Распутин. Почему? Воспоминания дочери

Хотя Анна Александровна назвала моего отца пожилым, ему в то время было всего тридцать шесть лет. Обращу также внимание и на то, что она говорит о больших сияюших глазах. В жизни же глаза у отца были маленькими и глубоко посаженными. Однако при этом описание ее удивительно верно, если иметь в виду духовное зрение.

Продолжу.

«Твой отец вошел в комнату свободной походкой и обнял великую княгиню, что потрясло меня сверх всякой меры. Он даже имел наглость сердечно расцеловать ее три раза в обе щеки. Конечно, дорогая моя, я была возмущена его дурными манерами и невоспитанностью».

Возмущение, однако, не помешало ей задать отцу вопрос, ради ответа на который она, собственно, и пришла: «Каким будет мое предстоящее замужество?»

«Я была обручена с блестящим лейтенантом флота, и меня уверяли, что твой отец даст правильный ответ на мой вопрос».

Анна Александровна получила от отца ответ на поставленный вопрос. Но он оказался вовсе не таким, как ей хотелось. И она проигнорировала его.

Отцовская способность распознавать характер и будущее человека с первой встречи позволила ему увидеть ход дальнейших событий, связанных с Анной Александровной.

А сказал он тогда следующее: «Свадьба состоится. Но мужа у тебя не будет».

И действительно, свадьба состоялась. Церемонию организовала сама царица, несмотря на то, что была настроена против брака и уговаривала подумать о других путях выхода из ситуации, о которой я уже писала выше.

(Мне передавали, что всякий раз, рассказывая о тех днях, Анна Александровна сокрушалась, что в России пропал прекрасный гарнитур стульев — царский подарок новобрачным. Но тут же спохватывалась: «Что это я, какие уж там стулья…»)

Большинство молодых людей высшего света были хорошо подготовлены к браку. Вернее, к одной его стороне. Обучение у любовниц и кокоток, задолго до принятия на себя семейных обязательств, не проходило даром…

Но в случае с неловким женихом Анны Александровны все было иначе. Он почерпнул сведения о супружеских утехах из книг, полных непристойных фантазий и сальных шуток. Сообразуясь с этими представлениями, он и вел себя. Катастрофа усугублялась тем, что Анна Александровна, воспитанная в очень строгих правилах, о подобных вещах не знала почти ничего. И хотя фантазия ее подогревалась многочисленными увлечениями и флиртом, обычными для девушек ее возраста и положения, ни о каких интимных отношениях речи идти не могло. Женихи того времени находили способы удовлетворить свои желания на стороне и со своими целомудренными невестами вели себя сдержанно.

Таким образом, после свадебного пира два неопытных (но по-разному) молодых человека были предоставлены самим себе.

Продолжу приводить мои записи, сделанные со слов Анны Александровны.

«Не знаю, что произошло… То ли мой муж был скрытым гомосексуалистом, то ли от возбуждения в ту ночь превратился в импотента… Он был сильно пьян. Водка придавала ему смелость и делала грубым. Не считаясь с моими чувствами и со святостью минуты, он практически изнасиловал меня, хотя его желания далеко обогнали его физические возможности. Меня охватил такой ужас и стыд, что я начисто отвергла его дальнейшие притязания.

Возможно, он и попытался бы обращаться со мной по-другому, но было уже слишком поздно. Я его не хотела».

Сопротивление Анны привело несостоятельного мужа в такую ярость, что он набросился на нее с кулаками, выкрикивая оскорбления, большую часть из которых она не понимала.

Дойдя в рассказе до этого места, Анна Александровна вдруг разрыдалась: «Я только хотела, чтобы он ушел и оставил меня в покое».

Осознав, что наделал, муж протрезвел и стал просить прощения, но Анна больше не желала иметь с ним ничего общего.

