Политическая и военная жизнь Наполеона

Я созывал конскриптов, приготовлял оружие, возбуждал чувство народной чести, которое в душе французов бывает усыплено, но никогда не угасает совершенно; скоро я составил армию, хотя из молодых и неопытных, но пылких, храбрых солдат.

Следствия наших неудач отозвались в Вандее, где снова вспыхнула междоусобная война. Я послал туда две превосходные дивизии армии Брюна, прославившейся победами в Голландии. Приближение этих войск и более умеренное управление заставило начальников роялистов положить оружие, и я мог употребить эти войска на восточной границе.

Как дурна была армия в Италии, также превосходны были соединенные теперь армии рейнская и швейцарская; я вверил начальство над ними Моро, отправив к нему необходимое число рекрутов, чтобы пополнить его корпуса и дать ему возможность действовать наступательно. Остаток бывших в моем распоряжении войск я собрал под Дижоном, где приказал образовать 40-тысячную резервную армию, которая должна была быть в готовности идти с этого центрального пункта, смотря по обстоятельствам, в Швабию, Швейцарию или Италию. Основание этой армии составляли дивизии, восстановившие порядок в Вандее.

Обладая Швейцарией, мы имели ту важную выгоду, что могли взять в тыл операционные линии неприятеля в Италии и Швабии. Первым моим намерением было оставить армию Массены в Апеннинах в оборонительном положении, и выдвинуть в долину Дуная резервную и рейнскую армии. Так как по конституции VIII года не позволялось консулам лично начальствовать войсками, я решился вверить кому-нибудь резервную армию, а большую предоставить Моро; но следуя за главной квартирой этой последней, я мог сам управлять действиями обеих. Я намерен был направить Моро так, чтобы он, выйдя из Шафгаузена, зашел в тыл Краю; оттеснил его в угол, составляемый Майном и Рейном, и отрезал от Вены; одним словом, чтобы он действовал так против левого фланга австрийского генерала, как действовал я пятью годами позже против правого фланга Макка при Донауверте: тогда бы мы беспрепятственно вступили в Австрию и в Вене завоевали Италию. Но не было никакой возможности преодолеть упрямство Моро, непременно хотевшего играть блистательную роль. Во-первых, он отказался от начальства, если я прибуду к армии; а во-вторых не согласился с моим предложением перейти Рейн в Шафгаузене, находя это слишком опасным. Я еще не довольно утвердился, чтобы войти в открытую вражду с человеком, имевшим значительное число приверженцев в войсках, которому не доставало только силы воли, чтобы стать на мое место. Надлежало с ним договариваться как с самостоятельной властью, потому что он действительно имел тогда весьма сильную власть. Итак, я должен был оставить ему начальство над прекраснейшей армией, какой Франция давно уже не видела, и позволить ему вести ее к Дунаю по его произволу; а сам решился идти с конскриптами своими через С. Готард в Ломбардию и приказал Лекурбу содействовать мне при первых успехах Моро.

В это время дела наши в Италии, казалось, были потеряны без возврата. Англия готовилась высадить туда армию; а Неаполь, Тоскана и Рим, наученные прошедшими событиями, могли собрать значительные средства для ее подкрепления.

Когда мы должны были оставить Италию, Директория вздумала отвезти Пия VI во Францию. Подобный поступок с этим достопочтенным старцем можно назвать непростительной ошибкой. Под правлением иллюмината Ларевельера Директория не могла надеяться переселить во Францию вместе с Папой и влияние его; но в тоже время она не имела средств к уничтожению этого влияния. Пий VI стоял уже одной ногой в могиле, и сошел в нее через несколько дней после своего приезда в Бриансон. Если бы он и остался жив, то конклав все-таки назначил бы преемника пленному папе [Наполеон также перевез папу во Францию; но тогда Рим был во власти его и он хотел только перенести престол св. Петра в Париж: в этом есть разница].

