Хочу остаться легендой

Как-то раз директору «Ленфильма» Виктору Сергееву пришла телеграмма следующего содержания: Абдулов прячет сценарий, «замалчивает» имена создателей мультфильма «Бременские музыканты» (речь идет о съемках фильма «Бременские музыканты С^о») в интервью журналистам, «наносит моральный ущерб авторам оригинального произведения». Подпись: «Гладков, Ливанов, Энтин». Для контакта прислан домашний адрес Ливанова… Но ведь это же неправда, я в каждом интервью вспоминаю добрым словом Гладкова, Энтина и Ливанова. Я всегда очень тепло говорю о них и считаю музыку Гладкова гениальной. А дело в том, что, скорее всего, им в руки попала публикация, автор которой просто опустил мои слова про них. Я никогда и никого не хотел обидеть… Мир таков. Есть добрые люди, а есть те, кого наша работа над фильмом раздражает: «Как так! Они работают, а я нет!» Обыкновенная человеческая зависть… Я давно готов к этому. Я вообще думал, что вся эта чехарда начнется гораздо раньше. К моему счастью, началось только сейчас, и я успел многое сделать. Сейчас меня не выбить из колеи…

Надо работать, делать кино. Экран рассудит, кто прав, кто виноват. Придет зритель — я был прав. Не придет — я виноват…

Я устал от чернухи на экране. От ущербности. У меня есть задача: чтобы в картине не было ни одного уродского лица. Я не снимаю криминала, насилия, не истязаю животных. Не использую «любых средств» для достижения цели. Я делаю нормальную детскую сказку. Никому не желаю зла…

Вообще вокруг картины уже сейчас ходит невероятное количество слухов, например о том, что я утвердил на роль принцессы фотомодель Полину Ташеву только потому, что она супруга нашего сопродюсера Бориса Зосимова. Я знаю Борю лет двадцать, но когда приглашал Полину, даже не подозревал о том, что она его жена. Я спросил у него: «Кого снимаем? Дочку?» Он говорит: «Жену!» А потом выяснилось совсем печальное для меня — как для режиссера — обстоятельство: в тот момент Полина была беременна… Об этом знали три человека: Полина, Боря и я…

Еще очень много говорят про неких тайных спонсоров фильма, про Бориса Зосимова, Александра Коржакова… Но позвольте, никакой тайны мы из этого не делаем… У меня вообще такое ощущение, что эта картина снимается всеми теми, кто любит «Бременских музыкантов». Многие помогают абсолютно бескорыстно. Люди сами приходят, открыто предлагают деньги. И какие люди… Съемки в Баку происходили под личным патронажем сына Гейдара Алиева — Эльхама. Коржаков дал для съемок свой личный катер — четырехместный тримаран «Стрингер» с мотором «Джонсон» в семьдесят лошадиных сил, мало того, он позволил нам его разрисовать под огнедышащего китайского дракона. В Египте, Азербайджане, в Питере — везде нам давали зеленый свет. Получается настоящее народное кино. Не случайно картина уже получила статус национального фильма. Получается этакий «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера»: «Клуб фанатов „Бременских музыкантов“».

В разные периоды жизни меня преследует этот сюжет. Точно, «Бременские музыканты» возникали в разные периоды моей жизни. Может быть, потому, что это, по сути, история об актерах. И она, эта история, мне безумно нравится. Я помню, в юности мы просто с ума сходили от всего этого. Самодельные гитары, танцплощадки, и в том, что касалось гитар, я считался одним из первых знатоков, потому что мой отец был главным режиссером театра, и я договорился там со звуковиками, и они дали мне усилитель «Ум». Представляете, в то время у меня был свой усилок… Сейчас уже не понять, что это значило тогда — гитарист, да еще со своим усилителем. Я разбирал телефонные трубки, делал звукосниматели, вытачивал гриф. Пел Битлов и из-за них начал усиленно изучать английский язык в школе, хотелось понимать, о чем они так зажигательно поют.

