Море житейское

ТЯГА К ОДИНОЧЕСТВУ - это не от гордыни, не эгоизм, это возраст и жаление времени. Нет сил на пустопорожние разговоры. Слышать анекдот и тужиться, вспоминая ответный. Нет, если в незнакомом городе есть возможность свернуть на тихую улицу и идти по ней в одиночестве - вот краткое счастье.

ГРОБ ДЛЯ ЖЕНЫ

Днем с Аркашей ходили в лес. Грибов не нашли, набрали шиповника. Может, оно и лучше, быстро высохнет, легче везти. Разговор у Аркаши всегда один, тема разговора: ревность жены. За последние годы я сто раз выслушивал его рассказы и уже не слушаю. Но сегодня новый: «Всегда умирала, всегда у нее все болит. И всегда просила сделать гроб. Я отговаривался. Она настаивает: “Я хочу быть как монашка, они так делают”. Где-то прочитала. “Хорошо, сделаю. И себе сделаю”. Доски купить дорого, лучше свои поискать. А купить готовый гроб - это халтура, уж я знаю, сам плотник. При ней доски настругал, но мерку с нее не снимал, мерял без нее, по кровати. Заметил, сколь у нее ступни до спинки не достают. Тут она напросилась в больницу на обследование. Денег мне не оставила, чтоб я не пил, но это мое дело, как я выпью. Осень, огороды, у меня лошадь, ты что! Чтоб я днем пару раз не выпил, а к вечеру особенно! Это надо себя не уважать, чтоб осенью трезвым ходить. Но про обещание помню. Себе уже не успевал сделать, ей сколотил. Игрушечка! Мог и застежки сделать, видел по телевизору, но украсть негде. Приезжает, я ей: “Твоя просьба выполнена”. - “Какая?” -Веду в сарай: “Вот тебе подарок”. Показываю. Она навзрыд и в слезы: “Ты смерти моей хочешь!” - “Ты же сама просила!” - “Я тебя проверяла” - Ладно. Затолкал на чердак. Она утром: “Я так спать не могу: чувствую над головой гроб”. Перенес обратно в сарай. Она опять: “Как это мне будет во двор выйти, в сарае гроб”. - “Хорошо, сожгу”. - “Ты говорил, доски дорогие”. - “Ладно, тогда расширю для себя”. С этим согласилась, с тем, чтоб гроб был для меня».

- Переделал?

- Да ты что, ек-макарек, хорошую вещь портить. В подпольи спрятал. Пригодится.

ДОЖИЛИ, ВСЯ РАБОТА Союза писателей: юбилеи и премии и борьба за имущество. Да еще похороны. Правительство само выращивает оппозицию. Ведь все же отобрано: оплата бюллетеней, пособия, Дома творчества, особенно поликлиники. То есть писатели понимают, что на правительство надеяться уже безполезно и постепенно начинают сердиться.

Так им и надо: сколько можно было воспевать всякие дикости: целину, кукурузу, торфо-перегнойные горшки, бригадный подряд, то есть все мероприятия партии и правительства писатели торопливо славили. Им, как добровольным наемникам, хорошо платили.

НА ГОРНОЙ ДОРОГЕ в автомобиле. Старуха: «Какие-то все вилюш-ки». Молодая: «Да. Настоящая центрифуга».

Впереди машина, надпись сзади: «Сам такой».

- ТАКА МАЛЭСЕНЬКА цуценятка. Ее москальско призвище Муму. Муму. Герасим загадывал о корове... - Простите, молодой человек, - я розумию радяньску мову, но вы сдаете экзамены в русский вуз, сейчас экзамен по русской литературе. - Ото ж мии тато и мамо ночей не доспали, а я був такий щирый селянский хлопец, они проводили мэнэ на шлях край села. Пийшов я на хвилиночку в гай, тай ушов в цию жизняку, де и шукаю свою долю. - Товарищ абитуриент, вы сдаете русскую литературу. Русскую. - Будэ русска мова, будэ. Трохи чекайте. Письменик Мыкола Василич Гоголь нашкрябал, шо ридка птаха досягнет до середины Дни-пра. То он не ведал, шо Герасим догребет. Но я вопрошаю того письмени-ка Тургенева: за шо вы втопили таку гарну цуценяточку? То не Герасим топив, то Тургенев привесил ей на шеяку каменяку и. ой, не можу! О, де ж ширинка, высушить слезу? - Молодой человек, баста. Что дальше хотели сказать? За шеяку и на гиляку? - Ни. Он узяв ее, схапив и. и! Ой, не можу! Она разгорнула свои вочи и ему на русской мове: “А за что?”

«НА СВИДАНИЕ хожу к мужику Фаддею. Учит пить одеколон, я сижу, балдею».

ЖИЗНЬ УДИВИТЕЛЬНО проста, когда день свадьбы в дни поста.

