Реплика в зал. Записки действующего лица

А потом и председатель другого комитета - кинематографического - Филипп Ермаш поучаствовал в запретном деле. Дело было так...

Меня осенило: предложить поставить "Ясную Поляну" в Театре киноактера. Этот своеобразный театральный коллектив, в штате которого числились десятки, если не сотни, киноактеров, существовал на правах особого подразделения "Мосфильма". Их репертуар утверждал генеральный директор студии Николай Трофимович Сизов. Но не окончательно. Окончательно утверждал Ермаш.

Свою идею высказал Сизову, добавив, что главную роль мог бы замечательно сыграть Михаил Глузский. "Любопытно! - сказал генеральный директор. - Дайте почитать пьесу".

Я быстренько собрал небольшую посылку и сопроводил ее любезным письмецом: "Дорогой Николай Трофимович! Сам факт Вашего интереса к "Ясной Поляне" мне чрезвычайно приятен. Направляю, как договорились, журнал с пьесой и на всякий случай несколько печатных откликов, появившихся по горячим следам. Их было больше, но не хочу злоупотреблять Вашим вниманием. С течением времени репутация пьесы отстоялась, она была названа в числе достижений в отчетном докладе на IV Съезде писателей СССР, переведена и опубликована в Болгарии и Югославии... С уважением. Даль Орлов".

Письмо помечено августом 1977 года. То есть оставался ровно год до 150-летнего юбилея Льва Толстого. Ложка была к самому обеду.

Вскоре Сизов сообщил, что пьеса ему понравилась, что он включает ее в репертуар, что даже с Глузским уже переговорил, и тот выразил готовность включиться в такую исключительно замечательную работу.

Когда репертуарный план театра с включенной в него "Ясной Поляной" лег на стол Ф.Ермашу, он "Ясную Поляну" аккуратно вычеркнул: "Не надо..."

В то время я еще работал в Госкино, находился в непосредственном подчинении у председателя.

- Почему не надо? - удивился Сизов. - Хорошая пьеса, я читал. Через год - юбилей Толстого, можем очень заметно отметить.

Даже передавая мне позже этот разговор, Сизов еще волновался.

- Целая пачка положительных рецензий! - говорю ему. - Пьеса идет уже четыре года...

- Вот и пусть. А нам подставляться не надо.

Чем руководствовался Ермаш? Не хотел выпускать меня из своего комитетского загона? Не хотел успеха подчиненному? Пусть, мол, знает свое место. Или, наоборот? Не хотел рисковать честью общего нашего бюрократического мундира, если спектакль провалится? А может приберегал тему для новых игр с Тарковским?.. Не знаю. Но на том все и закончилось.

Так Михаил Глузский, великий наш актер, не сыграл Льва Толстого. А я не получил своей доли авторского счастья.

Вспоминаю дальше, и порой не верится: неужели это было со мной?..

Однажды дома звонок. Беру трубку. Голос незнакомый. Человек представляется: "Артист Попов Андрей Алексеевич". Сначала не врубаюсь - мало ли Поповых! В следующее мгновение спохватываюсь: Андрей Алексеевич? Великий Попов?! Похоже на розыгрыш. Все равно, что позвонил бы Качалов, а то и сам Станиславский.

- Очень хотел бы встретиться, - говорит Попов, если это он. - Я вашу пьесу прочитал. Если скажете, куда подъехать...

К назначенному вечеру Алена приготовила закуску, я сбегал за коньяком. Открываю дверь и вижу на пороге именно самого Попова, большого, величественного, всенародно узнаваемого. К груди он прижимает номер журнала "Театр" с моей пьесой. Узнаю по обложке.

Весь вечер сидели за столом и беседовали: я, Алена и одна из вершин советского театра. А поскольку за Андреем Алексеевичем всегда поневоле виделась фигура и его легендарного отца - Алексея Дмитриевича Попова, тоже лауреата всех возможных советских премий и званий, теоретика и педагога, руководителя и Вахтанговского театра, и театра Революции, и театра Советской армии, то получалось, что выпивали с эдаким Эльбрусом, что знаменит двумя вершинами.

Андрей Алексеевич по сумме заслуг и общему признанию сравнялся с отцом. Какие восторги критиков и зрителей сопровождали его Иоанна в "Смерти Иоанна Грозного" А.К. Толстого или, скажем, Лебедева из "Иванова" А.П. Чехова! Он и в кино замечательно пришелся. Незадолго до нашей встречи я видел его в "Учителе пения", например, а более позднего его слугу Захара в "Нескольких днях из жизни Обломова" Никиты Михалкова вообще все признали шедевром. Десять лет Андрей Попов успешно возглавлял театр Советской армии. Потом что-то не заладилось в отношениях с армейским начальством, стал болеть и ушел актером во МХАТ к Олегу Ефремову. В это время мне и позвонил.

