Я здесь, чтобы забрать вас с собой в Нирвану

трансформации из бунтаря в то, что он больше всего ненавидел - богатую

знаменитость. Ему приходилось постоянно убеждать себя в том, что его слава

вполне заслуженна, и в этом мало кто из окружающих мог его понять.

2 мая 1993 года Курт вернулся домой на Лейксайд-авеню бледным, дрожащим

и нетвердо стоящим на ногах. Позднее вечером, во время семейного обеда, на

котором присутствовали его мать и сестра, состояние Кобейна настолько

ухудшилось, что Кортни вынуждена была сделать мужу инъекцию бупренорфина

(запрещенного препарата, используемого иногда для откачивания

передозировавшихся героином) и дать ему еще кучу разных таблеток, чтобы

вызвать рвоту. После того как приехали медики и полиция, Курт был

отправлен в больницу, откуда, впрочем, его вскоре выписали. Полиции Кортни

сказала, что такие случаи происходили и раньше.

4 июня полиция вновь была вызвана в дом Кобейнов. Согласно протоколу,

<подозреваемый Курт Кобейн и потерпевшая Кортни Лав вступили в спор из-за

хранящегося в доме оружия. Потерпевшая Кортни заявила, что выплеснула в

лицо подозреваемому Курту стакан сока, в ответ на что подозреваемый Курт

толкнул ее. Потерпевшая в свою очередь толкнула подозреваемого, после чего

подозреваемый повалил потерпевшую на пол и стал душить ее, оставив

царапину>. Позднее Кортни утверждала, что драка завязалась из-за

<суицидального> пристрастия Курта к наркотикам. Курта арестовали и

поместили в окружную тюрьму, откуда он был выпущен через три часа под

залог в 950 долларов.

Утром 23 июля в Нью-Йорке Кортни услышала грохот в ванной комнате

отеля, где они с Куртом остановились. Открыв дверь, она обнаружила Курта

без сознания. Спустя считанные часы после того как его откачали от

очередной передозировки, Курт уже был вместе с группой на сцене в

Роузленде. Несмотря ни на что концерт прошел успешно, хотя состояние Курта

не укрылось от бдительных журналистов, один из которых написал позднее,

что Курт <выглядел как человек, собаку которого только что задавила

машина>.

Следующие три дня Курт провел, давая интервью в Нью-Йорке. На вопрос

корреспондентки журнала <Face>: <Думает ли он, что может жить вечно?>,

Курт ответил: <Конечно. Я думаю, когда ты умираешь, ты совершенно

счастлив, и твоя душа где-то продолжает жить, и существует эта позитивная

энергия. Я совсем не боюсь смерти>. Другому корреспонденту Курт сказал: <У

меня всю жизнь были суицидальные намерения. Я просто не хочу умирать

сейчас. Иметь ребенка и любить - это единственное, что делает меня

счастливым>.

Три недели спустя, 6 августа, в Сиэтле НИРВАНА дала свой завершающий

концерт в качестве трио. В последний момент они присоединились к

благотворительной акции, посвященной памяти Мии Запаты, участницы одной из

местных групп, убитой в прошлом месяце, фотограф Майкл Эндил рассказывал,

что после концерта обнаружил пьяного Курта за кулисами, где тот судил

поединок между Кортни и подружкой Тэда Доила. В результате они опрокинули

лампу, и в гримерной возник пожар. После этого Курт отправился к своему

торговцу за героином и закончил вечер в баре одного из центральных отелей,

где раздавал автографы туристам и бизнесменам и утверждал, что <несмотря

на дерьмовую погоду> Сиэтл является <лучшим местом на земле>.

К этому времени Курт играл всего несколько концертов в год, однако даже

это полностью выматывало его. Он был мертвенно-бледен, его вес упал до 115

фунтов (52 кг), а голос превратился в едва слышное рычание. Прекрасно

понимая, как он выглядит, Курт стал все чаще появляться на улице в шапке и

черных очках. В довершении всех бед его боли в животе возобновились, что

явилось дополнительным стимулом к хроническому употреблению героина.

