Тайны реального следствия. Записки следователя прокуратуры по особо важным делам

21 мая 1970 года на Большеохтинское кладбище прибыли член следственной группы старший военный следователь Яковенко и эксперты-медики В. П. Петров и В. И. Кочетов. Там, в сухую, ясную погоду, в присутствии понятых, были подняты могильные холмики в виде художественных раковин, раскопан мокрый грунт, ведрами вычерпана из ям подпочвенная вода и извлечены из захоронения два гроба с телами мужа и жены Эверт.

Эксгумация проводилась в пять часов утра, чтобы не собирать вокруг места событий любопытствующих посетителей кладбища. После того как гробы были открыты и в них обнаружились, как и следовало ожидать, труп мужчины, опознанного как Александр Эверт, и труп женщины — Надежды Эверт, оба в состоянии жировоска [5], были произведены осмотр трупов и отделение от трупов тех частей, на которых имелись повреждения: головы от трупа Александра Эверта, головы от трупа Надежды Эверт, кожных лоскутов с голеней. Когда эта неприятная, но необходимая процедура была завершена, гробы закрыли крышками и опустили в могилы, могилы зарыли, художественные надгробные раковины и обелиски с венками установлены на прежние места.

Следственная группа покинула кладбище, началась экспертная работа. После этого, через несколько дней, необходимых экспертам для исследования изъятых при эксгумации объектов, В. П. Петров и В. И. Кочетов приняли участие в следственном эксперименте и присутствовали при том, как Борис Эверт хладнокровно продемонстрировал, каким образом им была убита сестренка-подросток, как ее тело было перенесено в подвал дома и закопано там, а затем g как им были убиты родители. Зайдя в спальню к спящим родителям, он застрелил их из двустволки. После совершения двойного преступления он воспользовался для инсценировки самоубийства отца привязанным к одному из спусковых крючков шпагатом, с целью создания впечатления что его отец нажимал спусковой крючок при помощи привязанного к нему шпагата.

Во время следственного эксперимента обвиняемый с незаряженным ружьем в руках и привязанным к нему кусочком шпагата ложился в позу, которую он в ночь совершения преступления придал телу убитого им отца.

Следователь и эксперты скрупулезно изучали и описывали буквально каждый шаг Бориса Эверта во время следственного эксперимента. Ведь им предстояло сопоставить его показания с реальной обстановкой места происшествия, зафиксированной в следственных документах и показаниях свидетелей. В протоколе ими подробно были отражены позы, принимаемые Эвертом, замерялось и заносилось в протокол расстояние в сантиметрах от поверхностей того помещения, где проводился эксперимент, до наружного края и нижней поверхности дульного среза стволов.

Читая сухие и бесстрастные строчки протокола, поражаешься кропотливой работе по восстановлению истины, и это при том, что обвиняемый признался в совершении убийств!

Для того чтобы оценить работу следователя и экспертов, достаточно привести небольшую выдержку из протокола следственного эксперимента:

«Обвиняемый Эверт… осмотрев положение манекенов на кроватях, заявил, что оно соответствует положению спящих родителей до их убийства.

На предложение воспроизвести действия, совершенные им в спальне в ночь на 1 сентября 1969 г., обвиняемый Эверт взял незаряженное ружье с надетым на передний спусковой крючок шпагатом, подошел к кровати, стоящей напротив входной двери спальни, и, остановившись у свободного края кровати, примерно посредине ее, принял позу, в которой он находился при выстреле в отца. Положение ступней ног в этой позе было помечено мелом на полу путем обведения контура подошв ботинок… Носки обращены в сторону кровати, ноги прижимались к краю кровати, туловище было обращено к северной стене и несколько развернуто вправо, так, что левое плечо было ближе к северной стене, чем правое. Лицо обращено в сторону головы манекена, изображавшего спящего отца. Руки согнуты в локтях и держат ружье так, что правая рука охватывает цевье ружья (4 пальца снизу, большой палец поверх стволов), левая рука охватывает шейку ложа, а указательный палец ее находится на переднем спусковом крючке.

