Мой тесть Леонид Брежнев

По-моему, Федорчук никогда не думал не гадал, что он станет министром внутренних дел. Федорчук долго работал Председателем КГБ Украины, и вдруг после назначения Андропова Генеральным секретарем ЦК КПСС именно он становится Председателем КГБ СССР. Для меня это так и осталось загадкой. Почему после Андропова Председателем становится не умный и опытный Чебриков, который был его заместителем, не умный и опытный Крючков, или другой «зам», а Федорчук? Если верить слухам, то Чебрикову он даже объявил взыскание. Будучи человеком самолюбивым и легкоранимым, Федорчук так и не пришелся ко двору в КГБ и его «перебросили» к нам.

Когда он был на Украине, я его не знал, познакомился с ним, когда он возглавил КГБ, один или два раза бывал у него в кабинете. Я уже говорил, что по ряду вопросов КГБ и МВД работали вместе. Один из них — это участие органов, взаимодействие МВД и КГБ на случай массовых беспорядков. Был разработан соответствующий план, он подписывался двумя руководителями этих ведомств. Так вот, Федорчук мне сразу не понравился. Помню, был дан небольшой ужин в честь какой-то иностранной делегации, за столом всего 6–8 человек, тем не менее свой тост Федорчук читал по бумажке. А что, так нельзя сказать, что ли? Если современный и образованный генерал армии не может оторваться от бумажки и через слово говорит «так сказать»… Тут, что называется, все ясно.

Вот еще один пример того, как Федорчук обходился с кадрами. Как-то раз он вызывает меня к себе и говорит, что мне нужно срочно съездить в Свердловск, переговорить с Ельциным, первым секретарем обкома, и уволить генерала Князева, начальника Свердловского УВД. За что? Я считал, что увольнять Князева было бессмысленно, он хорошо работал, был сравнительно молод и я — не скрою — питал к нему свои человеческие симпатии. Приехав в Свердловск, я сказал Ельцину: «Борис Николаевич, вот такое нехорошее у меня поручение и мой долг сразу поставить вас об этом в известность». И добавил от себя, что я не разделяю решение министра. Борис Николаевич отреагировал очень бурно и сказал: «Если Федорчук хочет, то мы сейчас же соберем бюро обкома партии, примем решение и Князева оставим; бюро обкома партии претензий к Князеву не имеет». И такое бюро было собрано. Не знаю, посылался ли его протокол Федорчуку, может быть нет, но решение бюро было твердым и решительным. Передав все это Федорчуку, я вызвал у него гнев. Он тут же сказал мне, что с поручением я не справился. В ответ я сказал Федорчуку, что больше я такие поручения выполнять не буду, повернулся и пошел. Сохранили мы человека. Уже когда я не работал в органах, Князев был назначен министром внутренних дел Казахстана, здесь, в колонии, я слышал от зэков, что он получил генерал-лейтенанта…

Федорчук был министром три года, Власов тоже что-то вроде этого, потом министром стал Бакатин, и, по-моему, даже трех лет не прошло, как его сменил Пуго.

Прибавилось работы у МВД в связи с перестройкой.

И опять приходится возвращаться к нашим современным оценкам 70-х годов. Я думаю, если кто-то скажет сегодня хотя бы одно доброе слово о милиции тех лет со страниц газет и журналов, то общественное мнение, уже хорошо подготовленное, еще расценит это доброе слово как «выпад» против сегодняшнего дня. Из одной крайности нас все время кидает в другую крайность, может быть, даже более опасную. Никаких «выпадов» я делать не собираюсь. К Советской власти я всегда относился с уважением. И к партии — тоже. Независимо от того, в какой я был ситуации. Даже в стенах колонии. Уважительное отношение к советскому человеку, к партии коммунистов и государству у меня не изменится. Но давайте посмотрим на вещи спокойно и объективно. Совсем недавно стало известно, что в Москве среди бела дня из служебного автомобиля, который перевозит особо опасных преступников, убежали восемь рецидивистов, а перед побегом эти рецидивисты неоднократно распивали вино вместе со своей охраной. Такое возможно? Да. Это такое сверх-ЧП, что мне и сказать нечего… за все 70–80-е годы ничего подобного у нас не было и быть не могло. Я даже не знаю, как это все объяснить: то ли разложением солдата, то ли… преступники уже настолько обнаглели, что они просто диктуют свою волю охране, — только такие «сделки» сиюминутно не возникают, тут, конечно, зэки провели свою определенную работу. Неподготовленный читатель может и без меня догадаться, что спецавтомобиль, в котором перевозят уголовников, оборудован всеми надежными и необходимыми средствами. Он не имеет права отклоняться от маршрута. Qt тюрьмы до здания суда по всей трассе с автомобилем поддерживается непрерывная связь. Как этот автомобиль мог куда-то свернуть? Как он оказался в подворотне? Как могло случиться, что солдат с портфелем беспрепятственно — в форме! — вошел в магазин и услужливая толпа тут же предложила ему без всякой очереди приобрести спиртное?

