В СССР инвалидов нет!..

Пока таможенники осматривают наши вещи, куда-то предлагают пройти жене «для беседы»… «Потом поговорят с Вами», — сказали мне. Оказывается, как и Маликов, приехавший из Москвы гебешник тоже захотел сказать нам «последнее напутственное слово» — не клеветать на Западе. Правда, меня к нему так потом и не вызывали…

Вскоре приступили к обыску машины. Московский гебешник предупредил жену: «Если везете что-нибудь из антисоветской литературы, отдайте сразу, иначе все равно найдем… двери с машины снимем, а найдем!». И действительно, машину осматривали особенно тщательно: снимали колпаки с колес, отворачивали фары и подфарники, что-то засовывали в бензобак, специальным прибором просвечивали запасное колесо, жестяные банки с автолом и т. д. Обыск длился до половины пятого вечера. В итоге у нас отобрали 252 фотографии моих друзей, знакомых, правозащитников. Не отдали пенсионную книжку («не положено»), а о газете «За коммунизм», в которой была напечатана обо мне статья «Что же вы хотите, Фефёлов?» Глеба сказал: «Зачем она Вам, если Вы ее уже читали? Больше она Вам не понадобится…». Когда обыск был закончен и составлен протокол об изъятых у нас документах, было уже около 5-ти часов вечера. Вся таможня, и даже сам Глеба, вышли нас проводить перед тем, как мы на «Запорожце» переедем советско-венгерскую границу (не вышел только московский гебист): «Вы уж, Валерий Андреевич, напишите нам, как устроитесь на Западе, — а может быть еще и вернетесь!?»

Я не буду останавливаться на том, как мы проезжали Венгрию. Чувствовалось, что это уже другая страна, другой мир. Один раз только встретился нам военный грузовик с советскими солдатами, где-то в районе Дебрецена. Хотелось бы сказать еще только о пограничном пункте на австро-венгерской границе, где нам пришлось ждать еще около 2-х часов, прежде чем нас пропустили в Австрию. Особенно запомнился металлический шлагбаум в диаметре не меньше метра, который нам открыли… И, вот она, Австрия. Только здесь я почувствовал, что уже недосягаем для всяких провокаций, которых невольно ждал на всем пути от Юрьева-Польского…

Уже здесь, на Западе, мне стало известно, что после нашего выезда из СССР в г. Юрьеве-Польском стали распространяться слухи, будто я «погиб в автомобильной катастрофе». Затем стали говорить, что я просто «умер, а жена пошла по миру». Как недавно мне сообщили, меня уже давно там «похоронили». Уже официальные лица не стесняясь распространяют такой слух, будто меня «уже давно нет в живых». Мне хорошо понятно желание властей г. Юрьева-Польского и КГБ меня «похоронить». Почему бы это и не сделать в назидание всем жителям города? Рассказывают же советские пропагандисты, что якобы на Западе люди умирают от нищеты (от голода, холода и т. д.), тогда как СССР — самая счастливая страна в мире.

А вот и еще одна, с одной стороны, очень трагичная весть. В июне 1983 года в психбольницу был помещен мой знакомый, инвалид, Василий Первушин из г. Новосибирска.

Во время следствия над ним, прокурор сказал родным В. Первушина:

Прежде чем закончить эту книгу, мне хотелось бы привести слова моего последнего куратора и «опекуна» Маликова из его «последнего напутственного слова»:

Что можно ответить на это? Нет, дорогой Пал Палыч, прошло уже более 2-х лет, а у меня все еще свежи в памяти ваши угрозы, обыски и все то, о чем я уже писал выше. Я не хочу идеализировать Запад и говорить хороший он или плохой. Главное, что я чувствую — это то, что я свободен. Ко мне не ходят с обысками и мне не нужно больше прятать и перепрятывать свои рукописи или пишущую машинку. Мне не нужно больше унижаться в официальных учреждениях по тому или иному поводу. Не нужно гадать, — если я куда-то поехал, поймают меня или нет?!. В любое время я могу сесть в свой «фольксваген» и поехать не то что в другой город, но в любую страну, и меня не будут шмонать на границе… И вообще, я чувствую себя здесь человеком и куда более уверенно, чем в Советском Союзе. Ко мне относятся как к равному члену общества, каковым я и являюсь. Только тогда я подумаю о возвращении, когда такие же условия жизни будут созданы для всех моих коллег по несчастью…

История Валерия Фефёлова — диссидента, правозащитника, журналиста

Татьянa Головинa, Кобленце (Германия), «Korespondent»

