Между жизнью и смертью

Я искал ответа на эти вопросы, но не находил его. Такие минуты для пленного - самые мучительные. Он чувствует себя заброшенным в какую-то глубокую яму. Вот и мне сейчас казалось, что я лежу на дне пропасти.

Над селом неожиданно раздался звон. Это часы на церковной башне отбивали шесть. Ставни на наших окнах распахнулись, и в крохотные квадратики решеток пролился утренний свет. Тут мы увидели друг друга и обрадовались, точно всю эту ночь проблуждали в какой-то мгле.

Нас вывели во двор. Фельдфебель принялся выстраивать пленных, вызывая каждого по списку. Однако в списке были названы, не наши имена, а фамилии хозяев.

- Фрау Якоб, - выкликнул фельдфебель.

Я встал в строй. Рядом со мной встали еще четверо пленных.

- Марш, марш! - прокричал солдат, щелкая затвором, и вывел нас на улицу.

Пройдя полквартала, мы остановились. У ворот стоял толстый немец. Солдат оставил в распоряжение толстяка двух военнопленных и повел нас дальше. В дверях одного из домов появилась фрау Якоб.

- Гутен морген, фрау*, - приветствовал ее солдат и что-то разъяснил ей, указывая на меня.

- Я, я**, - ответила фрау, кивая в знак согласия.

_______________

* "Доброе утро, сударыня".

** "Да, да".

Я остался, других конвоир повел дальше. Фрау Якоб провела меня в дом. В прихожей она указала стул, и я сел. Фрау позвала:

- Карл, Карл!

Дверь растворилась, и вошел мальчик лет десяти-двенадцати.

Фрау Якоб кивнула ему на меня и стала что-то говорить. Я, конечно, ничего не понимал.

Мальчик смотрел на меня злобно. Казалось, он готов забодать меня. "Вот маленький фашист", - подумал я, глядя на него. На шее у мальчика был черный галстук, а на поясе - сабелька. На рукаве виднелись какие-то значки. Наверно, это была форма детской фашистской организации.

- Клейн шеф, Карл, - сказала мне фрау Якоб, указывая пальцем на мальчика.

Фрау подошла к столу, открыла деревянную коробку, похожую на меха гармоники, и, достав ломтик хлеба, намазала его маргарином. Часть маргарина она соскоблила с куска и отложила обратно в посуду. В большую жестяную кружку налила кофе. Это был мой завтрак.

Я принялся за еду. Фрау Якоб с маленьким Карлом наблюдали за мной. Хлеб быстро кончился. А допить кофе я не смог. В нем не было ни молока, ни сахара.

Фрау недовольно усмехнулась и начала что-то говорить. Насколько я мог догадаться, она хотела сказать, что пить кофе - очень полезно.

- Данке*, - поблагодарил я ее.

_______________

* "Благодарю".

На этом разговор кончился. Мы вышли во двор. Фрау Якоб дала мне лопату, потом принесла пару ведер. Во дворе показался еще один, довольно старый немец. Он подошел к нам, и мы втроем вышли за ворота. Фрау со стариком зашагали по тротуару, а мне указали на проезжую часть улицы. Пленным в Германии запрещалось ходить по тротуарам.

Вскоре мы шли уже по окраине села. Здесь потянулись огороды, аккуратно обнесенные решетками. Маленькие калитки увивал цветущий вьюнок. Видно было, что немцы вкладывают в свои огороды немало любви и старания повсюду царили аккуратность и порядок.

Я на ходу смотрел по сторонам. За дорогой зеленеют хлеба. Там и сям утопают в зелени садов хутора в три-четыре домика. Изредка откуда-то доносится пение жаворонка. А посмотришь вдаль - невысокие горы на горизонте точно плывут куда-то, рассекая синеву неба.

Что же это за места? Судя по красоте и разнообразию природы, это, пожалуй, один из богатейших краев Германии.

Мы пересекли асфальтированный большак и взяли влево. Дорога здесь раздваивалась, и на развилке стояли два дорожных указателя. На одном из них я успел различить надпись "Дармштадт", на другом - "Франкфурт ам Майн".

Я постарался представить себе карту Германии. К сожалению, я знал ее очень смутно. Все же реку Майн я помнил. Это небольшая река. Запомнилось, что она протекает неподалеку от франко-германской границы. Теперь мне стало ясно, по какой я ступаю земле.

Далеко же забросила меня судьбинушка. О побеге отсюда и думать не приходится. Трехлетнее дитя и то сразу отличит меня по одежде. Куда уйдешь по незнакомым местам, когда даже языка здешнего не знаешь? Кто тут тебе поможет?

Немцы строго рассчитали все это наперед. Тут, у самой французской границы, был теперь самый спокойный и безопасный уголок Германии, и можно было немного ослабить контроль за пленными. Сейчас возле меня нет ни одного конвоира. Но такая "воля" будет предоставляться мне только днем. А на ночь немецкий солдат опять уведет меня в сырой каменный мешок, и у дверей всю ночь будет стоять часовой.

Фрау Якоб со старым немцем шли, о чем-то оживленно разговаривая. Время от времени они искоса бросали на меня острые взгляды, но мне не говорили ни слова. До меня то и дело долетали слова: Руслянд*, Москау**, Минск, Сталинград.

_______________

* Россия.

** Москва.

Шли мы довольно долго и наконец свернули в огород, огражденный железной решеткой. Ровная дорожка разделяла огород на две части; на грядках росли капуста, морковь, свекла, салат и много другой зелени. В углу виднелись пышные цветники, а в центре стоял каменный чан с водой и насосной установкой. К огороду с одной стороны подступал высокий дощатый забор. За ним возвышалась крыша длинной постройки. Из высоченной железной трубы тянулся дым. Это был лесопильный завод. Там визжали пилы и порой раздавались голоса рабочих.

Фрау Якоб прошла прямо к цветникам и, подперев бока руками, долго рассматривала их. Некоторые бутоны уже распустились, и разноцветные лепестки пламенели на солнце. Доносился густой пряный аромат.

Цветник был очень красив. Я всегда любил цветы, но здесь они не вызывали во мне радости. Скорее наоборот - их вид лишь напомнил об утраченной свободе.

Фрау Якоб что-то прокричала старому немцу. Тот дернул меня за рукав и зашагал к дощатому забору. Я последовал за ним.

Участок вдоль ограды был унавожен, но еще не взрыхлен. Старик взял у меня лопату и, что-то приговаривая, начал копать землю. Насколько я понял, он показывал мне, как надо вскапывать огород. Скоро он отдал лопату мне, и я взялся за дело. Почва была довольно мягкой, но я с трудом справлялся с ней: мне приходилось по нескольку раз нажимать на лопату ногой, чтобы вогнать ее в грунт. А когда я откидывал землю, у меня дрожали руки и кружилась голова. Лопата казалась чугунной.