Левый локоть отведен от туловища, а приклад находится между нижней третью левого плеча и туловищем на расстоянии 8,5 см… Дульные срезы стволов направлены в лицо и располагаются таким образом, что продолжение оси правого ствола проецируется в область головки левой брови головы манекена, а дульный срез этого ствола находится от указанной области в 4 сантиметрах.

При замере в указанном положении передней и задней точек ружья расстояния оказались следующими: от северной стены до наружного края дульного среза левого ствола — 49,5 см, от нижней поверхности того же дульного среза до пола — 93 см.

Нижний конец затыльника приклада от северной стены — 82 см, от пола — 125,5 см. После этого обвиняемый Эверт стал в позу, при которой он произвел выстрел в мать… При замере в указанном положении передней и задней точек ружья расстояния оказались следующими: от восточной стены до наружного края дульного среза правого ствола 52 см, от нижней поверхности того же дульного среза до пола — 95 см… После этого было произведено измерение положения ступней ног обвиняемого Эверта, контуры которых зафиксированы мелом на полу. В изображении каждой ступни измерялись 2 точки по средней линии следа: передняя (носок) и задняя (каблук). Положение каждой точки определялось расстояниями в 2-х направлениях: от южной и западной стен. При дальнейшем описании положений этих точек расстояния указаны дробью — в числителе от южной стены, в знаменателе — от западной стены. Следы у кровати отца: левая нога: носок — 156/111, каблук — 125/100…»

Данные следственного эксперимента вкупе с экспертным исследованием, проведенным В. П. Петровым и В. И. Кочетовым, убедительно доказали невозможность самоубийства отца Эверта и совершения им убийства своей жены, а также несостоятельность первоначальной версии Бориса Эверта о том, что он услышал выстрелы и после этого пришел в спальню родителей, где обнаружил их трупы. Экспериментальным путем было доказано, что за 4 секунды, что составляло интервал между выстрелами, Эверт-старший не мог застрелить свою жену и лечь в кровать, чтобы застрелиться самому.

Более того, в своем заключении эксперты особо оговорили невозможность попадания на внешнюю сторону двери спальни следов крови, образовавшихся в результате ранений головы потерпевших, при условии, что эта дверь в момент выстрелов была закрыта — на чем настаивал в первоначальных показаниях Борис Эверт. Если бы обстановка была такой, как описал ее обвиняемый, брызги крови попали бы на внутреннюю сторону двери…

А ведь те, кто проводил осмотр места происшествия по горячим следам, видели, что дверь спальни стариков Эвертов открывается вовнутрь. Итак, момент «двойного самоубийства»: дверь в спальню закрыта, выстрел, второй выстрел, кровь брызгает на стены и дверь… И никто не задумался — а почему же следы крови на самом деле с другой стороны дверного полотна? Задумайся кто-нибудь об этом во время первого осмотра — и Борис Эверт стал бы главным подозреваемым сразу, а не год спустя.

Блестящее заключение экспертов, сделанное на основе длительной и скрупулезной работы, стало краеугольным камнем обвинения Бориса Эверта в страшном преступлении — безжалостном убийстве членов своей собственной семьи, обвинения, завершившегося смертным приговором подсудимому.

ТЕРРОРИСТ-САМОУЧКА

Судебные и следственные органы привлекали В. П. Петрова к проведению сложных экспертиз, когда требовалось сочетание опыта военного и интеллекта ученого.

В 1973 году Вадим Петрович занимался беспрецедентным исследованием по делу о попытке угона самолета. По понятным причинам, в годы застоя дела такого рода не афишировались, и эта экспертиза не могла быть описана не то что в популярной, но даже в специальной литературе. Расследование по делу производил Комитет государственной безопасности; учитывая заговор молчания, которым окружались подобного рода события, сейчас уже трудно установить, первым ли террористом был государственный преступник, пытавшийся захватить самолет.