С чем сталкивается юноша, по воле обстоятельств ставший инвалидом? Какие главные проблемы он должен решить? Тема эта всегда была актуальной для любого человека с ограниченными физическими возможностями, ещё хуже — неподвижного. Человек, ставший инвалидом, сразу же попадает в зависимость от многих «мелочей», которые здоровый даже не замечает: как перебраться через улицу, если слишком высок поребрик тротуара? как спуститься в подземный переход, если туда ведут только ступени? как заехать в административное или общественное здание, если нужно преодолеть хотя бы несколько ступеней вверх? как получить образование, если тебе отвечают: «У нас институт, а не инвалидный дом»? да и просто, как спуститься по лестнице своего дома вниз, к людям? как найти работу, если тебя считают «комнатным специалистом»? Я уж не говорю о том, что всю работу по дому приходится выполнять, да и на хлеб насущный зарабатывать, потому что на нищенскую пенсию не проживёшь…

В СССР инвалидов нет…

Валерий Фефёлов родился в июне 1949 года, в небольшом старинном русском городке Юрьев-Польский, что во Владимирской области. Семья была рабоче-крестьянской, как тогда говорили. Отец Валерия в начале 30-х годов был председателем колхоза, но потом был репрессирован как «враг народа». Дважды ему давали срок — по десять лет, но Господь хранил его, каждый раз он выходил на волю через два с половиной года, по помилованию (в первый раз написал письмо «всероссийскому старосте» Михаилу Калинину, а во второй раз — самому Сталину). Валерий был младшим, третьим сыном, именем своим он обязан Валерию Чкалову — кумиру тех лет. Окончив школу, пошёл работать киномехаником в городском кинотеатре, потому что мечтал поступить в Ленинградский институт кинематографии. Ему тогда казалось, что это будет первая ступенька к осуществлению заветной мечты. Но ей не суждено было сбыться: нужно было зарабатывать деньги и он устроился электромонтёром. Однажды мастер послал 17-летнего паренька на необесточенную линию электропередач. Страшный удар — 10 тысяч вольт, падение с опоры, перелом позвоночника, несколько недель существования между жизнью и смертью, а затем — долгие годы в кресле-коляске. Хотя врачи не сулили ему и двух недель жизни, мальчишка выжил.

Отныне всё в своей жизни ему нужно было делать самостоятельно, научиться передвигаться на коляске, научиться жить. «Что представляет из себя эта коляска, достойно отдельного описания, — заметит позже В. Фефёлов в своей книге „В СССР инвалидов нет…“. — Прежде всего советские коляски тяжелы, вес их достигает почти 40 кг, громоздки и неудобны в пользовании. Они не складываются, поэтому их нельзя взять с собой в дорогу. Они не пролезают в лифт, дверные проёмы для них узки, а обязательные несколько ступенек, а то и лестница в подъезде каждого дома — непреодолимая преграда… А качество их было такое, что они ломались уже при транспортировке».

В первое время юношу спасали чтение — увлёкся французскими философами, перечитал всего Шекспира, — да ещё радиопередатчик, с ним не расставался. Теперь, зная по собственному опыту, как тяжело живётся больному человеку, не надеясь больше на помощь врачей и социальных работников, он решил, что изменить свою судьбу к лучшему должны сами инвалиды. В 1978 году Валерий, вместе со своими друзьями Юрием Киселёвым из Москвы и Файзуллой Хусаиновым из Чистополя, создал Инициативную группу защиты прав инвалидов в СССР. Собственно, они не были первыми на этом поприще. История движения советских инвалидов за создание своего общества начинается в 1956 году, когда состоялась демонстрация 30 инвалидов-колясочников перед зданием ЦК КПСС в Москве. Естественно, она была разогнана властями. В 1973 году образовался Инициативный комитет по организации Всесоюзного общества инвалидов СССР. Но власти отклонили все его требования, заявив: «У государства хватит сил и средств, чтобы заставить вас замолчать!» Вскоре, 20 мая 1978 года, увидел свет первый номер информационного бюллетеня этой правозащитной группы (всего было выпущено 14 номеров и ряд отдельных документов). Правозащитники не только собирали сведения о нуждающихся инвалидах, не только помогали отстаивать их интересы, но и потребовали от правительства принять решительные меры в вопросах городской планировки, жилищного строительства, а также трудоустройства инвалидов и их лечения. Постепенно установились добрые связи с организациями инвалидов в Швеции, Великобритании, Голландии, Бельгии. А в октябре 1978 года в Москве была проведена пресс-конференция для советских и зарубежных журналистов, на которой члены инициативной группы рассказали о своём существовании, целях и работе. Примерно в эти годы он познакомился со многими известными диссидентами, в частности, с супругой Андрея Сахарова Еленой Боннер, издателем самиздатовского журнала «Вече» Владимиром Осиповым, организаторами «Хроники текущих событий», Евгением Николаевым, который вскрывал злоупотребления советской психиатрии, и др.