Дневник научного работника (СИ)

30 июня 1988 года, четверг.

До обеда конспектировал доклад Горбачёва на XIX партконференции. Дело в том, что когда во вторник этот доклад транслировали, я в это время заседал в Учёном совете. После обеда с 14³⁰ до 17³⁰ состоялся НТС ЦАГИ по прочности с предзащитой Смыслова. Председателем был чл.-корр. АН СССР Андрей Фёдорович Селихов.

Смыслов вместо 40 мин докладывал 50 мин. Его доклад был сбивчивым и путанным. Он не умеет выделять главное. Более того, он всё время неожиданно уходит в сторону и блуждает по мелким вопросам. Каждые десять секунд он перескакивает с одного на другое, а при этом тематика остаётся узкоспециализированной, и связь с аудиторией теряется. Но я рецензент и поэтому был в курсе дела. Я спокойно всё это наблюдал, ожидая своей очереди.

Вопросы длились полчаса. Потом выступил рецензент Минаев. Когда три дня назад я предложил ему почитать освободившуюся у меня рукопись Смыслова, он сказал: «А зачем? Я и так всё знаю». И в самом деле, зачем утомлять себя четырьмястами страниц текста? Аркаша артист. Он произнёс речь, даже ни разу не обернувшись к плакатам, а их было шестнадцать. Он говорил обо всём и ни о чём. Это был театр. Как-то молодой специалист Сабанов посоветовал мне поучиться выступать у Минаева. И в самом деле, в этом искусстве Минаев превзошёл даже Галкина. А тот сидел – весь внимание – с улыбкой на лице. И по этой улыбке я догадался, что не хватает только бокала с коньяком, и я намекнул ему об этом. Он с восторгом ответил: «Да! Да!»

Я выступил более конкретно. Сравнил достижения Смыслова с такими же в радиотехнике. Потом вышел с протестом Вадим Ульянов: якобы задето его авторство – ведь он тоже двадцать лет работал!

Вспоминаю туристский поезд. Одесса. Рядом с улицей Дерибасовской книжная толкучка. Говорят, и в Москве такая есть. Свободно торгуют с полсотни человек. Некоторые разложили свой товар на тротуаре, другие носят в руках. Вижу: «Час быка» Ефремова. Я эту книгу люблю. Прицениваюсь: 30 рублей. Кусается. Уже потом, в Москве навёл справки,– эта книга давно не переиздавалась и ценится до 35 рублей.

Одесса. Во многих районах, особенно в новых, вижу людей, несущих в полиэтиленовых пакетах кильку. Ранняя клубника по 15 руб кг.

В моей жизни были две мечты: путешествовать по Памиру, включая ледник Федченко, и построить сферический экран для стереопроекции. Путешествие по Памиру я даже иногда вижу во сне, настолько я начитался об этом книг и отчётов. Увы, многие наши мечты остаются только в грёзах. В молодости я много ходил по Кавказу. Сначала в составе студенческой группы из девяти человек я ходил через Клухорский перевал. Потом в возрасте 30 лет – через перевал Бечо в составе плановой группы. Начиная с 1965г, я ходил почти каждый год то с Минаевым и Назаренко, то вдвоём с Бобылёвым (которого я же и сагитировал), то с Мулловым и Валяевым. Последний раз ходил в 1983г вчетвером: я, Мосунов, мой сын и ещё один москвич. Этот последний поход был очень странный. Мы готовились в поход вшестером: кроме названных ещё должны были идти Муллов с дочерью Галей, но за две недели до похода его старшая дочь, знаменитая скрипачка, сбежала за границу, и он был вынужден отказаться. Мы остались вчетвером, прошли через Бечо в Сванетию, но в то лето на Кавказе творилось что-то страшное: лавиной снесло альплагерь Джайлык, на обратном пути все перевалы закрыло чёрной непогодой. И мы спустились к морю.

В общем 15 отпусков я провёл в горах Кавказа и из них шесть раз с семьёй. Детей я водил по горам, начиная с четырёхлетнего возраста, но только Гера всё это запомнил и в молодости сам стал любителем гор. Я ходил по Кавказу, а мечтал о Памире. Я читал Крыленко, Горбунова.