«Ох, как я жалею, что не послушалась царицу и твоего отца. Все случилось так, как он предсказал. Мой брак с первой минуты закончился крахом, примирение было невозможным. Я вышла замуж девственницей, и с тех пор плотские позывы означают для меня одно — кошмар, который я испытала в ту ужасную ночь».

Ужас той ночи имел продолжение в Петропавловской крепости, где пьяные охранники подвергали Анну Александровну всяческим унижениям. Она говорила: «Сколько раз Господь спасал от солдат, сама не знаю как…»

Чтобы ни у кого не было соблазна упрекнуть Анну Александровну в том, что она преувеличивает свои страдания, приведу свидетельство Руднева: «Мои предположения о нравственных качествах г-жи Вырубовой, вынесенные из продолжительных бесед с нею в Петропавловской крепости, в арестном помещении, и наконец в Зимнем дворце, куда она являлась по моим вызовам, вполне подтверждались проявлением ею чисто христианского всепрощения в отношении тех, от кого ей много пришлось пережить в стенах Петропавловской крепости. И здесь необходимо отметить, что об этих издевательствах над г-жой Вырубовой со стороны крепостной стражи я узнал не от нее, а от г-жи Танеевой; только лишь после этого г-жа Вырубова подтвердила все сказанное матерью, с удивительным спокойствием и незлобивостью заявив: «Они не виноваты, не ведают бо, что творят». По правде сказать, эти печальные эпизоды издевательства над личностью Вырубовой тюремной стражи, выражавшиеся в форме плевания в лицо, снимания с нее одежды и белья, сопровождаемого битьем по лицу и по другим частям тела больной, еле двигавшейся на костылях женщины, и угроз лишить жизни «наложницу государя и Григория», побудили Следственную комиссию перевести г-жу Вырубову в арестное помещение при бывшем губернском жандармском управлении. Она добровольно согласилась на врачебный осмотр, чтобы доказать, что она все еще девственница, и в результате медики подтвердили ее добродетель».

Однако этот факт не мог покончить со злобными сплетнями насчет развратных отношений между Анной и моим отцом. Наоборот. Даже сегодня находятся люди, которые шепотом в приличной компании и во всеуслышание там, где это возможно, распространяют нелепые слухи.

Некоторые доходили до того, что прилагали к Анне Александровне и моему отцу историю Елизаветы и лорда Лестера — английская королева-девственница вошла, среди прочего, в историю умением развратничать, оставаясь целомудренной. Без сомнения, развращенный Петербург знал все подобные способы. И не только в теории. В стремлении же опорочить фантазия становится особенно буйной.

То, что произошло с Анной Александровной во время ее брачной ночи, ставшей единственной, хорошо было известно всему свету. Наивная, Анна Александровна делилась потрясением со всеми, кто выказывал хоть малейшее участие. И это, разумеется, обращалось против нее. Говорили, например, что именно во время первой брачной ночи неискушенной девушке был преподан урок изощренного разврата и что она потом, уже не в силах противиться желанию повторения, искала источник порочного наслаждения в каждом мужчине. (При этом совершенно оставлялось в стороне, что Анна Александровна тут же рассталась с тем, кто якобы и доставил ей незабываемое наслаждение.)

В этом смысле соединение Анны Александровны и моего отца — «сибирского мужичка» — казалось великосветским толкователям поступков людей, им чуждых, а стало быть, непонятных и раздражающих, исключительно пикантным и даже остроумным.

Люди с действительными подобными наклонностями страстно стремятся приписать другим свои пороки, тем самым расширяя круг и пытаясь таким образом как будто узаконить разврат — смотрите, восклицают они, все делают это. И я затрудняюсь утверждать, что в наговорах на Анну Александровну и отца отразились только упреки. Если иметь в виду то, о чем я сейчас сказала, — можно подумать, что, в известной части, в таких сплетнях содержалось и сочувствие — наделение людей, чье поведение и мотивы были непонятными, знакомыми пороками, явилось попыткой хоть как-то объяснить их. Попытка с негодными средствами.

Но все это к слову.