Дожди - пистолеты

Я играл очень плохо. А вот Костя, двоюродный брат Ивана, молодой парень, шустрый такой хулиган, он очень хорошо играл. Нас всех делал, естественно. И как-то мы пришли в казино, принесли что-то с собой, выпили. А там, знаешь, как в старых ресторанах, есть такие витражи на окнах.

И я смотрю, Иван открыл эту, как мне спьяну показалось, дверь. Там еще шторы висели, эти гардины огромные, которые все закрывают. Я — сигарету в зубы и «на балкон». Покурить. «Я тоже пойду на балкон», — говорю. «Рома! Какой балкон?!» А я «выхожу» и… падаю вниз. Там был просто такой приступочек у окна. И я прямо шагнул со второго этажа вниз. Хорошо, что там был козырек над крыльцом! Я на этот шифер рррррррррррух, ба-бах, блин! И покатился, зацепился. Слава богу, не скатился.

Все такие подорвались к окну: «Ты куда? Ты где?» Там же темно. Я такой: «Я здесь! На балконе…» В общем, я спустился с крыши, вошел в казино. Нормально так рухнул, царапинами отделался, ничего не сломал, лицо не разбил. Ты же когда в пустоту падаешь, ничего не понимаешь… Все долго смеялись.

ДОСВИДОС

Когда-то давно, с Лехой еще в школе учились, мы сфотографировались на площади перед Драмтеатром в Мариуполе. Там все время стоит фотограф. Как в старые времена — древний штатив, все дела. У нас с ним были две черно-белые фотографии. Хорошего качества, знаешь, как раньше были. Прошло время, я свою потерял, у него осталась, пожелтела от времени, просто постарела. И мы решили сфотографироваться снова. Мы проходили по площади, увидели того же самого фотографа, с тем же старым фотоаппаратом на штативе, с тем же старым плюшевым мишкой, та же самая бейсболка на нем была темно-синяя с кривым американским орлом. Абсолютно тот же человек. И мы сфотографировались — 5 лет спустя. Это был, кажется, мой последний приезд в Мариуполь. Предпоследний…

Таганрог. Мы у одной девушки, у Тани, дома тусим. Звонок, мама, мол. Беру трубку, она говорит: «Леша умер. Приезжай домой»

Приезжаю. Мама в слезах. «Вот, пришла телеграмма». Пятое-десятое. Я не знаю, что делать. Попытался найти какие-то темные вещи, ничего подходящего не было. Темно-серая рубаха такая, с короткими рукавами, и темные брюки. Это мне мама нацепила, я ничего не понимал… «Мама, я поехал».

Она проводила меня, и я поехал с Таней в Мариуполь. Автобусы рейсовые уже не ходили. На автовокзале есть таксисты-частники, которые возят народ. До Мариуполя 120 километров. Из-за того, что граница с Украиной, могли быть проблемы. Мама дала мне телеграмму, сказала, что с ней нам будет легче. Потому что по таким поводам пропускают быстрее. Эта Таня буквально довезла меня до Мариуполя, потому что я ничего не понимал.

Леха Макаров. Друг мой лучший, повесился. Я не знаю, почему.

Я ехал в Мариуполь в полном оцепенении. Такого, чтобы ехать и мысленно прокручивать, как кинопленку, нашу с Лехой жизнь, не было. Какие бы это были кинокадры? Что бы я мог вспоминать…

Может, наш поход с классом? Мы поехали после девятого класса в поход. Тогда все дальше расходились по училищам, а несколько самых «умных» продолжали доучиваться в школе. Софья Михайловна, наша классная руководительница и учительница французского языка, не желала больше с нами никуда ехать после предыдущего похода, где мы очень сильно напились. Она сказала: «Никогда больше в жизни!» И мы решили сами, как уже взрослые люди, самоорганизоваться и поехать.

Было лето. Мы собрались, взяли гитары, взяли рюкзаки, надели пионерские галстуки. Тогда уже пионерию отменили, но мы по привычке повязали галстуки. Ну, как мы их расписывали? Мы такой ерундой не занимались. Ну, писали… «Кино», там, а разве кто-то не писал? И мы поехали в Великоанадольский лес, на электричке это минут тридцать от Мариуполя в сторону Донецка. Мариуполь ведь на море стоит.

