«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

слишком сложное и ненадежное шасси и слишком большое количество стяжек). Распорядок дня диктовался

штабом Эскадры. О боевых полетах говорили мало, потому что часть кораблей была в сборке, а корабли с

моторами «Сальмсон» не пользовались особой популярностью. Были только два корабля — «Киевский» и 3-й,

которые свободно брали боевую высоту 2500 и больше метров. По ситуации последних недель было ясно, что

боевой полет был совершенно необходим. Начальник Эскадры выбирал, на кого из командиров он мог поло-

житься для выполнения такого ответственного задания, как боевой полет. Приходилось выбирать между двумя

командирами: штабс-капитанами Горшковым и Бродовичем. «Киевским» командовал штабс-капитан Горшков,

опытный и активный командир, штабс-капитан Бродович, склонный к теоретической работе и экспериментам,

не очень был склонен к боевой работе. Шидловский пришел к заключению, что Горшков является наиболее

подходящим кандидатом для первого боевого полета. Он считал, что приказать лететь он мог, но это не то, что

собственный почин, и, подолгу разговаривая с Горшковым, исподволь подводил его к самостоятельному

решению.

Один из первых полетов «Ильи Муромца Киевского». Февраль 1915 г.

19 февраля35 Горшков вылетел с утра и летал над аэродром в течение около трех часов на большой

высоте. После посадки осмотрели весь корабль и поставили его в палатку. Горшков прошел к генералу и долго

с ним беседовал, а вечером приказал штабс-капитану Наумову приготовить 5 двухпудовых фугасных бомб и

одну пристрелочную, проверить пулеметы и никому не говорить о приготовлениях. В полет идут штабс-

капитан Наумов, поручик Башко и моторист Чучелов, он же фотограф.

На рассвете 21 февраля 1915 г. воздушный корабль «Илья Муромец Киевский» под командой штабс-

капитана Горшкова вылетел в западном направлении и, набирая высоту, скрылся из глаз наблюдавших. Из

штаба Эскадры передали по телефону в штаб Новогеоргиевской крепости, что вылетел наш корабль на боевое

задание, и просили предупредить форты не открывать по нему огня.

числах марта к нам на аэГенерал, Сикорский и адъютант провожали корабль, и, когда он скрылся,

генерал приказал дежурному установить наблюдение за воздухом и объявить по Эскадре о вылете штабс-

капитана Горшкова в боевой полет. Часа через два весь летный состав был на аэродроме. Вскоре с передового

наблюдательного поста сообщили: «Летит». И, действительно, приближался «муромец» на приглушенных

моторах, прекрасно сел и подрулил к своей палатке. Выйдя из корабля, Горшков отрапортовал генералу о

выполнении задания. Он доложил, что станции Вилленберг он не нашел и, сообразуясь по времени, решил,

что они пролетели станцию, и повернул обратно. Генерал немного пожурил штабс-капитана Наумова за

легкомыслие и сказал, чтобы впредь весь экипаж корабля досконально изучал маршрут к цели и обратно с

отметками на карте и с расчетом времени полета. Тем временем собравшиеся у корабля тщетно искали

пробоины по всему кораблю, но не нашли.

Весьма интересно было слушать рассказы участников полета не только как вообще рассказ о

диковинке, а как хороший урок, к которому нужно прислушаться и сделать соответствующие выводы.

Моторист Чучелов рассказывал следующее: «Мы вылетели около 6 часов утра. Погода была замечательная.

Ветра почти не было. Командир сделал два круга над аэродромом и, набрав высоту 1800 м, лег на прямой

курс. Мы прильнули к люку и смотрели вниз. Солнце было еще очень низко, и тени от различных предметов

были непривычно длинны. Мы видели форты Новогеоргиев- ска как нарисованными, высмотрели даже, как и

где стоят пушки. Несколько поодаль по нашему курсу заметили окопы, на которые нам показал Наумов.

