Воспоминания

Вернувшись в Петербург, я начал чтение лекций в обычный срок, но студентов было очень мало. Жизнь для них в Петербурге становилась слишком трудной. Заговорили об эвакуации Путейского Института. Я рассказал в Совете о моих впечатлениях от недавней поездки из Крыма в Петербург и мне поручили поехать на юг и выяснить возможности эвакуации Института в один из южных городов. Я побывал в Харькове, Полтаве и Киеве. В Харьковском Технологическом Институте любезно встретили, но оказать нам содействие не могли — самим было тесно. В Полтаве на вокзале встретил одного из моих давних учеников по Киевскому Политехникуму. Теперь он был крупным помещиком. Имел под Полтавой имение и в Полтаве имел обширное знакомство. Идея переселения Путейского Института в Полтаву его очень заинтересовала и он решил познакомить меня с тамошними влиятельными людьми. Повез он меня первым долгом к председателю окружного суда, который с группой полтавских граждан хлопотал об открытии в Полтаве университета. Нас встретил пожилой, но еще бодрый и очень приятный человек. Прием был самый радушный и я получил приглашение остановиться у него, пока буду занят полтавскими делами. Через несколько месяцев прочел в газетах, что этот человек был зверски убит уголовным преступником, когда‑то осужденным полтавским окружным судом. В те времена это был не единичный случай. Выпущенные из тюрем большевиками преступники нередко старались отомстить своим судьям, которых они считали своими личными врагами. Положение судей старого режима стало при большевиках очень опасным.

Возвращаясь к моему делу, помню судья заинтересовался моим предложением. Конечно, Полтаве было очень желательно оказать гостеприимство старому высшему учебному заведению. У судьи собралось несколько городских представителей. Все хотели наладить переселение в Полтаву Института, пользовавшегося всероссийской известностью, но подходящего здания для временного устройства Института здесь не нашлось и на следующий день я уехал в Киев. В Киеве я не имел никакого успеха. Здесь уже начали проявляться идеи отделения Украины от России и образования независимого государства. Временное устройство русского высшего учебного заведения никого здесь не интересовало. Вернулся я в Петербург без всяких результатов.

В Петербурге шел полный развал. Где‑то заседал «Предпарламент», но произносимые там речи никого больше не интересовали. Большинство интеллигенции надеялось на Учредительное Собрание. Соберется всероссийское избранное Учредительное Собрание и разрешит все трудные вопросы. Но большевики не дремали. В газетах писали о подготовлявшемся ими восстании с целью захвата власти. 24‑го октября, после заседания в Инженерном Совете Ведомства Военного Воздушного флота, я возвращался домой. У Троицкого моста пришлось задержаться. Что‑то делалось с разводкой моста. В собравшейся толпе говорили, что какие‑то военные суда подходят из Кронштадта и будут обстреливать Зимний Дворец, где заседает Временное Правительство. Я не обратил на это особого внимания и особенно не задерживаясь, отправился домой. Утром узнал, что члены Временного Правительства были ночью арестованы во дворце и отведены в Петропавловскую крепость. Мой брат, бывший ночью в толпе перед Зимним Дворцом, рассказывал мне потом, что многочисленные войска Петербургского гарнизона держались нейтрально и защищать Временное Правительство явился только женский батальон и какие‑то совсем юные юнкера. Сражения никакого не происходило и после переговоров защитники Правительства ушли, а большевики заняли без боя Зимний Дворец и арестовали Временное Правительство. Керенский не участвовал в последнем заседании правительства. Он выехал на автомобиле из Петербурга и пытался организовать оборону правительства при помощи верных войск. Это не удалось и ему пришлось скрыться, а потом и покинуть Россию.

Несколько месяцев спустя я встретился в Киеве с П. М. Рутенбергом, моим товарищем по Роменскому реальному училищу. В последние дни Временного Правительства он состоял военным губернатором Петербурга и был вместе с правительством арестован в Зимнем Дворце. Он мне рассказывал, что правительство в ночь взятия дворца себя ничем не проявило. Сначала говорили о составлении какого то обращения к народу. Потом эту идею оставили, мало разговаривали, много курили и ждали своей участи.