Были девочки из класса, девочки каких-то знакомых парней. Мы набрали всего. Тогда был модный спирт в литровых банках. Литровая закупоренная банка с железной крышкой. На банке была белая этикетка, на которой красными буквами, как на принтере, было напечатано «Спирт питьевой. 96 %». Мы взяли шесть или семь таких банок, тушенку, картошку сырую. И поехали. Сели в электричку. Гитары, рюкзаки…

Приехали в лес, разбили палатки. Зашли достаточно глубоко, там такие узенькие тропиночки для егерей были. Пока разводили костер, развели спирт. Выпили. Ну, девочки так, не очень пили. Постелили клеенку на землю, потом покрывало, застелили поляну. У кого чего было готово к употреблению — открыли. Потом начали готовить еду. Котелок, все дела. И поняли, что у нас очень мало воды и надо куда-то идти за водой. И кто-то сказал, что здесь неподалеку, если идти по тропинке туда вглубь, есть какая-то база отдыха или пионерский лагерь в лесу. Мы решили туда сходить. Нас набралось человек семь-восемь смельчаков, которые взяли фляги и пошли. Тогда не было больших пластиковых канистр, как для бензина. Мы взяли фляги, банку спирта, сигареты, водички и пошли.

Мы с Лехой и другими ребятами нашли этот лагерь, приняли еще и стали уже совсем готовенькими. Выходим на поляну. Там строения, корпуса. И дискотека. Представляешь? Девятиклассники, пьяные подростки из леса выходят и заруливают через забор на эту дискотеку. А там такой плац. Два корпуса кирпичных двухэтажных и какие-то еще маленькие подсобные постройки. Жалкие четыре лампочки горят. И дети маленькие, класс шестой. Ну, девочки-то, конечно, выглядели круче, чем мальчики. Такие… И мы так аккуратно, чтобы никто нас не попалил, сели на лавочку с краешку. И сидим. А на нас фуфайки, кто камуфляж достал, галстуки висят на каждом. Сидим на лавочке, пытаемся вырубить воды. А никто не хочет, потому что всем интересна дискотека на самом деле. И сидим. И вот у одного чувака из наших вываливается банка спирта, которая закрыта уже капроновой крышкой (железную сорвали, закрыли капроновой уже). И вот и она у него вываливается. И когда стук о землю, все так поворачиваются, смотрят вниз, а она не разбивается, а просто катится. Упала и катится к людям танцующим. И мы, такие, провожаем ее взглядом. И смотрим, как люди по сторонам тоже смотрят на эту банку. И мы понимаем: надо срочно валить. И мы хватаем эту банку и сваливаем. Обосрались, что сейчас взрослые придут, нас поймают, еще в милицию, не дай бог, сдадут. И вот мы хватаем эту банку и дергаем к чертовой матери. Мы свалили. Но уже стемнело. Это вообще жесткач был. Когда в лес заходишь, еще ведь темнее. Узкая тропинка. Мы идем и не видим никакой тропинки. И не знаем, что делать. В общем, мы понимаем, что если сейчас куда-то пойдем, то заблудимся. Чуваки, что делать? Надо стоять ждать рассвета. Не, никакого рассвета! Нас ждут ребята! Телефонов же нет, откуда? У Лехи появляется мысль сделать факелы. Мы снимаем носки, находим с зажигалками палки, натягиваем на них носки, обливаем спиртом и поджигаем. Видим дорожку и бежим. Бежим, пока горит свет. Факела догорают, мы останавливаемся, снимаем носки, поджигаем, бежим дальше. Закончились носки, мы поняли, что нужно майки жечь, фуфайку потрошить ватную. В конечном итоге мы намотали то, что никто не пожалел. И побежали. Потом все потухло. У нас кончился спирт. И мы уже понимаем, все, пиздарики! Мы начинаем просто в лесу орать. Рычать. И где-то вдалеке слышим крики, смотрим по сторонам, и кто-то из наших кричит: я вижу огонь! Реально. Мы смотрим, где-то далеко действительно огонь. Светлое пятнышко колышется. И мы от радости ломанулись туда, а темно, ничего не видим. Мы через сучья. Падаем, смеемся. Все падают, но все равно бегут. А еще страшно сзади кому-то остаться, потому что сзади — лес. И мы напролом к этому огоньку. Добегаем, там нас встречают девочки, ребята, которые остались. И встреча, я тебе скажу, была — встреча на Эльбе! Мы обнимались, мы целовались, танцевали, пили этот спирт, радовались, что нашлись.

А мы с Лехой как грамотные люди понимали, что все сожрут без нас, и под каким-то деревом заныкали банку тушенки, хлеб и еще какую-то рыбную консерву. Недалеко от наших палаток. И мы такие наутро с Лехой встали, ну че, пойдем заначку нашу достанем? Потому что все в говне каком-то, в росе, потоптано ногами. Мы подходим к дереву и видим одну ямку. Наш продукт просто раскурочен! Видать, кто-то из наших видел, как мы это дело закапывали. Мы долго ругались и пытались выяснить, кто нашу заначку раскрошил, но, в общем, мы на одну ночь ездили, собрались, пошли на станцию. Станция была такая разбитая, старая, потолка не было. Ни кассиров, ничего. Просто станция, и все. Колодец был, мы налили воды, кто-то достал банку тушенки, сожрали. Там еще у станции росла вишня дикая, все начали жрать эту дикую вишню…