ШЕЛ ВДОЛЬ ЗДАНИЯ - все в коростах памятных досок. Ощущение, что зданию очень хочется почесаться о что-то шершавое, чтобы соскрести с себя эти доски. Уж очень много тут значится тех, кто или прочно уже забыт, кого и помнить не хочется, кто совершенно случаен.

Собственно, время само по себе это и есть та шершавость, о которую стирается многое из прошедшего и осыпается в черные пропасти забвения.

ОТЕЦ О НАЧАЛЕ девяностых: «Коротко нас запрягли, крепко зауздали. Тронули шпорой под бока, а конь не полетел стрелою». - «Почему?» -«Кучер пьяный. О, лошади это чувствуют. Как собаки».

БОРОДА

Раз в месяц Костя начинает отращивать бороду. Я это вначале очень поощрял, говорил: «Мужчина без бороды все равно что женщина с бородой». Или (от имени женщин): «Поцелуй без бороды что яйцо без соли». Но вскоре Костя брался за бритву. «Костя! Такая уже у тебя была прекрасная юная седая борода, зачем опять голяком?»

Секрет прост: раз в месяц Костя получает пенсию. И запивает. И времени на бритье не остается. И не только. По пьянке руки трясутся, и он может порезаться. Обычно я помогаю ему в трудном процессе всплывания из пучины пьянства на поверхность моря житейского. Сидим. Костя задавлен глыбами твердого алкоголя. Молчит. Небрит и задумчив. Я пытаюсь даже запеть. «Дорогой, куда ты едешь?» - «Дорогая, на войну». - «Дорогой, возьми с собою». - «Дорогая, не возьму». Костя вдруг шевелится, оказывается, слушал. «Правильная песня. Нечего бабам на войне делать. Еще была песня “На позицию девушка провожала бойца”. Провожала, понял? Не с ним поехала. Темной ночью простилися... Простилися. На ступеньках. Но это не важно. А важно, что пели: “На позицию девушка, а с позиции мать, на позицию честная, а с позиции...”, сам понимаешь кто».

- О-ой, - кряхтит Костя, - скоро бриться.

УЗБЕКИ ЖИВУТ ВО много раз хуже русских, а рожают в четыре раза больше. Неужели у нас нет ощущения гибели богоизбранной нации? Сдались? Перед кем? Сатана доводит до самоубийства, а разве нежелание ребенка не есть убийство его? А страшнее того аборт. Для меня, как для русского мужчины, наитягчайший грех, в котором каялся в церкви и всенародно каюсь, в том, что были свершены убийства мною зачатых детей. Всю жизнь, всю жизнь я думаю: вот теперь моему сыну было бы вот столько уже лет. И представляю его, и плачу, и зову его Ванечкой. И вот был бы уже Ванечка старший брат моему теперешнему сыну и помогал бы ему, и дочке, и жили бы они дружно- дружно, и было бы мне радостно умереть.

Какие же, прости, Господи, собаки эти врачи - убийцы в белых халатах! Как вызывали, орали: «Вы хотите, чтобы ваша жена ослепла?» О, какой я был. кто? Дурак? Трус? Все вместе.

ЗЕМЛЯ - КАТЕГОРИЯ духовная, нравственная. Богатыри припадают к родной земле, она дает им силы. Зашивают земельку в ладанку, носят на груди. Землю привозят на могилы родных людей, которые похоронены не на родине. У нас женщина ездила в Венгрию на могилу мужа, увезла земельки, он ей потом явился во сне: «Ой, говорит, спасибо, такую тяжесть с груди сняла». В детстве, помню, друг мой из села уезжал, отца перевели. Я наскреб земельки у дороги, завернул в бумажку. Откуда это было во мне? Неужели это наивно для моих детей и внуков?

КРЕСТЬЯНСКИЙ БАНК был в России, безпроцентный. И был банк Общественного призрения. Где этот опыт? Да банкиры из-за двух процентов задавятся, а из-за трех мать родную придушат. Это же наркотик - деньги. Если, конечно, цель - обогащение, а не добрые дела.

В начале двадцатого века тогдашние либералы со злобой писали: «Церковь - самый крупный землевладелец в России». А это плохо? Разве монастырские земли кормили только монастыри?

В МАРШРУТКУ НАБИВАЮТСЯ китайцы. Много. Садятся друг другу на колени. Показывают, что вдвоем занимают одно место и платят за двоих как за одного. «Доказывать им безполезно», - говорит водитель.

И везет.

- СМЕЮТСЯ НАД ТОБОЙ, - говорила мама. - А ты громче их смейся. А про себя: «Дай им, Господи, здоровья, а нам терпения». Пределом ее осуждения кого-то было: «У него ни стыда, не совести, ни собачьей болести».