Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам

Начальником Следственного отдела Управления Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР по Ленинградской области было возбуждено уголовное дело по факту покушения на измену Родине. Тогда начальником У КГБ по Ленинградской области был генерал-лейтенант Носырев.

Дело приняли к своему производству начальник отделения Следственного отдела У КГБ по ЛО майор Анисин и старший следователь майор Блинов.

Что же установило следствие?

Ничто не предвещало трагедии, когда в 14 часов 18 минут 23 апреля самолет ТУ-104Б бортовой номер 42505 вылетел из аэропорта «Шоссейный» рейсом 2420 по маршруту Ленинград — Москва. Регистрация и посадка пассажиров прошла как обычно, без происшествий. Металлоконтроля, без которого теперь не обходится оборудование ни одного аэропорта, тогда не применяли…

На борту находились пятьдесят один пассажир и шесть членов экипажа.

Оставалось много свободных мест, поэтому пассажиров попросили занимать ближний к хвостовой части салон.

Сюрпризы начались через двадцать пять минут после взлета и набора высоты.

Стюардессы Лида Еремина и Марина Хохрева хлопотали в буфете перед пилотской кабиной, когда к передним рядам кресел подошел мужчина, средних лет, даже, скорее, пожилой, положил на сиденье портфель и протянул Ереминой белый бумажный конверт, попросив срочно передать его экипажу. Стюардесса прошла на кухню и сообщила своей напарнице Хохревой про конверт и мужчину. Они решили посмотреть, что в конверте, и когда стали читать находившуюся в нем записку, вдруг услышали требование пассажира в угрожающей форме: срочно передать письмо!

Пассажир в это время приблизился к проему, ведущему на кухню, и они с ужасом увидели, что в руке он держал какой-то прибор в виде металлического цилиндра, а палец руки лежал на кнопке. Девушки кинули беспомощный взгляд в сторону других пассажиров, и к ним тут же подошел, встав со своего места, военнослужащий в капитанской форме — А. К. Попов.

Мгновенно оценив обстановку, он, стараясь не делать лишних движений, тихо спросил террориста: «Что ты делаешь? Ведь в салоне женщины, дети!»

Террорист, не выпуская из рук взрывного устройства, приказал ему: «Капитан, руки вниз, шаг назад!» И предупредил, что если капитан попытается его удержать, он будет падать, и взрыв все равно произойдет.

«Кнопку я держу нажатой; стоит отпустить ее — и будет взрыв!..»

Хотя весь разговор с капитаном занял несколько минут, террорист все более возбуждался, нервничал, пока не приказал немедленно уйти, иначе он взрывает самолет. Попову ничего не оставалось делать, как подчиниться из опасения навредить неповиновением. Он отошел и сел в салоне.

Остается поражаться, как хладнокровно и умело стал действовать с этой минуты весь экипаж корабля: стюардесса Марина Хохрева, ведя себя внешне совершенно естественно, взяла в одну руку поднос, а другой рукой нажала на кнопку, подала в кабину сигнал об опасности.

Командир корабля В. М. Янченко приказал бортмеханику В. Г. Грязнову выйти в салон, штурман Н. Ф. Широков проводил его и закрыл за ним дверь пилотской кабины.

Через некоторое время Грязнов принес конверт. В нем находилось письмо, из его содержания командир корабля понял, что пассажирам и экипажу угрожает опасность: «…Я решил, — выхватил взгляд Янченко строки послания, — не имея надежды на жизнь, перейти от слов к делу…».

Командир корабля включил сигнал бедствия и доложил диспетчеру контроля в аэропорту «Ленинград» о случившемся. И после этого попросил бортмеханика Грязнова прочитать все содержание письма. Злоумышленник требовал лететь в Стокгольм.

Командир корабля взял курс обратно, на Ленинград. Он рисковал: человек с взрывным устройством в руках мог по виду из иллюминаторов догадаться, что самолет летит обратно…

Грязнов в глазок двери увидел, что злоумышленник находится прямо перед дверью пилотской кабины. Второй пилот — В. М. Кривулин — по команде Янченко взял оружие и встал около двери, чтобы предотвратить проникновение в кабину.

