Между жизнью и смертью

- Снаружи поглядеть - будто рай, а внутри - как есть тюрьма, заметил один товарищ, обводя глазами двор.

Он хотел сказать еще что-то, но смолк: во двор вошла группа немцев в штатском - крупные, тяжеловесные здоровяки. На их щеках играл яркий румянец, подбородки свисали тяжелыми складками. Одеты они были почти одинаково: в шляпы и пиджаки из толстого драпа. У некоторых из жилетного кармана тянулась цепочка от часов. Это, конечно, были местные мироеды, сельские богачи.

Фельдфебель принял хозяев; он что то объяснил им, то и дело кланяясь и указывая на нас пальцем. Потом вынул из своей папки какие-то листы. Один листок случайно упал на землю, и я заметил, что это карточка из числа тех, которые заполняли на нас в лагере. Стоявший рядом штатский поднял карточку, посмотрел в нее и громко выкрикнул:

- Жарков Владимир.

- Я, - откликнулся Володя.

Немец подошел к нему, толстыми руками ощупал плечи, осмотрел с ног до головы, потом покачал головой и вернул карточку фельдфебелю. Видно, Володя не понравился ему: слишком слаб и не сможет хорошо работать. Отвернувшись от нас, толстяк двинулся вдоль строя. Остановился возле двух рослых военнопленных, стоявших рядом друг с другом, посмотрел на них, так же пощупал плечи и что-то буркнул фельдфебелю.

- Яволь, герр шеф! - козыряя, ответил тот и, открыв папку, принялся перебирать карточки.

Господин вывел облюбованных военнопленных из строя; отойдя в сторону, сел на стул и сунул в рот трубку с длинным мундштуком.

Фельдфебель чему-то наставлял по-немецки двоих отобранных. Они, конечно, его не понимали. Но все было ясно: немецкие господа брали нас к себе на работу, и отныне для нас начиналось настоящее рабство.

Было непередаваемо тяжко. Наверно, вот так же выбирали когда-то рабов на невольничьих рынках, ощупывая их мускулы. И сегодня мы снова встретились здесь с прошлым веком!

Так, по одному и по двое, немецкие господа разобрали нас всех. Те, кто был пониже ростом и послабее, сначала пришлись немцам не по вкусу, но под конец разобрали и их. Володю взял простенько одетый старый немец.

- Это, должно быть, бедный богач, - рассмеялся Володя.

Старый немец оглянулся на него и вдруг улыбнулся, потом легонько похлопал Володю по плечу и сказал:

- Юнг*.

_______________

* "Молодой".

Почему-то верилось, что этот пожилой немец окажется добрым. Лицо его в морщинах, волосы выбелены сединой. Немало, должно быть, испытал он на своем веку.

Во дворе появилась молодая женщина. Ее ярко-рыжие косы аккуратно сложены венком вокруг головы. Она среднего роста, но высокие каблучки и длинное платье делают ее выше и стройней. Издали женщина кажется очень красивой, но вблизи это впечатление теряется. Глаза у нее необыкновенно большие, и веки то и дело опускаются, прикрывая их. Лишь разговаривая с людьми, она глядит пристально, не мигая. И тогда ее глаза смахивают на кукольные, стеклянные.

Увидя эту даму, немцы заулыбались.

- Гутен таг, гутен таг*, - приветствовали они ее.

Фельдфебель двинулся ей навстречу и начал что-то говорить, но та, не останавливаясь, пошла прямо вдоль строя.

_______________

* "Добрый день, добрый день".

Подойдя к двум рослым пленным и указывая на них пальцем, она обратилась к фельдфебелю.

Толстый немец, сидевший в стороне с трубкой в зубах, тотчас вскочил, подошел к даме и свысока, даже несколько надменно, бросил:

- Майне*.

_______________

* "Мои".

Женщина метнула в толстяка злой взгляд, но промолчала. Только погрозила пальчиком фельдфебелю, что-то бормоча себе под нос. Разобрали, дескать, тут без меня самых сильных, а мне оставили одну шваль!..

Фельдфебель смягчил голос, должно быть, успокаивая ее. Он подвел женщину к нам.

Возле меня немка задержала шаг. "Ну, - подумал я, - настала моя очередь". Так и вышло. Дама осмотрела меня с головы до ног. Взглянула на руки. Потом обернулась к фельдфебелю и взяла у него мою карточку. Видимо, ее интересовал и мой возраст, и профессия.

- Гут, - протянула она и, поглядев своими стеклянными глазами в упор, сказала:

- Их бин фрау Якоб*.

_______________

* "Я госпожа Якоб".

Для меня это значило: "Я твоя хозяйка".

Хозяева разошлись по домам. Уже вечерело. Через тесную дверь нас провели в какое-то помещение. Это была довольно просторная тюремная камера с зарешеченными окнами. За ними виднелись лишь глухие стены соседних зданий. В камере были расставлены двухъярусные деревянные нары. В стороне стоял стол и несколько стульев.

- А тут спокойно, - сказал один из пленных, растягиваясь на матраце, набитом стружкой.

В камеру заглянул фельдфебель с солдатами. Пересчитали нас. Кто-то из пленных напомнил фельдфебелю про еду. Тот, не задумываясь, ответил:

- Морген*.

_______________

* "Завтра".

Выходя, он с порога окинул нас глазами еще раз и бросил:

- Альзо, гутен нахт*, - и вышел.

_______________

* "Итак, доброй ночи".

Дверь захлопнулась.

Прогремел замок, и в камере стало тихо. За окнами стояла ночь.

ФРАУ ЯКОБ

Сквозь сон я услышал какой-то рокот. Сначала этот звук казался очень далеким, но постепенно он нарастал. Вдруг тревожно и резко взвыла сирена. Я открыл глаза. В камере темным-темно. Над селом проносятся бомбовозы. Пленные проснулись. Кто-то простонал, кто-то вздохнул тяжело.

- Должно быть, англичане...

- Точно, они!

Мы снова притихли. Ждали взрыва бомб. Но гул самолетов уходил все дальше и, наконец, затих совершенно.

- Улетели, - проговорил Володя.

- Улетели, - повторил я.

- Видать, "гостинец" повезли на Берлин, - проговорил один из пленных.

- А может, они уже скинули "гостинчики" куда надо и вертают домой, - сказал еще кто-то, вступая в разговор.

Тут из-за двери донесся голос фельдфебеля. Вместе с ним вошло в камеру несколько солдат. Воздушная тревога, видно, и их подняла на ноги. По камере забегала лучи карманных фонарей.

- Русски, шляфен*, - гаркнул один из солдат.

_______________

* "Русские, спать!"

Спустя минуту они заперли нас и ушли.

Разговор не возобновился, хотя сон уже покинул нас.

Я задумался. Мне давно хотелось понять, в какой части Германии мы находимся. В каком направлении Берлин? Возможен ли отсюда побег?