Избранное

Часа через полтора. Стоит на террасе и смотрит на улицу. Перед двором пасется соседская коза. Он был дружен с ней, выносил ей хлеба, яблок.

Отдергивает занавеску.

— До свиданья, козочка. Кто же тебя будет угощать?

Я почувствовал, как не хочется и мне покидать родной дом.

Присели на прощание. Стал очень серьезен. Поцеловал бабушку и дедушку. Те крепятся, а у самих глаза повлажнели.

— Не плачьте. Я еще приеду! — успокаивал их Максим. — Я еще приеду.

Живем в Москве. С месяц как вернулись.

Иногда садится на стул, нагибается, локти на колени, голову чуть набок, сцепляет пальцы, а большими вертит.

— Кто это так делает?

— Дедушка Петя, — отвечает Максим и добро улыбается.

Играем по вечерам. Он увлечен машинами.

— Садись ко мне, папа. Поедем.

— Куда?

— Поедем в Россошь!

И мы «едем». И он комментирует поездку. Вот мы уже на станции. Вот уже подъезжаем к элеватору. У элеватора заходим в магазин. Берем ситро бабушке и сигареты дедушке. Поворачиваем возле Бондаря на Кооперативную улицу. А вот уже и дед Петя нас встречает! Ура-а!

Разговариваем о том, как жил Максим летом в Россоши. Оказалось, там он познакомился с героями, которых знал по книжкам: козликом, лошадьми, собачкой, кошкой, курами, гусями, поросятами, утками…

— Да, я видел всех-всех, кого раньше читал… Вот!

Год пятый

Приношу ему книжку-раскладушку. Недоволен:

— Это же книжка для маленьких! Папа!..

Ах как хочется скорее быть большим! А ведь будет время, когда, наоборот, захочется быть маленьким.

Рассматривает в «Правде» карикатуру. Она посвящена заходу американского шестого флота в Грецию.

— Кто этот дядя? — показывает Максим на грека.

— Это хозяин Греции. Есть такая страна.

— А это? — показывает на американца.

— Это дядя Сэм.

— А кто он?

— Пират, разбойник. Видишь, как расположились его корабли (на рисунке они лежат в кроватях, даже руки у них есть, что приводит Максима в недоумение: разве есть корабли с руками?). Вот дядя Сэм и будет Грецию грабить.

— Тогда, папа, почему же дядя грек пускает к себе пирата Сэма? Что же он делает? — говорит Максим сокрушенно.

Приходит мама. Он и ей показывает карикатуру и снова говорит:

— Зачем же грек пускает к себе грабителя?

После паузы:

— И дядя Сэм — тоже мне!! Зачем же он грабит?..

Зачем? Зачем?.. Вопросы-то воистину детские!

Прочитал ему сказку «Крошечка-Хаврошечка». Понравилась.

Потом лег он спать. Проснулся часа через два. Взял книжку, полистал и позвал меня:

— Ты видишь, папа, какой красивый царевич?.. И правильно он сделал, что женился на Крошечке-Хаврошечке, а не на этих…

Не сразу подобрал слова — на каких же «этих».

Отыскал картинку, на которой изображены дочери.

— Ты только посмотри, папа, какие они дурочки гадкие! — И удивленно: — Знаешь, я ни-ког-да не видел, чтоб у кого-нибудь был глаз на лбу! Какая же она уродина!..

Все утро строит из кубиков шлюзы и корабли и напевает:

Дней за пять до этого. Тоже у столика. Поет долго-долго:

Голос громче. Зловеще:

И почти крик:

И снова:

— Что это ты напеваешь? — спрашиваю.

— Это я сочинил пиратскую песню.

Утром говорит мне: «Я тебя больше всех люблю».

Потом приезжает бабушка Наташа. Я собираюсь на работу. И слышу:

— Пусть папа уезжает. Мне с ним скучно. Я с тобой буду…

Что это? Не басня ли о зеленом винограде?.. Я ведь все равно должен его, сына, оставить, как бы он ни хотел быть со мною.

Болен. Целый день проводит с бабушкой Груней.

Прихожу вечером. Едва открываю двери квартиры — слетает с постели.

— Как ты долго не приходил!.. Не уходи теперь!..

К ночи у него поднимается температура. Болит ухо. Он плачет.

Склоняюсь над ним. Кладу руку на голову. Снимает ее, целует. Стонет. Руку не отпускает.

Постепенно успокаивается и засыпает.

Лежит вечером с мамой на диване и говорит:

— Мама, знаешь, папа меня обижает.

Не вхожу, не уличаю во лжи, чтобы не мешать спать. Но утром спрашиваю:

— Ты что же наговорил на меня вчера? Будто я тебя обижаю?

Покраснел. Подошел. Прижался к коленям.

— Прости меня. Я не знаю, как это у меня вышло.

— Папа, мы давно с тобой не пели.

Беру аккордеон. Он — дирижерскую палочку, обыкновенный карандаш. Ждет, пока я надену ремни.

— Давай, папа, про кочегара… Почему он на палубу вышел?

Приходится пение на две минуты «отодвинуть».

Купил я Максиму хорошо иллюстрированную книжку «Дядя Степа» Сергея Михалкова. Как всегда, дома стали ее читать, едва вошли в комнату. Он слушал, смеялся, рассматривал картинки и хлопал от восторга в ладошки. И вот близимся к концу. Дядя Степа приезжает с флота в отпуск. Его встречают ребята, и дядя Степа им говорит:

— Папа, подожди! Па-апа! — закричал вдруг Максим. — Что же это он! Наденет китель и… ляжет на диван!..

И в самом деле. Ему, мальчишке, я твержу, чтобы он не ложился в костюме на диван. А тут… Да еще кто — дядя Степа!

— Ты прав, — говорю. — Я расскажу об этом дяде автору.

И я действительно рассказал об этом Сергею Владимировичу Михалкову.

— А что? Правильно! — ответил он и тут же стал вслух думать, как бы исправить строку. — Может, лучше: «На диване посижу»?

— Совсем неплохо, — сказал я. — Моряку после хождения по морям приятно посидеть на диване.

— Да, да! — обрадовался Сергей Владимирович. — Скажи спасибо редактору.

И рассмеялся.

Смотрим по телевизору кинофильм «Салют, Мария!». Эпизод — бандиты ведут героиню на расстрел.

Соскакивает с дивана, бежит в соседнюю комнату, возвращается с ружьем и… стреляет в бандитов на экране.

Но Мария — уже на снегу.

— Жаль, не успел!.. — выдыхает и смотрит на меня виновато.

На глазах слезы.

Утром спешим в детский сад. Хочу помочь ему одеться.

— Я сам, папа, — расстегивает застегнутые мной пуговицы и долго не может застегнуть. Мучится. Пыхтит. Но не просит помочь. Наконец одет.

Хвалю его. И он очень горд. Тут же идет к матери. Она стоит у зеркала.