Я здесь, чтобы забрать вас с собой в Нирвану

на Лейк-Вашингтон-бульвар. Это был серый трехэтажный особняк, скрытый за

каменной стеной, обвитой сверху непроницаемыми зарослями кустарника.

Прилегающий к дому участок был украшен рододендронами и азалиями, а из

окна открывался великолепный вид на озеро и далее на горы и леса

центрального Вашингтона.

Дом был построен в начале века шведскими плотниками из кедра, и в нем

не было недостатка в предметах роскоши. Дубовые полы были покрыты дорогими

коврами. Как и на Лейксайд-авеню, одна комната была отведена Куртом для

занятий живописью. На цокольном этаже находился целый склад книг, дисков,

разломанных гитар и бутылок. В доме была огромная модернизированная кухня,

а в гостиной имелся большой камин. Несмотря на хорошее расположение дома

посетители почему-то находили его довольно мрачным. На стенах не было

никаких картин. Так же, как и в предыдущем жилище, окна вместо штор были

завешаны тяжелыми простынями.

Соседями Кобейнов на этот раз были банкиры и доктора, что, кажется,

доставляло Курту особое удовольствие. <Солидные, преуспевающие люди>, -

отзывался он о них. По-видимому, чувство уважения было обоюдным. <Они были

образцовыми соседями, - характеризовал Кобейнов Уильям Бейларджн, чей дом

примыкал к дому Курта. - Мы были рады знакомству с творческими и

интересными людьми>. В своем стремлении стать полноправным членом высшего

общества Курт даже преодолел свою застарелую ненависть к спорту и послал

заявку на вступление в расположенный неподалеку Сиэтлский теннисный клуб

для себя и своей семьи. Одновременно Курт начал отдаляться от многих из

своих старых друзей, для которых его богатство стало непреодолимой

преградой для общения.

В начале года Курт заявил, что НИРВАНА примет участие в фестивале в

Лоллапалузе, не забыв при этом лягнуть соперников: <Мы должны продать

больше дисков, чем PEARL JAM>. Никто из присутствовавших на его сиэтлских

концертах не мог предположить близость кризиса. <Как раз наоборот, -

вспоминал один из друзей Кобейна. - Впервые у Курта появился вкус к жизни.

Он собирался с силами>.

В это время Курт неоднократно подчеркивал свою приверженность НИРВАНБ.

После введения в состав группы второго гитариста его, кажется, вполне

удовлетворяло ее звучание. На концертах Курту вновь стал присущ юмор,

свойственный его ранним выступлениям. Он регулярно наигрывал между

номерами <Twilight Zone>, исполнял песни по просьбам. Он даже включил в

репертуар группы хипповскую песню <If You're Going To San Francisco>.

Прежде чем уйти со сцены 8 января, он посвятил исполнение <Teen Spirit>

<Сиэтлу - самому приемлемому для жизни городу в Америке>. После этого Курт

сорок минут стоял на улице под дождем, раздавая автографы.

Глава 8

Я НЕНАВИЖУ СЕБЯ И ХОЧУ УМЕРЕТЬ

<Уже много лет я не испытывал волнения ни от

прослушивания, ни от создания музыки, равно как

от чтения и писания стихов. Трудно передать

словами, как мне стыдно за это>.

Курт Кобейн

Ситуация резко изменилась уже к концу января. Было похоже на то, словно

Курт истощил свои силы в результате чрезмерной социализации. Достаточно

хорошо знавший Курта писатель Дэвид Хеиг вспоминает, что в это время

<Курт, кажется, постоянно пребывал не в духе. Его энергетический

потенциал понизился. Пламя угасало. Ему казалось, что он отбывает срок>.

Появились слухи, что не все благополучно между Куртом и Кортни. У них

происходили постоянные стычки из-за хранящегося в доме оружия, которое,

как настаивал Курт, было необходимо ему для самозащиты.

Продолжалось и хроническое употребление героина. Однако теперь Курт

пристрастился еще и к транквилизаторам, которые принимал в огромных

количествах. Для близких друзей уже давно не являлось секретом, что в

последние два года своей жизни Курт фактически превратился в инвалида.