Штурману и бортмеханику командир корабля приказал выйти в буфет и на месте решить, какие действия следует предпринять, чтобы обезвредить злоумышленника. Они вышли в помещение буфета, находящееся сразу за дверью пилотской кабины.

Вскоре штурман вернулся в кабину и сообщил что в руках у негодяя металлический предмет длиной около двадцати сантиметров, десять-двенадцать сантиметров в диаметре, с проводами и кнопкой, палец злоумышленник все время держит на кнопке. «Выйди в буфет, — предложил ему командир. — Попробуйте вместе с Грязновым отвлечь его, заведите разговор о том, что до Швеции долететь не сможем, предложите сесть в Финляндии».

Штурман Широков кивнул, вышел из пилотской кабины и присоединился к Грязнову, который уже стоял рядом со злоумышленником и вел какой-то разговор. Они в два голоса стали говорить ему про Финляндию, про то, что до Швеции не хватит топлива, но террорист — на вид простоватый пожилой провинциальный дядька — оказался не так доверчив, как они надеялись.

На посадку в Финляндии он категорически не соглашался и настаивал, чтобы его пустили в пилотскую кабину. Пока они заговаривали ему зубы, самолет подлетел к Ленинградскому аэропорту, в окна они видели, что находятся на высоте 500^-600 метров. Через Колпино и Пушкин командир корабля провел самолет, так искусно покачивая его, что преступнику не видно было, что в иллюминаторах.

Штурман вернулся в пилотскую кабину и доложил об обстановке.

Самолет стал заходить на посадку. Командир корабля, опытный пилот, хорошо понимал, что стоит самолету выпустить шасси, как машина дрогнет, и злоумышленник поймет, что они идут на посадку, но не в Швеции, так как за это время долететь до Швеции они никак не успели бы. Он поймет, что они вернулись в Ленинградский аэропорт, и может произвести взрыв. Поэтому командир принял решение выпустить шасси на минимально возможной высоте.

Команда выпустить шасси была дана им, когда нельзя было больше медлить ни секунды: до посадочной полосы оставалось около трех километров, а высота была — сто пятьдесят-двести метров. Огромный самолет предательски дрогнул, и в тот же момент раздался сильный взрыв за стенкой пилотской кабины. Самолет резко встряхнуло еще и от взрыва, и Янченко со вторым пилотом с трудом удержали управление. Но — удержали, несмотря на экстремальные условия.

Штурман Широков в глазок осмотрел салон, потом приоткрыл дверь и увидел, что входной двери нет, вместо нее большая пробоина, кухня разнесена, кругом дым, гарь и огонь. Командиру корабля он доложил, что взрывом вырвало переднюю входную дверь и разрушило часть фюзеляжа.

Командир не имел права поддаваться эмоциям. Там, за дверью, скорее всего, погиб страшной смертью его товарищ, но он старался пока не думать об этом: главное — посадить самолет, чтобы не пострадали пассажиры.

Командир продолжал снижение, выключил оба двигателя, после приземления выпустил тормозной парашют и применил аварийное торможение.

Он мог гордиться: посадка была произведена настолько мягко, что никто из пассажиров не понял насколько они были близки к гибели. Только в процессе пробега по посадочной полосе начала складываться носовая стойка.

Сразу после приземления второй пилот и штурман спрыгнули на землю, не дожидаясь трапа, и стали принимать пассажиров. Бортпроводницы помогали пассажирам добираться до выхода и спускаться в объятия членов экипажа. Обе они еще не верили, что опасность позади, но какой ценой!

Перед глазами Ереминой все еще стоял коренастый пассажир в плаще; она все время вспоминала, как он положил на сиденье в первом салоне темный потрепанный портфель и протянул ей конверт…

Она хорошо видела, что палец террориста все время лежал на кнопке находившегося у него в руках металлического цилиндра. Когда бортмеханик Грязнов подошел к террористу и, чтобы отвлечь его стал разговаривать с ним, Еремина, улыбаясь пассажирам, напряженно ловила обрывки разговора Грязнова с преступником.

— …А если в Хельсинки сядем?