Помимо передозировок в мае и июле бьш еще случаи в Сан-Франциско, когда

Курт ввалился в одну из клиник с мертвенно-бледным лицом и едва дыша.

Врачи оказали ему необходимую помощь, при этом у него из руки были

извлечены две сломанных иглы. Его можно было увидеть покупающим героин

перед закусочной для автомобилистов на Бродвее, в парке неподалеку от

дома, у входа в сиэтлскую публичную библиотеку. В сентябре Курт предпринял

еще один курс детоксикации, готовясь к осенне-зимним турам по Штатам и

Европе.

Одновременно с ухудшением здоровья росли раздражительность Курта и его

неприятие соперников. На вопрос журналиста Дэвида Фрика по поводу PEARL

JAM Курт сначала сказал, что <не хочет углубляться в это>, а потом

добавил: <Я уверен, что они не сделали ничего, чтобы бросить вызов своей

аудитории, как это сделали мы (в In Utero). Это благополучная рок-группа>.

Раньше Курт отчаянно пытался убедить себя, что мрачная полоса в жизни

скоро закончится и вот-вот впереди забрезжит свет. Ему казалось, что все,

что для этого нужно, это немного отдохнуть, переждать волну критики и

обвинений. Теперь, спустя год после начала направленной против него

кампании в прессе, у него, кажется, не осталось никаких надежд. Согласно

воспоминаниям близко знавшего Курта писателя Дэвида Хейга, <его очень

беспокоила мысль о том, что невыносимое положение вместо того, чтобы

улучшиться, может стать еще более невыносимым>. Готовясь к туру в октябре

1993 года, Курт, кажется, утратил даже уверенность в своем

профессионализме. <Мы совершенно истощились, - сказал он в одном из

интервью. - Мы подошли к тому пределу, когда все начинает повторяться. Не

к чему стремиться, нечего ожидать>. В том же интервью Курт заявил, что

<через пять лет я буду совершенно забыт>.

Единственное, что к этому времени оставалось в жизни Курта помимо

наркотиков, были его жена и дочь. По мнению репортера Фрэнка Халма, <Курт

находился в подчинении у одной и боготворил другую>. Он с необычайной

аккуратностью относился к своим отцовским обязанностям: сам подогревал

молоко и проверял, чем няня кормит его дочь. Как всякий любящий отец, он с

восторгом показывал фотографии Фрэнсис друзьям.

На вручение ежегодных премий MTV 8 сентября Курт явился в модном

полосатом пиджаке из джерси и толстых солнцезащитных очках красного цвета.

На руках он держал фпэнсис и уверял собравшихся, что стал <самым настоящим

денди>. Сама церемония коренным образом отличалась от того что происходило

год назад. Несмотря на то что НИРВАНА вновь победила в номинации <За

лучший альтернативный клип>, на этот раз с <In Bloom>, все прошло очень

спокойно и, по мнению звукоинженера Элана Уайнберга, <напоминало скорее

пикник, чем рок-шоу>. Напряжение возникло лишь однажды, когда охранник,

введенный в заблуждение видом улыбающегося Курта, несущего на плечах

Фрэнсис, потребовал у Кобейна удостоверение личности, прежде чем выпустить

его на сцену.

Две недели спустя НИРВАНА во второй раз выступила на <Saturday Night

Live>. Наркотически-разгульный хаос первого выступления на этот раз

уступил место атмосфере высокого профессионализма. Группа выступала в

расширенном составе, с добавленной ритм-гитарой, на которой играл Пэт

Смир, входивший ранее в состав легендарной лос-анджелесской панк-группы

GERMS. НИРВАНА отыграла две вещи с In Utero, раскланялась и степенно

удалилась. Не было ни ломания инструментов, ни французских поцелуев.

Наверное, одним из самых любопытных эпизодов жизни Курта этого времени,

характеризующим поиски им новых горизонтов, явилась его встреча с Уильямом

Берроузом. Знакомство состоялось через общего друга. Тора Линдсея,

работавшего на независимой фирме Tim Kerr Records. Хотя, по собственному