Потом выяснилось, что абсолютно не про то, о чем я думал. Однажды в наш город приехала девочка, дочь военного, и сказала, что видела «Битлз» в Германии. Она сразу стала первой леди города. На нее смотрели, как на богиню. Она видела «Битлз»… Это было невероятно. Причем она-то как раз была от них не в восторге: «Ну, видела, ну и что с того… Ничего особенного». А мы ей говорили: «Дура.» Даже в то время не все же балдели от Битлов. У нее просто было свое мнение на этот счет, что, кстати говоря, совсем не плохо…

А для меня «Битлз» и до сих пор остаются моими кумирами. Я даже в картине сделал абсолютно откровенный ход, можно сказать, отважился на прямое цитирование: в конце фильма бременские музыканты выходят в костюмах, как у Битлов на обложке «Сержанта Пеппера», а потом они улетают на воздушном шаре с надписью: «Yellow Submarine». Это мое «спасибо», это мой поклон тому времени. Вообще, лейтмотив этой истории, а именно строка из песни: «Ничего на свете лучше нету, чем бродить друзьям по белу свету» — она навсегда останется в двадцатом веке. Она уже и сейчас не всем понятна. Спросите об этом молодых, и они вам ответят: зачем бродить, когда можно взять у папы двести долларов, купить билет на самолет и полететь куда захочешь. А что значит — бродить? Что за глупость такая? Сам глагол «бродить», он как бы истончается, уходит из обиходного языка…

А уж мы-то побродили… Всю страну объездили… И автостопом тоже. Всякое бывало. Это то, что меня грело и греет до сих пор. Я помню, как студентом впервые попал в Питер. Мы накопили денег на билеты, приехали и, восторженные, пошли в БДТ на «Гамлета». Показали там свои студенческие билеты, сказали, что нас в Москве пускают по ним во все театры. И администратор БДТ произнес замечательную фразу: «А меня не интересует, что у вас там на периферии творится…» А после спектакля у нас совсем не осталось денег… Мы пришли на вокзал, видим: девушки стоят. Подошли, вежливо попросили сколько-то рублей на билеты. И девушки дали… Хотя, кажется, мысленно попрощались со своими деньгами. А мы потом встретились с ними в Москве, отдали долг и подарили большую шоколадку «Бабаевская»… К сожалению, а может, к счастью, в моей жизни мало что изменилось. Я редко бываю дома. Мои близкие — мама, брат, любимая женщина — почти меня не видят. Дошло до того, что мой бордоский дог Чак однажды от меня шарахнулся. Но в этом — суть актерской профессии. Постоянные перемены. На съемках «Бременских…» в египетской пустыне я оказался в древнем каньоне. И там понял, что такое вечность… На меня вообще сильно действуют огонь, вода, горы. Это такой адреналин — не передать…

Я очень люблю свой дом… Я построил его для себя и своей мамы. Причем построил дико смешно. Совершенно не знакомый мне человек, владелец лесопильного комбината, во время ни к чему не обязывающего застолья вдруг сказал: «Что ты такой грустный? Я помогу тебе с домом». Я был убежден, что это пьяный разговор и на нем все закончится. А через неделю — звонок: «Пришли фуры с брусом, досками и вагонкой. Куда разгружать?» Вообще в моей жизни друзья играют огромную роль…

Иногда люблю укрыться на даче и никуда не выходить… Обожаю, когда приходят друзья. Я построил во дворе кухню — очаг, казан, мангал… И самый счастливый момент — когда друзья там готовят. Один — рыбу, другой — шашлык, третий — хашламу. А потом все собираются в беседке…

Я точно не тот Иван, который не помнит своего родства. И раньше было хорошее, и сейчас оно есть.

Меня часто спрашивают о том, что, дескать, в ваших «Бременских музыкантах», Александр Гаврилович, незримо присутствует Марк Захаров. Но ведь иначе и быть не могло. Захаров — мой учитель. Он сделал меня артистом. Я снялся во всех его фильмах, двадцать пять лет работаю в его театре. У меня теперь под кожей сидит Захаров. Это мой порох, моя энергия. Захаров — гейзер фантазии. С ним рядом иногда даже трудно находиться, от него энергия идет на четыре километра вперед. И это совсем неплохо, если я вдруг что-то украду у Марка Анатольевича. У него есть что красть. И потом, я краду не у чужих. Театр — наш общий дом.

Считаю огромной своей удачей то, что пригласил на роль короля Михаила Пуговкина. Пуговкин — это сила. Я вообще считаю преступлением то, что его почти восемь лет никто не снимал. Это просто… это убийство… На Западе такого классного артиста снимали бы каждый день. А у нас память короткая. Зато теперь, когда он появился в «Бременских…», режиссеры едва не завалили его предложениями. Знаете о том, что Пуговкин тридцать лет не летал на самолете? Просто боялся. А со мной полетел, сказал: «Тебе верю».