Музыка для мужика. История группы «Ленинград»

Однажды на каком-то концерте соседкой «Ленинграда» по гримерке оказалась Ирина Салтыкова. Мы сидели там с Ромеро и Квасо и пили водку, ожидая выступления. Вошла запыхавшаяся, отпевшая Салтыкова — ей нужно было переодеться. Салтыкова посмотрела на нас сперва вопросительно, но через секунду во взоре ее возникло абсолютное, дистиллированное безразличие — с тех же успехом она могла бы переодеваться при домашних животных. Не отворачиваясь, она стала решительно стаскивать с себя платье. Надо сказать, что увлеченные напитком Ромеро и Квасо действительно не обратили на полуголую шансонетку ни малейшего внимания.

Неприятности от близости «Ленинграда» если и случались, то исключительно комического свойства. Зимой 2000 года я затеял лечение зубов. Мне поставили несколько временных пломб и велели явиться через неделю, только ни в коем случае все это время не пить. Я честно последовал совету, но ровно в назначенный день случился концерт в ДК МАИ, куда я и отправился вместо врача. С тех пор я больше ни разу не опускался в стоматологическое кресло, зубы благополучно разрушились, и всякий раз, когда обломки начинают ныть, я утешаю себя воспоминаниями о той буйной зиме. Я думаю про занесенную грязным снегом дорогу в ДК МАИ, про водку на заднем сиденье такси и про Ромеро, который сидит рядом и, к ужасу таксиста, выкрикивает на разные лады странное слово: «Абэб! Абэб! Абэб!»

Когда группа молода, забавно наблюдать за тем, как она встревает в самые неожиданные контексты. Например, какая может быть связь между группой «Ленинград» и Осипом Мандельштамом? Между тем она есть — когда Вдовин заболел и отказывался ехать в Москву, занимавшийся ими тогда Дмитрий Ицкович советовался по поводу Игоря с Юрием Фрейдиным, который в свое время был лечащим врачом Надежды Яковлевны Мандельштам. Какая связь между группой «Ленинград» и журналом Vogue? Имеется, увы, и такая.

В октябре 2001 года я собирался пойти поработать литературным редактором «Вога». После целого ряда переговоров у меня была назначена финальная встреча с Аленой Долецкой, во время которой мы окончательно должны были обо всем договориться. Но накануне был концерт, и часть ансамбля отправилась ночевать ко мне на «Аэропорт». Поехали Севыч и басист по прозвищу Макс Колотушка. Когда утром я очнулся и посмотрел на часы, они показывали половину одиннадцатого. Встреча с Долецкой была назначена на десять в «Марриотте» на Петровке. Я набрал номер, с ужасом извинился. Алена без особого энтузиазма в голосе велела все же приходить — правда, на сей раз не в гостиницу, а в редакцию. Когда она отчеканила последнюю примирительную фразу, с кухни раздался страшный грохот — это Макс Колотушка, уснувший прямо на стуле, полетел-таки на пол. Падение Колотушки разбудило Севыча, мы уселись втроем на кухне и стали совещаться, что же мне, собственно, теперь делать. Пока совещались, выпили еще бутылку, и я поехал в Vogue — но не один. Для храбрости я прихватил с собой Макса Колотушку, а для глупости зачем-то напялил на себя его жуткую грязно-бурую косуху, в которой только в издания группы Conde Nast и устраиваться. Басиста мне пришлось вести под руку, поскольку он: а) ничего не видел без очков, которые разбились при падении, б) уже опять нарезался. По дороге мы взяли пива, а также букет лилий и в таком виде предстали на пороге издательства Conde Nast. В здание Колотушку не пустили. Дальше я пошел один — в этой куртке и с этими лилиями, и, может быть, даже с бутылкой пива. И хотя никто, собственно, не требовал от меня объяснений, я зачем-то начал рассказывать и про концерт, и про ночные посиделки, и про разбитые очки. Алена неожиданно обрадовалась: «Ой, „Ленинград“! Я их обожаю. Но у меня нет, к сожалению, их записей. Вы не знаете, где можно их достать?» Это Алена сказала зря, потому что дальше я уже пустился во все тяжкие. «А знаете, — неожиданно сказал я, — они сейчас написали шикарную новую песню. Называется „Где же вы, бляди, выручайте дядю“. Они, представьте, буквально вчера ее сочинили!» Алена сочувственно улыбнулась. Я не унимался: «Да я вам все запишу! Я вам все это запишу на кассету».

