Классические книги о прп.Серафиме Саровском (СИ)

Получивши перед Рождеством письмо от брата, который уведомлял, что в январе 1905 года он уходит на войну с Японией в третьей эскадре на крейсере "Владимир Мономах", я решил съездить в Либаву, чтобы повидаться с ним, но наперед заехать к преподобному Серафиму. Таким образом, состоялась вторая моя поездка в Саров.

Выехав из Вологды вечером 28 декабря, я предполагал достигнуть Сарова таким же путем, то есть Москва — Нижний — Арзамас, но билет взял прямого сообщения Вологда — Арзамас, рассчитывая попасть в Саров на праздник, то есть 1 января. Но оказалось, что по билетам прямого сообщения через Нижний в Арзамас попасть нельзя, а надо из Москвы ехать по Московско-Казанской железной дороге через Рязань на Арзамас, и поэтому приехал я в Арзамас не 31 декабря, а 1 января, в 10 часов утра.

Остановившись в Арзамасе в той же прекрасной гостинице Стригулина, я увидел прежнего приветливого и предупредительного слугу Ивана, который узнал меня, и ему я с сожалением высказал, что опоздал на целые сутки, потому что пришлось ехать не через Нижний, а через Рязань; но на это он мне ответил, что это случилось к моему благополучию, что 31 декабря была такая пурга, что многие выехавшие из Арзамаса в Саров снова вернулись в Арзамас — ехать было невозможно. Попив чайку, я попросил подать лошадей (у Стригулина свои лошади) и в 12 часов уже выехал и прекрасно устроился в кибиточке. Ямщик попался опять такой хороший, лошадки бежали быстро, в кибитке ехать было тепло, несмотря на мороз в 20 с лишком градусов.

В Дивеев приехали мы половина седьмого вечера и решили переночевать, дабы утром после ранней обедни направиться в Саров. В это время в монастыре шла всенощная, и я тотчас же направился в церковь; жаль только, что служба была не в том храме, где я был осенью 1903 года, а в другом — теплом храме. Большой собор холодный и зимой в нем не служат. Ко всенощной я пришел к концу акафиста; простояв до конца, я попросил отслужить молебен и затем вернулся в номер. Наутро 2 января, сходив к ранней обедне в больничную церковь, я решил сейчас же ехать в Саров, но лошади еще не были поданы. Проходит полчаса, затем час и полтора, — а лошадей все нет. Ямщик останавливался в деревне Вертьянове, отстоящей в верстах полутора от монастыря, и я стал грустить, что, пожалуй, и поздней литургии в Сарове не застанешь, хотя архиерейское служение пройдет дольше обыкновенного, но, не долго думая, пошел к поздней литургии в Дивеев; пришел уже к концу обедни; народу было масса и жара была страшная.

Простояв конец обедни и затем молебен, сильно вспотевши, я направился было к выходу, но у дверей меня остановила старушка монахиня и спросила, куда я тороплюсь, на что я ответил: "В Саров сейчас поеду"; она меня задержала за рукав шубы и говорит, что сейчас пойдет крестный ход по канавке преп. Серафима: "Ты обойди, а затем и поезжай…" После этого я остановился и решился ждать крестного хода, который вскоре и пошел. Вместе со старушкой-монахиней пришлось идти близко к духовенству, позади матушек игумений и казначеи. Какая это величественная картина — крестный ход при тысяче инокинь и не менее прочих богомольцев! День был ясный, проглядывало солнышко, хотя был мороз более 20 градусов. Особенно умилительно было слышать стройное пение акафиста преподобному Серафиму, который был пропет весь в крестном ходу; исполнялось это так: выйдя из церкви, пропели 1-й кондак акафиста преподобному Серафиму, а затем священник начал читать 1-й икос до слова "радуйся", а остальное все пропевалось, потом читался 2-й кондак и 2-й икос до слова "радуйся", а остальное затем пропевалось, и так до конца акафиста. Когда стали обходить четвертую сторону канавки, я, идя без шапки и перчаток, стал уже зябнуть, но не хотелось выйти до конца крестного хода; обойдя четвертую сторону канавки, зашли еще на могилку к приснопамятной игумении Марии, где была отслужена лития, и крестный ход возвратился в храм, а я, уже почувствовав озноб, отправился в номер чуть не бегом, чтобы согреться.

