Ураган. Последние юнкера

— Басов! Басов! — раздался голос Бутенева из группы моряков, отдыхавших на снегу, мимо которых проезжала конница. — Басов, смотри, наш вчерашний пленник едет.

— Где? Что ты врешь?

— А вот и не вру. Посмотри на того офицера, что во втором взводе третьим с левой стороны едет.

— А ведь верно, черт возьми!

— Вот тебе и комиссар! Что, брат, ты думал, что его на виселицу повесят. Ан, врешь! Вместо этого на него самого погоны и шашку повесили, — расхохотался Бу- тенев, глядя на обескураженного Басова.

— Это черт знает что такое! — возмутился последний. — Вчера мы его связывали, а сегодня, того ж гляди, он нами командовать будет.

— Чем это вы так возмущаетесь, — окликнул его Глеб, успевший с Колиной повозкой поравняться со своим взводом.

— Ах, это вы, господин лейтенант. Помилуйте, сейчас мимо нас в конном отряде, в офицерских погонах, проехал тот негодяй, которого мы вчера в плен взяли.

— Так чего же вы сердитесь? Я, признаться, забыл сообщить вам, что он оправдан и принят в армию.

— Так ведь это черт знает что такое. Вчерашний большевик...

— Полно, Басов, вероятно, суд нашел достаточно причин, чтобы поверить ему.

— Так вы только на его рожу взгляните. Ведь сразу видно, что негодяй.

— Полно, полно, Басов. Коли Корнилов его принял, так это его дело. Ему виднее, а нам неловко, да и нехорошо так отзываться о своем новом сослуживце.

Между тем моряки окружили повозку, в которой ехал Коля.

— Как вы себя чувствуете, Николай Николаевич? — сыпались вопросы обрадованному встречей с друзьями Николаю.

— Вот что, Наталия Владимировна, — деловым тоном обратился к ней Глеб — Наш полк пойдет позади них, так что я не смогу проводить вас в занятую для Коли хату, но при входе в станицу вас встретит Кудинов. Он вас и проводит и поможет распорядиться переноской брата.

— До скорого свидания, — крикнул он раненому. — До свидания, Наталия Владимировна!..

Быт уже совсем темно, когда Глеб и Кудинов входили в маленькую комнатку, занятую Колей и Наташей. Утопая в перинах, Коля лежал на широкой деревенской кровати. Для Наташи было устроено нечто вроде дивана. Маленький столик, уставленный закусками, два- три стула и большой киот с образами составляли меблировку комнаты.

— Молодец, Кудиныч! Спасибо вам! — осматривая помещение, похлопал он его по плечу.

— Хорошо ли вам здесь, сестра? — с самодовольным видом спросил Кудинов.

— Очень вам благодарна, Василий Семенович. Лучшего ничего я и не желала бы.

— Вы представьте себе Василий Семенович даже сливок к чаю достал.

— За это, я надеюсь, вы нас напоите чайком, — улыбнулся Глеб, присаживаясь на кровать брата.

— О, конечно, конечно! Вот только пусть самовар закипит.

— Присаживайтесь же, Василий Семенович.

— А вы знаете, — обратился к Глебу Кудинов. — Наш-то пленник, ротмистр Карягин, не только не повешен, но даже в армию принят.

— Да, я это знаю.

— Как вы назвали его? Ротмистр Карягин? — вдруг заинтересовалась Наташа.

— Да, ротмистр Карягин. А вы знаете его? — в один голос спросили Глеб и Кудинов.

— Я знала одного ротмистра Карягина. Еще во время немецкой войны мне, к сожалению, пришлось познакомиться с ним. Впрочем, я не уверена, что это именно он. Мало ли бывает однофамильцев.

— А почему вы сказали «к сожалению»?

— Да как вам сказать? Уж очень был нехороший человек и массу мне неприятностей причинил.

— А вы не помните, какого он был полка и как его имя? — спросил Кудинов.

— Тот Карягин был N-ского полка, а звали его, кажется, Матвеем Всеволодычем.

— Прекрасно. Завтра же я узнаю, тот ли это Карягин.

— Так меня это вовсе уж не так интересует, — разливая чай, улыбнулась Наташа.

— Все равно я узнаю. Все-таки интересно получать лишнюю характеристику этого молодца.

Долго еще сидели молодые люди, болтая между собой и рассказывая эпизоды из минувшей войны. Наконец Глеб, заметив утомленный вид Наташи, начал прощаться.