Наконец я вышел из здания. Макс Колотушка сочувственно смотрел на меня невидящими глазами.

В Vogue меня, разумеется, не взяли. Кассету, впрочем, я тоже не записал.

Всеволод «Севыч» Антонов

У меня была майка с надписью «Казацкая рада», водка такая. Когда мы были совсем пьяные, мне Серега говорил: Ну что, казацкая рада? А я отвечал: «Рада! Еще как рада».

Денис Рубин

Шнуров с Севычем сдружились на «Модерне», в 2000-м. Он сначала вообще не играл в группе, но стал с ними ездить. Было у меня ощущение, что Шнур подстраховывался. Ему необходим был человек, который мог бы разделить с ним какую-то ответственность — не музыкальную. Нужен был человек, который может говорить, давать интервью, нужен был собеседник, собутыльник, наконец. Потому что Андромедыч, он интроверт, серый кардинал. А это шут не в обидном слове. Допельгангер.

Всеволод «Севыч» Антонов

«Модерн» была одна из первых радиостанций в Петербурге. Это была дико интересная авторская ебаническая радиостанция, где можно было крутить любую музыку. Того, что сейчас называется плейлист, по сути, не было — на стенке висело воззвание типа: ребята, вы в эфире должны поставить хотя бы по разу вот этих исполнителей, потому что мы их раскручиваем. Таких исполнителей было максимум четыре. За четыре часа можно было, в общем-то, поставить песни. Сейчас такая штука была бы дико востребована. Серега работал там по рекламным делам. Мы познакомились странным образом. Кто-то вызвал меня на футбол, мы там встретились с Серегой, играли в одной команде. Серега тогда был дизайнером радиостанции. Ну, соответственно, стали здороваться, поняли постепенно, что мы дико два пиздатых чувака.

А я тогда жил достаточно странной жизнью, с женщиной с ребенком. Мы жили на Пискаревке, что называется в жопито. Весь этот рок-н-ролл и прочий клуб «TaMtAm» на пару лет из моей жизни исчезли. Серега тогда жил со Светиком, и они устраивали дома что-то типа видеосалона, звали меня дикое количество раз, но я ни разу не приехал.

Андрей «Андромедыч» Антоненко

Севыч поначалу играл на басу. Но продолжалось это очень недолго. Был, в частности, концерту гостиницы «Прибалтийская» на фестивале серферов под названием «Свежий ветер». Пузо там пел по локоть в краске, потому что у него родился ребенок, надо было делать ремонт, Севыч играл на басу в жутком парике. Наш друг Демыч там тоже присутствовал в платье, в котором Серега обычно выступал, ну чтобы создать видимость присутствия лидера. Демыч играл на маленьком горне. Там еще играли Колибаба и Васо, который не успел на поезд в Москву, потому что у его папы был день рождения и он там наебенился. Ну и Микшер, который только-только приехал из Колумбии, и Дракула, так что состав был очень сильный. А мы в это время со Шнуровым и прочими играли в Москве в каком-то клубе на Спартаковской площади.

Всеволод «Севыч» Антонов

Когда начались эти истории с Вдовиным, Серега собирался играть на гитаре и петь, и сказал, мне нужен бас-гитарист, ну и я, поскольку играл какое-то время на бас-гитаре в разных коллективах. Был концерт в Горбушке, и я там в какой-то момент должен был играть на бас-гитаре вместо Сереги, потому что на гитаре играл Дэн Калашник. Это было в 2000 году. Мы что-то там порепетировали, ну и в результате, видимо, я из-за своих двух лет в заточении уже достаточно хуево играл, не помню, но мы остановились на этих погремушках в итоге. Никто не озвучивал, что я говно. Но, возможно, по ощущениям я был говно. Короче, после этой Горбушки я стал погремушить и клоунить.

Денис Рубин

Когда люди спрашивали, а почему же Севыч больше не играет на басу, Шнуров отвечал: басом трясти неудобно.