, эти хохмочки. Еще меня поражало, что писатели евреи (конечно, далеко не все) сильно и грязно матерились. Может быть, считали, что это очень народно?

РАССКАЗ «ВОЗВРАЩЕНИЕ родника» документален. Вода в роднике исчезла, когда батюшку арестовали и увели. И всем велели плевать на него. Но все встали перед ним на колени. Церковь закрыли, потом разрушили. А когда на месте ее начали строить часовню и стали раскапывать родник, вода в него вернулась. Я в этом деле участвовал и об этом написал. Это уже лет пять назад. Получилось, что выхвалился. Ведь у колодца, у родника надо жить! Надо брать из него воду, тогда и он будет жить. А без этого он заилился вновь, вновь надо было чистить.

Одна надежда - вернутся потомки здешних жителей. Или поселятся новые. Главное - родник есть.

ЗАПАДНЫЙ МИР возвышается за счет унижения России. Они все такие передовые, а мы такие отсталые. И нас надо учить жить по-ихнему. Не получается? Тогда надо наказать: а-та-та, а-та-та!

ПРОСНУЛСЯ - ПЛЕЧО болит. Вчера натрудил, спиливали и разделывали отжившую яблоню. Да и воды натаскался.

А яблоню очень жалко. Почти тридцать лет назад купили эти полдомика, и уже тогда хозяева говорили, что пора эту антоновку убирать. А она все годы давала урожаи. Иногда ведер по двадцать. А антоновка какая была!

Уже была. «Дедушка, - спрашивает внучка, - а что раньше было?» -«Раньше, внученька, все было». Такой грустный юмор.

Очень скромно она цвела, эта яблоня. А яблоки какие! Протягивала на длинной ветке прямо на веранду. Сейчас последнее привез.

ТАК ЛЮБИЛ юг, Крым, весь его исходил, изъездил. Только из-за него да из-за Тамани можно было жениться на Надечке. Особенно Керчь. Ми-тридат, Аршинцево, Осовино, Эльтиген, катакомбы, море, море...

Помню, назавтра уезжать. Надя накупает фрукты. «Зачем такую тяжесть? В Москве то же самое, по тем же ценам!» - «Да, но это з д е ш н е е».

И вот, убежал к морю. Сижу. Так хочется написать прощальный стих. Но никак нет рифмы Керчи. Наконец итальянцы помогли. Вспомнил песню о прощании с Римом, приспособил сюда. «Кончилось лето. Прощай, благодать! Скажем югу: “Ариведерчи!” Завтра поезд начнет километры считать на северо-запад от Керчи».

Больше ничего. Но вот же запомнилось.

И через сорок пять лет после этого звонок. Толя: «Записывай. “Мой друг, от радости кричи и тещу называй мамашей. Ведь теща родилась в Керчи, а Керчь, представь, отныне наша!”»

СТАРЫ НОЖНИЦЫ тупые, новы не отточены. Те бы матери молчали, у которых дочери.

Мы с миленочком гуляли и спугнули соловья. Те бы матери молчали, у которых сыновья.

Русу голову помазали, посыпали золой. Бригадиру заявили: нам сегодня выходной.

ТРИ РАССУЖДЕНИЯ

Не смотрю телевизор. Совсем. Он мой личный враг. Если и гляну, то только убедиться, что он становится все паскуднее, пошлее, лживее. И, по счастью, в интернете долго ничего не понимал.

А начал писать о Ближнем Востоке, о Палестине, поневоле стало нужно быть информированным. И вот, как говорит молодежь, я подсел на этот телевизор. И интернет. Итак, событие одно и то же освещается всегда по-разному. Взрывы, стычки, бои, стрельба. Все время жертвы. «Убиты семь солдат». Одна сторона говорит, что это было так. Другая: нет, было не так. И все упирается в этот спор. Но главное в нем тонет: люди-то убиты.