В Институте после переворота несколько дней занятий не было. Какая то воинская часть заняла помещение Института и ее смогли удалить только после длительных переговоров. Я этим временем воспользовался, чтобы съездить в Киев и проведать семью. Первые дни после переворота поезда еще ходили удовлетворительно и я успел благополучно доехать до Киева. Там я пробыл всего два дня. На обратном пути мне пришлось увидеть совершенно неожиданные события. В Быхове наш поезд стоял почему‑то дольше обычного. Из окна мы видели проезжающий мимо локомотив с большой группой стоящих на площадке офицеров. Только позже мы узнали, что в этот день кому‑то удалось открыть ворота Бы-ховской тюрьмы и выпустить на свободу офицеров, участвовавших в Корниловском выступлении. На проезжавшем локомотиве они отправились на юг в Новочеркасск, где уже собирались военные и штатские противники революции и начиналась организация Добровольческой Армии.

На следующей станции — Могилев — наш поезд опять долго стоял. На платформе была выстроена рота красноармейцев, юных вооруженных мальчиков. Из разговоров стоявшей на платформе толпы выяснилось, что в этот день явились в Могилев для переговоров с Главнокомандующим Духониным какие‑то большевистские представители из Петербурга и в результате переговоров, сопровождавшие их красноармейцы убили главнокомандующего. Очевидно, развал армии дошел до крайних пределов, если кучка красноармейцев могла явиться в Ставку, окруженную якобы надежными войсками и убить главнокомандующего.

По возвращении в Петербург узнал об аресте моего брата. Отправился выяснить дело. В каком то большевистском учреждении встретился мне влиятельный знакомый эс-эр из бывших моих студентов. Он принял участие в моем деле и я получил разрешение на свидание с братом. Оказалось, что брат с рядом других лиц обвиняется в организации забастовки петербургских чиновников. Организационный комитет был арестован и все они были заключены в одну обширную камеру. От голода они не страдали, так как многие из них, кроме казенного пайка, получали продукты от родственников и знакомых. Страдали они от полной неизвестности что большевики с ними сделают. Мучили также посещения камеры большевиками в поздние часы. Часто посетители являлись со своими «дамами», которым показывали заключенных буржуев.

Все кончилось благополучно и бунтовавшие чиновники были через несколько дней освобождены. Освобождены были и бывшие члены Временного Правительства. Тогда большевики еще были неуверены в устойчивости своей власти.

Заговорили о сепаратном мире с немцами. В Петербурге организовывались многолюдные манифестации с флагами, плакатами, большевистскими лозунгами. Занятия в Институте продолжались, но число студентов все уменьшалось.

События в Киеве

Я решил на Рождество опять съездить в Киев проведать семью. Брат решил покинуть Петербург и перейти на службу к Украинскому Правительству, которое организовалось в Киеве. 22‑го декабря мы явились на Царскосельский вокзал к киевскому поезду. У нас заранее были куплены билеты и плацкарты, но все вагоны уже были забиты дезертирами. Нам удалось как‑то протиснуться в одно из отделений. Пассажиров было вдвое больше нормы, занимали не только скамейки, но и полки для багажа. Все же люди потеснились и мы как то присели. По дороге число дезертиров еще увеличилось. В проходах столпилось столько людей, что нельзя было пройти ни в уборную, ни к выходу. Единственное средство сообщения с внешним миром было только через окно, в те времена это нас не очень затрудняло.

Разговаривали с соседями. Но это были не те люди, которых мы, выросшие в деревне, знали с детства, с какими служили вместе, отбывая воинскую повинность. Это были люди распропагандированные большевиками. Они говорили надоевшими большевистскими фразами, ехали к себе домой в деревню с винтовками делить землю.