В голове не укладывается.

А зэки, бежавшие на рейсовом самолете Ту-154 в Пакистан? Вот типичная картина современной расхлябанности. Когда мне уже отсюда, из колонии, было нужно лететь в Ташкент, чтобы выступить на суде по делу бывшего первого секретаря Навоийского обкома партии Есина, так меня одного в самолете везли восемь человек охраны (я еще об этом скажу). А тут что было? Странные вещи происходят сегодня.

Слава богу, что на годы «застоя» это все уже не спишешь…

Я лишь изредка принимал участие в иностранных переговорах и только — с министрами внутренних дел социалистических стран. Был во Вьетнаме. Встречался с Кастро на Кубе. Никто и никогда, к слову, не разубедит меня в том, что Кастро — прекрасный и мужественный человек, действительно кубинский лидер, фанатик социалистической революции. Такого же мнения был о нем и Леонид Ильич.

Кастро буквально начинен бунтарским революционным духом. Леониду Ильичу это очень нравилось. Мне доводилось не раз и не два бывать на Кубе, я видел, что кубинцы уважительно относятся к Советскому Союзу. МВД СССР от всей души, другого слова я просто не подберу, помогал органам внутренних дел острова Свободы. Мы ничего для кубинцев не жалели — ни своей материально-технической базы, ни своих кадров. С годами Кастро мужал и как политик, и как человек. Было очень интересно наблюдать его в «неофициальной», как говорят дипломаты, обстановке. Однажды он и его брат Рауль Кастро пригласили меня и Галину Леонидовну на рыбалку. Рыбалка обещала быть очень интересной. На Кубе водится такая рыба — барракуда, кубинцы ее хорошо знают. Это хищная и ядовитая рыба, она съедобна только в определенное время года, кажется, в январе. И январь — это единственный месяц, когда она ловится. Но ни о каком спиннинге или удочке тут не может быть и речи — это большая рыбина, похожая на акулу, с двумя рядами мощных зубов. И ловили мы барракуду с военного торпедного катера. Довольно сильно штормило, но никто не обращал на это внимание; моряки спустили в воду тонкий трос с большим крючком-тройником и хорошим ломтем мяса. Эта огромная живая «торпеда» сразу устремилась за мясом, схватила его, трос натянулся, катер стал медленно тормозить, а кубинские моряки — резко вытаскивать трос. Вот она, типичная кубинская рыбалка. Еще помню — это было уже в другой наш приезд на Кубу — как Кастро прислал нам на ужин несколько уток, подстреленных им на охоте. Удивительный все-таки он человек! На приеме Кастро мог целый вечер простоять с небольшим стаканчиком виски, почти не прикасаясь к нему, но с сигарой почти не расставался, и пепел от сигары почти всегда был на его военном мундире. Он хорошо знал проблемы кубинской милиции и помогал органам внутренних дел во всех отношениях. Очень жаль, что сегодня некоторые наши средства массовой информации позволяют себе говорить о Кастро чуть ли не как о втором Чаушеску. Нет, это разные люди. Настолько разные, что ставить их имена рядом неправомерно. Для Кастро такие «параллели» — это просто оскорбление.

О том, что за мной следят, я чувствовал спиной. Федорчук пришел в министерство где-то в конце 1983-го, сначала у меня отобрали работу с кадрами, на нее из КГБ был приглашен Лежепеков, потом «отрезали» еще какие-то «участки», а окончательно освободили меня по записке Федорчука (адресованной, судя по всему, Политбюро) в середине 1985-го и назначили заместителем начальника Главного управления внутренних войск МВД СССР. Здесь я должен был курировать военно-научную работу в войсках. А какая наука может быть во внутренних войсках? В общем — ничего интересного.