Лошади уже были поданы (ямщик опоздал потому, что оказались у него неверны часы), но я попросил подать свежий самоварчик, чтобы согреться чайком, ведь было уже все равно — обедни в Сарове не застать. Хорошо отогревшись, я отправился в Саров в конце первого часа и приехал туда в начале третьего; обедня, конечно, уже отошла. Остановившись опять в той же гостинице № 1, я обрадовался, возблагодарив Господа, что опять пришлось побывать в этих святых местах. Переодевшись, я пошел в собор, чтобы приложиться к многоцелебным мощам преподобного Серафима и отслужить молебен, но в храме почти уже никого не было, так как ударили к вечерне; мне сказали, что молебен можно будет отслужить после вечерни, и я, приложившись к святым мощам, сейчас же пошел в другой храм к вечерне. Отстояв вечерню, направился опять в холодный собор; народу не было, а было несколько человек братии, в числе коих находился и досточтимый отец настоятель обители, игумен Иерофей, с которым я тут и познакомился. Он мне стал показывать производившиеся работы в храме, который из холодного обращался в теплый: делаются печи, а также новый пол из маленьких разноцветных плиток, — а вместе с тем объяснил, что и на источнике преподобного Серафима сооружены новые помещения и раздевальная комната совершенно теплые, и советовал съездить туда и посмотреть. Своей простотой и чисто отеческим обращением отец игумен производит чарующее впечатление. Простившись с ним и отстояв молебен, я еще раз приложился к мощам преподобного Серафима и затем отправился в гостиницу.

Было уже около семи часов вечера. Попросив подать самоварчик, я за чаем стал размышлять о следующем дне, который предполагал пробыть в Сарове и съездить на источник, чтобы искупаться там, но решиться вполне еще не мог, так как был сильный мороз, а самая купальня находится в холодном помещении. Между тем вспомнилась первая поездка, когда в сентябре месяце, бывши на источнике, я не решился искупаться, несмотря на теплую погоду, о чем по возвращении домой я и сокрушался, утешая себя только тем, что в следующую поездку обязательно искупаюсь; но поездка вторая оказалась не летом, как я предполагал, а в суровую зиму, при морозе в 20 с лишком градусов. Выпив стакана два чаю, меня стало сильно клонить ко сну, хотя времени еще было только около 9 часов вечера. Думая, что сон берет свое, так как несколько проведенных ночей вывели из колеи обычной жизни, и предполагая встать к заутрени, в 2 часа ночи, я тотчас же погасил огонь и лег спать. Вдруг просыпаюсь с сильной головной болью и чувствую ужаснейший озноб, кроме того, глотать не могу, сильная боль в горле, начался кашель и колотье в левом боку. Было совершенно темно, засветил кое-как свечку и посмотрел на часы, думая, что далеко уже за полночь, а оказалось только 10 часов вечера, следовательно, через один только час произошла какая перемена! Страшно захотелось пить, а самовар еще не совсем остыл; кое-как налил стакан и выпил, но согреться не могу; начал одеваться и, одевшись, снова лег на кровать, закрывшись двумя одеялами; заснул на полчаса, — опять та же история; надел уже шубу, но и та не согревает. Стало очень жутко, тем более, что три года тому назад я был болен крупозным воспалением легких, которое начиналось точно так же, как чувствовалось теперь, и явилась сильная тоска о родине, о детях и жене, которых вызвать сюда невозможно было, да и домой ехать далеко и больному страшно, тем более 60 верст до железной дороги. Чего-чего я не передумал за эту ночь, только и просил Бога и преподобного Серафима о том, чтобы дожить до утра и затем доехать до Арзамаса, предполагая оттуда дать телеграмму домой и вызвать кого-нибудь из родных. Просыпаясь почти через каждые полчаса, я около семи часов утра пригласил к себе в номер заведующего гостиницей №1 отца Владимира, которому и объяснил свое тяжелое положение и просил послать за своим ямщиком Николаем, чтобы тот к 10 часам подал лошадей — ехать в Арзамас. Батюшка Владимир пристально на меня посмотрел и сказал: хотя и видно, что вы сильно больны, но не надо падать духом, ведь сюда большею частию и ездят больные, дабы помолиться и по вере своей получить исцеление, а вы сразу же и решили ехать домой; нет, лучше поезжайте на источник да искупайтесь, вся ваша болезнь и пройдет и поедете домой совершенно здоровым; а сейчас я принесу вам водицы из источника, покушайте ее, — и ушел.