Я мог с закрытыми глазами нарисовать схемы памирских ущелий и перевалов. Так мечта о Памире прожила со мной полжизни, пока я не понял, что уже поздно. Там даже молодые рискуют заболеть на леднике Федченко воспалением лёгких, а это смертельная опасность…

А вторая мечта – сферический экран. Стереопроекцией я занялся с 1968г, когда у одного москвича (80-летний полковник Гусев) посмотрел стереопроекцию у него дома. Много лет я проектировал свои стереодиапозитвы на плоский экран. Вогнутый цилиндрический я впервые увидел в Московском фотоклубе у Аскольда Прохорова. Это был небольшой метровый самодельный экран. Формат плёнки 24х36. Потом недавно в 1985г увидел в НИКФИ сферический экран. Там у меня был очень хороший друг Игнатий Ульянович Федчук. Эта дружба началась в 1964г, когда я общался со студией «Диафильм» в Старосадском переулке и даже был знаком с изобретателем растрового экрана Семёном Павловичем Ивановым. И вот однажды Федчук мне звонит и приглашает посмотреть на экран, у которого яркость в 12 раз больше обычной. При этом он просит, чтобы я захватил с собой мои стереодиапозитивы для испытания нового стереопроектора, сделанного из двух фабричных проекторов «Киев-66» по образцу моего (который мы делали вместе с Осовиком).

Я был чрезвычайно заинтригован экраном, который якобы в 12 раз ярче обычного и немедленно выехал к ним в НИКФИ. Кроме картинок я на всякий случай захватил и свой проектор. На всякие такие афёры я всегда езжу с огромным рюкзаком, потому что аппаратура всегда тяжёлая и её много. На этот раз я вёз с собой сдвоенный проектор, а там два трансформатора по 400 ватт, ящик с картинками – это ещё 6 кг, 50 пар стереоочков. И оказалось, что я захватил с собой мой проектор не зря, потому что их сломался сразу же, так что показывали из моего. Действительно, экран был чудесным и я сразу же узнал в нём тот экран, который можно видеть в телестудиях на заднем плане. И я начал мечтать, как бы мне сделать себе такой же экран. Кстати, в тот день в НИКФИ у меня украли семь пар очков. Там собралось зрителей около тридцати человек, на вид культурные люди, но среди них были воры. Вскоре я сделал себе экран 1,5х1,5 м, но не сферический, а цилиндрический. Смотреть можно, но яркость не по всему полю.

1 июля 1988 года, пятница.

В программе «Время» показали выступление на XIX партконференции нашего Загайнова. Он зачитал все те предложения, которые были одобрены на цаговской конференции. Однако он не сориентировался в той неожиданной ситуации, которая возникла на конференции. Ведь в Тезисах не было ни слова об объединении советской и партийной власти, а тут как снег на голову! Никто не ожидал, и поэтому ему не было поручено говорить об этом. И он об этом не сказал. Сказал только о Ельцине, причём Горбачёв ничего не ответил, хотя Загайнов обратился к нему и обычно в таких случаях Горбачёв подаёт реплики.

Вопрос о слиянии партийной и советской власти взбудоражил всех. У нас в коридоре сегодня утром 14 человек кричали и чуть не били по морде. Особенно кричал Поповский: «Всё! Перестройка кончилась!» Я же в таких случаях стараюсь выступать осторожно, взвешенно. Я сказал, что это очень остроумное решение при реальном состоянии политической обстановки в стране. Ведь по существу советы уже давно умерли. Можно было зафиксировать это и дело с концом! Путь, предлагаемый на партконференции – самый экономный. Надо как-то использовать гигантскую хорошо налаженную партийную систему (здания, кабинеты, телефоны, коммуникации и т. д.) – для этого достаточно начать выборы в парткомы и проводить их более ответственно и сознательно.

Из Дубны прислали расчёты по КС1 с непонятной ошибкой. Крапивко, который привёз эти бумаги, советовал мне съездить в Дубну на три дня и помочь им. Дудки! К счастью, по результатам я понял, почему расчёт симметричный идёт, а антисимметричный – нет. По телефону им объяснят. Но телефонная связь ужасная!

2 июля 1988 года, суббота. Я за субботу и воскресенье дочитал книгу «Дети Арбата» Анатолия Наумовича Рыбакова (около 600 страниц). Некоторые читатели недовольны, как автор описывает мысли Сталина, якобы, это всё надуманно и неправдоподобно. Что касается меня, то для меня это убедительно. Есть два типа людей: скептики и романтики. Или безразличные и увлекающиеся. Книга увлекла меня своей версией.