Гевара по прозвищу Че

Игра в прятки с армией закончилась 9 февраля, когда крестьянин сообщил, что поблизости находится отряд численностью 140 человек.

«С нашей позиции на лысой вершине горы мы действительно увидели их на расстоянии. Кроме того, кампесино сказал, что он говорил с Эутимио, и тот сказал ему, что на следующий день этот район будут бомбить. Фидель заподозрил, что здесь что-то не так; мы обратили внимание на странности в поведения Эутимио и начали размышлять о них».

Стрельба началась в час тридцать пополудни. Часть отряда Касильяса, который вел Эутимио, разбила лагерь на вершине холма, и случайно встретилась с армейским отрядом. «Тут же раздался выстрел, за которым последовала беглая стрельба. Затем раздались частые залпы и взрывы — это враги вместе напали на наш лагерь. Лагерь опустел очень быстро».

Погибли два солдата и один из повстанцев, кампесино по имени Хулио Сенон Акоста. Че очень любил его и учил его читать. «Он был моим первым учеником в Сьерре... Всюду, где мы останавливались, я показывал ему буквы. Мы находились на стадии различия между А и О, между Е и I».

Че признался, что его единственным вкладом в бой было бегство: «Единственное, что мне удалось совершить в этом сражении, это «стратегическое отступление» на полной скорости». Он потерял рюкзак, полный книг, лекарств и продуктов.

«У партизан был неписаный закон: если кто-то терял свое личное имущество,... он должен был сам выходить из положения. Среди утраченных мною вещей было и кое-что очень ценное для партизана: две или три банки продуктов, которые тогда полагались каждому из нас. С приходом ночи каждый, естественно, собрался съесть свою крошечную порцию. Камило, видя, что у меня ничего нет, поскольку одеяла не годятся в пищу, разделил со мной свою единственную плошку молока, и я думаю, что тогда началась, или по крайней мере окрепла, наша дружба.

Потягивая молоко — каждый из нас внимательно следил, чтобы его разделили поровну — мы говорили о множестве разных вещей. Но в целом беседа шла на тему продовольствия, поскольку людям свойственно сосредоточиваться на проблемах, особенно волнующих их, а в те дни мы особенно беспокоились из-за еды».

12 февраля маленький отряд добрался до Эль-Ломона, где встретился с Фиделем. Численность отряда вновь сократилась вследствие дезертирства и потерь при беспорядочном отступлении, теперь он состоял всего из восемнадцати человек. Тем временем было раскрыто предательство Эутимио.

Четыре дня спустя на ферме Эпифанио Диаса Фидель встретился с руководителями городского движения: Франком Пайсом, Аиде Сантамарией, Армандо Хартом, Вильмой Эсприн, Фаустино Пересом, вернувшимся из города после выполнения своего задания, и Селией Санчес. Это собрание сыграло важнейшую роль в начинающейся революции.

Франк Паис произвел на Че сильное впечатление:

«Тогда я доподлинно знал о нем только то, что он — человек, всей душой преданный делу, и кроме того, что это человек высшего сорта. Он тихим голосом говорил с нами о порядке и дисциплине, а мы слушали его и чистили грязные винтовки и считали патроны, устраивая их так, чтобы не растерять».

В то время Аиде и Франк считали, что Фиделю следует покинуть горы Сьерра-Маэстра и отправиться в какую-нибудь латиноамериканскую страну, откуда он мог бы заняться реорганизацией движения. Но обсуждение этой мысли не заняло и десяти секунд — больше того, Аиде с Франком даже не решились высказать ее. А Фидель говорил, что ему нужны только боеприпасы и толковые помощники.

Результатом встречи была новая система координации действий Сьерры и городов. Было решено, что вербовка новобранцев и концентрация оружия должны осуществляться в Сьерра-Маэстре. Первые же минуты встречи показали, говорил Фидель, что его «уничтоженный» отряд причинял армейцам множество неприятностей; глядя на него, города готовились к войне с правительством (эта война уже назрела), готовились казнить мучителей, кампесинос — поджигать плантации сахарного тростника, служащие — саботировать действия гражданских властей, устраивать диверсии на путях сообщения. Высшей ступенью этой борьбы должна была стать экономическая кампания и всеобщая забастовка.