По смерти Пия VI конклав избрал знаменитого Киарамонти, епископа Имолы (9), который своими республиканскими проповедями не очень этого заслуживал. В начале 1800 года он был провозглашен папой под именем Пия VII. Впрочем, он был превосходный папа, и чувства, которые он питал ко мне, не изменялись никогда. Оба мы не раз сожалели о том, что наше взаимное положение делало нас противниками. Церковь хочет властвовать — и притом властвовать исключительно: политика Ватикана не изменялась со времен Григория; если и случалось, что она дремала при более умеренных и человеколюбивых папах, то всегда пробуждалась с большей дерзостью, и Европа никогда не должна переставать ее остерегаться. Я один был в таком положении, что мог соединить выгоды ее с пользами моей великой державы. Но об этом после; возвратимся к делам полуострова.

Англия, не упускавшая ни одного случая для вытеснения нас из какого бы то ни было приморского пункта, составила совокупно с Австрией новый план, чтобы выгнать нас даже из Генуи. Генерал Аберкромби, возвратившийся из своей неудачной экспедиции в Голландию, получил повеление собрать 20-тысячный корпус англичан в Минорке и подкрепить им имперцев. Весьма вероятно, что виды лондонского кабинета простирались далее Лигурии, и что он, в полной надежде на воинское счастье прекрасной армии Меласа, полагал водрузить знамена союзников даже на стенах самого Тулона.

Австрийскому генералу, армия которого втрое превосходила силой находившиеся в генуэзских владениях французские войска, действительно удалось 6-го апреля прорваться из Капро к Савоне, и таким образом разрезать надвое нашу оборонительную линию. Массена нашел необходимым броситься в Геную с правым флангом армии силой в 12 000 человек. Мелас приказал генералу Отту блокировать его с 35 000 австрийцев, между тем как Кайм должен был прикрывать Пьемонт; а сам он с оставшимися у него 30 000 обратился против левого фланга французской армии, которым командовал Сюше. Этот генерал, имея едва 8 или 9 000 человек, теснимый с фронта превосходящими силами и беспрестанно обходимый с левого фланга, должен был отступить до Вара, за которым и занял позицию; он был еще довольно счастлив, что успел спасти свой корпус, который легко мог быть отрезан в горах.

Как ни неприятны были сами по себе эти известия, но они мало беспокоили меня: они служили доказательством, что генуэзские владения обратили на себя все внимание Меласа, и что он отнюдь не готов отразить тот удар, который я намерен был ему нанести. Я чувствовал, что наступила выгоднейшая минута исполнить мой план и напасть на Италию с той стороны, с которой меня менее всего ожидали. Нельзя было терять ни одной минуты, чтобы успеть спасти Геную; переход через С. Готард был бы несколько продолжителен; и потому я предпочел двинуться через С. Бернард, предоставляя первую из этих двух дорог корпусу, который я намеревался взять в подкрепление из рейнской армии. Я отправился в Дижон в первых числах мая, чтобы ускорить прибытие подкреплений, которые Моро должен был мне прислать, ему необходимо было начать действовать наступательно, и его армия тронулась в последних числах апреля. Силы его простирались до 100 000, не считая значительных гарнизонов в Майнце, Страсбурге и других крепостях на Рейне. Противник его, Край, был, по крайней мере, так же силен; но гофскригсрат лишил его возможности действовать левым флангом, приказав оставить его в горах форарльбергских. Моро, благоприятствуемый этим обстоятельством, доставившим действующим его войскам превосходство, сделал несколько ложных движений к Келю, двинулся с половиной своей армии от Базеля к Энгену и соединился тут с Лекурбом, перешедшим Рейн в Шафгаузене со швейцарской армией, долженствовавшей составить правый фланг Моро.

Край, расположенный близ источников Дуная, у Донауэшингена, не только не принял приличных мер, чтобы воспрепятствовать этому соединению, нo еще напротив сам вдался в сеть, двинув правый фланг свой к Келю. Однако ж он тотчас возвратился назад и при Энгене наткнулся на армию Моро; но было уже поздно. Он был разбит 3 мая. Лекурб наиболее содействовал этой победе взятием Штокаха, одного из важнейших пунктов, угрожавшего линиям отступления неприятеля.