Докторам требовалось от четырех до шести недель, чтобы подготовить его к

туру, и даже это не всегда помогало. Во время же последних концертов он с

трудом вспоминал слова собственных песен.

В начале 1994 года Gold Mountain, кажется, забыла о своем обещании

никогда не планировать для НИРВАНЫ. напряженных зарубежных туров.

Проигнорированы были также предупреждения друзей Курта, что его здоровье

может просто не выдержать тридцати восьми концертов в десятке европейских

стран.

К началу тура в Лиссабоне, 6 февраля, Курт выглядел напряженным,

отчужденным и, по свидетельству Алекса Маклеода, <усталым>. Он

путешествовал отдельно от Криса и Дейва и уже во Франции, во время

телевизионного шоу, заявил, что чувствует себя истощенным и не в

настроении петь. К тому же у него начались проблемы с голосом, и по этому

поводу Крис едко заметил, что <Курту, чтобы выступать, необходима

нянька>. Кортни ничем не могла ему помочь, так как была занята со своей

группой, однако Курт постоянно звонил ей. <Он звонил мне из Испании, -

рассказывала она журналу <Rolling Stone>. - Он был в Мадриде и проходил

через зал. Ребята курили героин с фольги и говорили ему: <Курт! Кайф!> - и

показывали вытянутые вверх большие пальцы. Он звонил мне, плача... Он не

хотел превратиться в символ наркомании>.

Когда НИРВАНА была в Париже, местный фотограф Юри Ленкет решил сделать

несколько снимков Курта с только что приобретенным спортивным пистолетом.

В жутком предвосхищении последующих событий Курт засунул ствол пистолета

себе в рот, сделал вид, что нажимает на спусковой крючок, и изобразил

результат выстрела.

Мити Адхикари, инженер компании <Би-Би-Си>, продюссировавший НИРВАНУ в

1991 году, вспоминает, что после выступления в Любляне 27 февраля Курт

<...выглядел, как призрак. Бледный. Сжавшийся. Он что-то пробормотал по

поводу того, чтобы встретиться в Лондоне, однако я бы не поручился за то,

что это когда-либо произойдет. Он был мертвенно-бледен, и было видно, что

ему трудно говорить, не говоря уже о том, чтобы петь>.

Адхикари, который записывал триумфальное выступление НИРВАНЫ на

фестивале в Рединге, был разочарован <сырым и бесцельным> выступлением в

Любляне. По его словам, <это не было похоже на дикое, необычное

выступление, которое сорвалось. Это было хуже - посредственность>.

Конечно, там были знакомые черты: хард-роковые ударные и отрывистый звук

гитары (не Кобейна, а Смира). Виолончель добавила группе мелодичности.

Однако часто самый лучший материал с Nevermind и In Utero превращался в

ленивую импровизацию, недостойную оригиналов. Если паньше НИРВАНА лучше

играла на концертах, чем в записи то теперь все обстояло наоборот.

Трехминутная классика вроде <Drain You> и <Rape Me> превратилась в

растянутый джем, и сами музыканты, кажется, думали только о том, как бы

отработать положенное время и побыстрее покинуть сцену.

1 марта НИРВАНА выступала в Мюнхене. Курт потерял голос после третьего

номера, прорычал в микрофон несколько импровизированных строк и на

следующий день вынужден был обратиться к врачу. Ему был поставлен диагноз

<тяжелый ларингобронхит> и рекомендовано несколько недель отдохнуть.

Группа вынуждена была отложить оставшиеся тридцать три концерта. При этом

личный врач Курта считал, что ему необходимо по меньшей мере <два месяца

отдыха и учиться нормально петь>. Ответом Курта явился очередной курс

самолечения с помощью героина. 2 марта Курт вылетел в Рим. Он сказал

одному из репортеров, что нет никаких шансов возобновления тура.

В этот же день вечером он остановился в римском отеле <Excelsior> через