Че не участвовал в тех первых встречах национальных лидеров Движения 26 июля. Он был всего-навсего одним из бойцов, да и это положение было довольно спорным, поскольку он был также и медиком. Он оказался в стороне и от еще одного из важ нейших событий, происшедших в то время. Городское движение готовило газетную сенсацию — интервью с Фиделем в горах Сьерра-Маэстры. Опыт с журналом «Боэмия» и газетой «Пренса либре» убедительно показал, что цензура могла зажать рот любому из средств информации на Кубе, а снабжать бумагой подпольную газету «Революсьон» с каждым днем становилось труднее. И поэтому было решено предложить интервью зарубежным органам печати. Фаустино Перес вошел в контакт с Руби Филлипс, гаванским корреспондентом «Нью-Йорк тайме», и предложил ей эксклюзивное интервью. Она сообщила о предложении в Нью-Йорк и быстро получила ответ. Нью-Йорк направил на встречу Герберта Мэтьюза, руководителя отдела редакции. Ему было пятьдесят семь лет, он был известен как журналист-международник и особенно прославился двадцать лет назад великолепными материалами об испанской гражданской войне.

Началась сложная операция по доставке Мэтьюза; ее координировали из столицы Кубы. Журналист был через Гавану и Сантьяго доставлен в горы Сьерры. Фидель попытался заставить партизан на время встречи выглядеть настоящими военными, и попросил одного из своих бойцов, Фахардо, принять соответствующий облик. Много лет спустя Фахардо со смехом вспоминал: «Я посмотрел на себя, посмотрел на других, на их разбитые ботинки, заскорузлые от грязи, завязанные кусками проволоки...»

Это была не единственная нелепость в интервью. Фидель, уклоняясь от ответа на вопрос о численности своего войска, указал на окружающих и сказал: «Это мой штаб». Но он умолчал о том, что у этого штаба не было никакой армии. Возможно, встреча не произвела сильного впечатления на Мэтьюза, которому доводилось в свое время видеть совсем другие революционные армии, но сам факт, что Фидель жив и здоров, оказался сенсацией мирового значения.

Статья Мэтьюза появилась в «Нью-Йорк тайме» 24—26 марта. В ней описывался тот дух сопротивления, который особенно преобладал в двух главных городах острова, и разъяснялся статус Фиделя как лидера движения. Появившись буквально сразу же после сообщений о том, что Фидель мертв и его силы разгромлены, публикация «Тайме» нанесла режиму сильный удар; спустя несколько месяцев диктатура Батисты пережила еще одно подобное потрясение. Когда 26 декабря на Кубе была временно отменена цензура, интервью сразу же перепечатали в нескольких газетах и передали по радио. Кубинское Министерство обороны сердито ответило, что интервью можно «рассматривать как главу из научно-фантастического романа» и что самозваный военный руководитель области Орьенте просто смешон, утверждая, будто никто не в состоянии преодолеть блокаду, установленную его отрядами. Шум пробудил мировой интерес, и двумя днями позже Мэтьюз триумфально завершил свою публикацию, напечатав факсимиле автографа Фиделя и несколько фотографий, сделанных во время встречи; на двух из них автор статей был запечатлен вместе с Фиделем Кастро в горах Сьерра-Маэстра.

Судя по записям Че, общение с американцем обеспокоило его: «визит Мэтьюза, естественно, был очень кратким». ^{9}

12. Казнь

После встречи руководителей и интервью журналистам партизаны должны были снова выйти в поход. Во время подготовки прошел слух о том, что неподалеку видели Эутимио Герру. Повстанцы решили его отыскать. Нашел предателя и доставил в лагерь Сиро Фриас. При обыске партизаны нашли личное оружие, какого у них никогда не было, гранаты и охранное свидетельство, подписанное Касильясом. «Ради бога, прошу, — кричал Герра, — расстреляйте меня, только не читайте этого!»