Но рассуждение не только в этом. Смотрел я в эти экраны и в теле, и в ноутбуке и заметил, что молитва моя хладеет, становится рассеянной, мысли бродят в новостях, сведениях. Там же не только то, что мне нужно, там сбоку и сверху лезут постоянно какие-то чубайсы-якунины-васильевы-гайдары-ангеле-бараки-нетаньяху... что-то все всплывает из прошлого, что найдены какие-то новые факты, что того-то не отравили, а сам умер, а этот не сам умер, а отравили. Зачем мне все это? Зачем этим мне набивают голову, просто втаптывают в нее, как солому в мешок, мусор фактов? А я с этой головой иду к иконам, читаю правило, молюсь. И какая же это молитва? Рассеянная, говорят святые отцы. То есть телевизор, захваченный бесами, успешно отвоевал еще одну молящуюся человекоединицу. Такой применим термин.

И только тем и спасаюсь, что надеюсь на милость Божию, на то, что когда ум мой выталкивается в склочное пространство мира, то сердце мое остается с Богом. О, не дай Бог иначе.

И рассуждение из этого же порядка. Оно о нападении на русскую литературу. Вот, пришли к нам в шестидесятые и далее книги и имена зарубежные. Они же действовали на писательскую и читательскую атмосферу. Тот же Хемингуэй. Ладно бы Фолкнер, Грэм Грин. Нет, радостно подражали не сути, а фразе. Еще бы: «Маятник отрубал головы секундам» (из «Приглашения на казнь»). Это Набоков. За ним Катаев, другие.

Легче взять форму, нежели содержание. Ананьев вообще строил фразы как левтолстовские, и что?

И тут опять же победа бесов: убивание главной составляющей русской литературы - духовности.

В ДИВЕЕВСКОМ ХРАМЕ так тихо, что, кажется, читаемая непонятно кем Псалтирь увеличивает тишину. Свечи потрескивают, будто тоже молятся. Потом канавка Божией Матери, сто пятьдесят «Богородиц». Свечки не гаснут.

Это уже в этот приезд, а в тот, в 90-м, матушка Фрося сурово сказала нам: «Пишут и пишут и думают, что работают». А ведь никто ей не мог сказать, что мы - люди пишущие. Насквозь видела. «Матушка, а какая настоящая работа?» - «Из церкви выгребите старую картошку, все побелите и читайте Неусыпаемую Псалтирь».

И вот - все возрождено, Псалтирь читается, но не нами возрождено и не нами читается. Но может быть хоть как-то и наши слова содействовали? Может быть. Хорошо бы.

В ИЛЬИН ДЕНЬ звучит высокая нота единения церкви, армии и народа. Именно с удара колоколов Ильинского храма началось освобождение Москвы от польско-литовских интервентов.

И поныне в Ильин день после литургии выносятся из храма фонарь, Крест, иконы, хоругви. Выносят их воины-десантники «войск дяди Васи», ВДВ, гремят победно колокола, стройно и ангельски, «едиными усты», поет хор певчих и единым сердцем возносятся наши молитвы о родном Отечестве. Крестный ход движется на Красную площадь и на ней служится торжественный молебен.

ОППОНЕНТ НА ЗАЩИТЕ: «Однако, тем не менее, к тому же, если бы кстати и вместе с тем, имеет место быть...».

ЛЮДИ ТЕПЕРЬ - копии от копии. Неслучайно много суеты вокруг клонирования, это от понимания собственной пустоты и механистичности.

Голосующая биомасса - вот самый желанный электорат теперешних правителей.

КОРНИ ПРЕСТУПНОСТИ не в так называемых «пережитках прошлого», а в настоящих мерзостях превращения жизни в служение потребностям живота и плоти, в освобождении от стыда и совести. Самое страшное, что могла сказать мама о ком-то нехорошем: «Ни стыда, ни совести, ни собачьей болести». Это, наряду со словами «Бога забыли, Бога не боятся», объясняло как раз эти самые корни преступности.