— А славный у вас брат, — как бы отвечая на собственные мысли, произнесла Наташа, проводив гостей.

— Правда, хороший человек? — оживился Коля.

— Вот бы вас обвенчать, тогда будет пара отличнейших людей.

— Полно вам вздор говорить, — рассмеялась она. — Вы вот лучше поворачивайтесь-ка на бок и постарайтесь заснуть. Сейчас я потушу лампу.

Несмотря на усталость после целого дня, проведенного на коне, Карягин долго не мог заснуть.

«И чего ж волнуюсь? — задавал он себе вопрос. — Пока был в Петербурге, в Москве, так далеко от нее,

был совершенно спокоен, теперь же знаю, что она здесь, близко и тем не менее не могу успокоиться. Как бы это ловчее узнать, где она служит? Ведь о моем присутствии она и предполагать не должна. Гм, ну да завтра увидим. Авось, что-нибудь придумаю».

Солнце только что взошло, когда Карягин входил в станичную школу, в которой расположился лазарет.

— Могу ли я видеть старшего врача? — обратился он к дежурной сестре.

— Старший врач еще не скоро придет. Он вчера до трех часов ночи делал операции, так что, вероятно, еще спит.

— Какая досада, — произнес Карягин, делая вид, что хочет уходить. — А может быть, вы, сестра, не откажетесь мне помочь?

— С удовольствием, если смогу. Да вам, собственно говоря, что угодно?

— Видите ли, мне поручено пригласить в наш отряд одну из сестер, так я хотел бы просмотреть списки. Может быть, найду знакомую, что было бы гораздо приятнее и для нее и для нас.

— Навряд ли это вам удастся, так как сестер в лазарете не хватает. Доктор, я уверена, ни за что не согласится отпустить хотя бы одну. Впрочем, попытайтесь. А списки можно получить у старшей сестры. Она в операционной. Погодите минутку, я о вас доложу.

Старшая сестра приняла Карягина очень любезно. Она предложила ему чаю, а сама отправилась за списками.

— Трудно вам приходится? — обратился Карягин к дежурной.

— Ах, и не говорите! Такая масса раненых, сестер мало, а об удобствах и говорить не приходится. Сами знаете, что мы живем на подводах под дождем, под снегом. Нет, наше положение не то что тяжело, а прямо ужасно, — томно прикрывая глаза и слегка картавя, отвечала сестра, видимо, довольная случаем пококетничать с красивым офицером.

— Вот, извольте вам списки, — произнесла старшая сестра, входя в комнату и усаживаясь за стол.

Карягин внимательно прочитал списки, но желанного имена не нашел.

«Да неужели же я обманулся и ее здесь нет?»

— Однако немного у вас сестер, — возвращая списки, произнес он. — Неужели же это все сестры и больше ни одной нет во всей армии?

— Нет, есть еще несколько, но те не подчинены лазарету. Они имеют свои, специальные назначения. Вот здесь, если вас интересует, список сестер, прикомандированных к различным частям, — подала она Карягину еще одну тетрадь. — Их всего двенадцать душ. Есть и еще две сестры, которые хотя и числятся при нашем лазарете, но нам не подчинены, а ухаживают за двумя ранеными, по особому распоряжению начальства.

— А вы не помните их фамилии?

— Позвольте, одна, кажется, Краевская. Она ухаживает за подполковником, князем Хивинским, а другая, если не ошибаюсь, Воробьева. Она приставлена к одному тяжелораненому моряку.

«Нашел!» — обрадовался Карягин и вслух добавил: — Извините, сестра, за беспокойство. Что ж делать? Волей-неволей нам придется отказаться от нашего проек-

та. Мы и не предполагали, что сестер так мало. Извините за беспокойство!

— Куда же вы так торопитесь? Выпейте еще стаканчик, — угощала его дежурная.

— Нет, благодарю вас. Я имею еще массу поручений. Боюсь, что не успею их выполнить. Времени так мало.

«Так этот мальчик была она, — рассуждал Карягин, возвращаясь домой. — И как я мог не узнать ее? Ну, теперь можно будет начинать действовать».

При входе в ворота Карягин чуть не столкнулся с выходившим из них Кудиновым. Вежливо поклонившись, он хотел было пройти во двор, но Кудинов остановился в воротах и, не отвечая на поклон, смерил его насмешливым взглядом с головы до ног и, засвистав какой-то мотив, двинулся на улицу.