Какие-то зигзаги, а за ними начиналась «война». В это время помощник командира работал с картой и

компасом. Наумов вызвал меня к пулемету, и мы были готовы открыть огонь по врагу. Все было тихо. Моторы

работали отлично. Ну, теперь начнут убивать! Мы над противником. Состояние неважное, когда приходится

изображать утку, по которой целится охотник. Но нас не убивали. Да где же война? Внизу все тихо. Пролетаем

над железной дорогой, видно хорошо. Пролетели небольшую станцию. Все тихо и мирно, ни пуль, ни

снарядов не видно и не слышно. Стали храбрее, уже не ждали, когда будут убивать. Я пошел смотреть, как

работают моторы. Вернулся, говорю — отлично. Пролетели уже две станции, видели идущий поезд. Наумов

приказал его заснять. Мы летели уже более часа, а Вилленберга нет. Командир повернул обратно, и мы

полетели над теми же местами. Опять забрался холодок страха. Вот-вот начнуть убивать! Возможно, что в нас

стреляли, но мы не слыхали и не чувствовали. Незаметно шло время. Командир сбавил газ, мы пошли на

снижение и тут опять заметили рисунки фортов крепости. Стало совсем легко. Пошли к командиру и

спрашиваем, что делать с бомбами? Поручик Башко прямо схватился за голову, посмотрел на бомбы и сказал:

«Ну, будем садиться с ними». А дальше все известно — «не убили». Штабс-капитан Горшков был очень

смущен неполным выполнением задания и решил на следующее утро по секрету от всех повторить полет. На

следующее утро, 22 февраля, корабль снова вылетел и полетел по уже знакомому направлению. Станция

Вилленберг была под кораблем. Уже никто в этом не сомневался. Никакой стрельбы с земли не было заметно,

и Горшков спокойно сделал три захода: на первом Наумов произвел пристрелку, на втором он сбросил пять

бомб, одну за другой (серию), и на третьем фотографировали станцию, окутанную дымом разрывов. После

этого Горшков лег на обратный курс. На аэродроме опять ждали возвращения корабля, и когда он сел, то

Горшков отрапортовал генералу, что задание выполнено, все бомбы сброшены на станцию Вилленберг,

попадания были хорошие, среди подвижного состава, разрывы бомб сфотографированы, корабль дважды

попадал под ружейно-пулеметный огонь над фортами Новогеоргиевской крепости, но попаданий в корабль не

было. Опять собравшиеся искали пробоины и опять не нашли. Это уже подняло общее настроение, и

некоторых потянуло на боевые полеты. Этими двумя полетами началась боевая работа Эскадры. В тот же день

было послано донесение в Ставку Верховного Главнокомандующего о произведенных полетах и приложены

фотоснимки. Интересно привести подробный рассказ об этом полете поручика Башко: «Следующим утром,

еще раньше, мы никого не будили, а запустили моторы и полетели. Под нами все так же мирно жили поселки.

Новогеоргиевск нас прозевал, по железной дороге опять шел поезд. Но вот впереди увидели большую

станцию. Я показал Наумову. Он приказал открыть бомбовый люк и снять с бомб предохранительные

вилочки, а Чучелову взять фотоаппарат и крикнул: «Снимай только разрывы!» Станция приближалась. Наумов

поднял руку, крикнул: «Приготовиться!», опустил руку — «одну бросай». Бомба легко сорвалась с замка, но

струя воздуха ударила по стабилизатору, и бомба два раза перевернулась через голову, закачалась, но быстро

провалилась вниз. Было видно, как вылетела ветрянка, и бомба исчезла. Но вот она снова появилась и

побежала над самой землей. Исчезла, блеснул огонь, и вырвался клуб дыма. Недолет метров сто или даже

больше. Очень трудно ориентироваться. Командир повернул обратно и, отлетев от станции километра три-

четыре, снова повернул прямо на станцию и приказал приготовить остальные пять бомб к сбрасыванию. Все

было готово, и Наумов опять приказал: «Бросай!» Мы быстро продвинули обе кассеты вперед, и одна за

другой бомбы срывались в люк. Сбросив последнюю, мы припали к люку, а Чучелов — к фотоаппарату.

Каково было наше удивление и восторг, когда огромные клубы дыма от взрывов бомб поднялись вдоль всей