Его главный тезис в тот вечер, - почему, собственно, пришел, - был краток: очень понравилась пьеса, очень хочу играть Толстого. Насколько это реально?

Что я мог ему сказать? Да ничего...

- Ах, Андрей Алексеевич, - только и сказал я ему, - если бы наша встреча состоялась чуть-чуть раньше - когда вы еще были главным режиссером! Взяли бы и сыграли. Теперь же надо искать согласия Олега Ефремова. А Ефремову я пьесу уже предлагал, он отказался, не читая. Сказал, что уже настрадался с этими классиками, хлебнул горюшка, когда ему закрыли "Медную бабушку" про Пушкина.

Расстались на том, что он попробует поговорить с Ефремовым сам. Видимо, разговор у них состоялся, потому что больше он не позвонил.

А жизнь "Ясной Поляны" хотелось продлить не только в театре, но и в кино. В возможности Александра Зархи, как было сказано, не поверил. Телевизионный вариант, против которого я не возражал бы, не прошел по другим причинам Даже, как говорится, "зайти с тыла" - через театр Киноактера не получилось. Но от поиска вариантов отказываться не хотелось.

И вот однажды мною было совершено действие из числа тех, что называют опрометчивыми, если не хотят, жалея, сопроводить его более терпкими определениями. Могу оправдаться только тем, что был в кино человеком еще новым и не мог предполагать, какими тут бывают нравы. Сам тогда оказался в дураках и дорогим советским зрителям немалую свинью подсунул ...

Но - по порядку.

Шла осень. 1974 год. Тбилиси. Тепло, солнечно, зеленС. Здесь проходит выездной секретариат Союза кинематографистов. Продлить на халяву лето примчались и самые активные рядовые киношники, и столпы, мэтры, начальство. Последних, как и полагается по рангу, разместили в закрытой парковой зоне, во дворце сталинских времен - потолки высокие, кровати широкие, кусты подстрижены, дорожки вылизаны - вокруг экзотический ботанический разгул и пьянящей чистоты воздух. Питание, кстати, проверенное и бесплатное. Накрывают тихие официанты. Те, кто сюда сподобился вписаться, каждую минуту ощущает, что жизнь удалась. Волею неисповедимо вставших на небе звезд там оказался и я.

Заседаем в городе, в конференц-зале, работаем коротко и дружелюбно, а вот застолья гостеприимные хозяева делают нам долгими, в залах ресторанных, а то и под открытым небом, на природе. Тостующие пьют первыми, как и полагается, гости - следом, но тоже много. Вечерами наш брат-начальник сосредотачивается на государственной даче, отдыхает. Кто телевизор смотрит, кто прогуливается. Словом, атмосфера у тех дней была теплая и раскованная. И была еще одна особенность в той обстановке: близость к столпам провоцировала им доверять.

Вижу, у окна в столовом зале сидит, расслабившись после длинного дня, супружеская пара: Сергей Аполлинариевич Герасимов и Тамара Федоровна Макарова. Их представлять надо?.. Напомню только, что не было в Советской стране таких званий, регалий и лауреатств, которых бы они не были удостоены. Просто два живых музея боевой и трудовой славы.

Вот оно! - меня как пробило. Когда еще представится более подходящий момент! И я к ним подошел. Я толкнул им монолог.

- Вот что я подумал, Сергей Аполлинариевич, Тамара Федоровна! Давно хотел сказать... Послушайте...- Я преданно смотрел Герасимову в глаза, иногда прихватывая взглядом и его верную подругу жизни. Они напряглись - не знали, чего ждать. Я сразу перешел на гиперболы, поскольку, думалось мне, именно в данном случае цель оправдывает средства. - Сергей Аполлинариевич, у вас за плечами великие фильмы и великие роли. Но жизнь продолжается, вы полны сил, в отличной форме. Люди ждут от вас следующего шага, а чем удивить теперь, чем поразить, с чем подняться выше уже взятых вершин? ЧтС бы венчало по достоинству? Я хочу вам сделать предложение и, думаю, оно вас может заинтересовать. По своей значительности оно полностью соотносимо с вашим масштабом...