Бейкер-стрит на Петроградской

Этот фильм я повез на международный фестиваль телесериалов в маленький итальянский городок Кьянчано-Терме, что находится в провинции Тоскана — родине вина «кьянти», среди бесконечных, опоясывающих горные склоны кустов винограда «санджовезе».

«...Опьяняющую прохладу с ароматом горячего деревенского хлеба и цветом расплавленного рубина пропустить под языком, омыть небо, задержать глоточек и потом проглотить, ощутив удивительный вкус свежего цветочного меда и гречишной горчинки...» — в таких вдохновенных словах описывают знатоки вино «кьянти».

Плетеные бутылки с глубоким донышком, наструганный сыр пармезан, хрустящие корочки белого хлеба — вот среди какой благодати мне посчастливилось пожить недельку.

А вечером прогулки по крохотному городу. У тротуаров стоят машины, главным образом маленькие «фиатики». И почти каждая подмигивает мне фарами. Моя советская целомудренность была такова, что я решил — зовут на помощь. Заглянул в пару машин. Все стало ясно!

По условиям конкурса могла демонстрироваться только одна серия. На последующей за этим пресс-конференции один итальянский кинокритик сказал: «Увы, русские привезли не сериал... Но гораздо более интересное явление, которого Европа еще не видела. Они привезли „выпуски". Продолжили практику самого Конан Дойла с его регулярными книжечками о Шерлоке Холмсе. Это новая эстетика для телевидения — эстетика „масок“, где связующим является не сюжет, а постоянные персонажи».

Неизменными оставались не только наши «маски», неизменной оставалась тема: нерасторжимость уз дружбы двух джентльменов и верность святому делу — борьбе со злом.

Второй фильм, или «выпуск», который мы назвали «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» и в основу которого легли рассказы «Конец Чарльза Огастеза Милвертона», «Последнее дело Холмса» и «Пустой дом», завершался чудесным воскрешением великого сыщика, все тем же сидением у камина, курением сигар, беседой и прощанием. О продолжении «выпусков» речи не было. Но теперь слово взяли зрители...

СНОВА МЕШКИ ПИСЕМ

...Письма шли нескончаемым потоком — на киностудию, в телецентр, актерам. Получал такие письма и я.

«Если уж взялись за Шерлока Холмса, то как вы можете пройти мимо такого шедевра, как „Собака Баскервилей"?..»

В своей книге «История живописи Италии» Стендаль писал: «Зритель уделит твоей работе лишь некоторое количество внимания. Учись его беречь». Сказано это было давно и по поводу работы живописца, но совет мне кажется мудрым и для нас, снимающих кино- и телефильмы.

Беречь внимание зрителя... Удовлетворять желание зрителя... Идти на поводу у зрителя! Можно и так понять смысл той ситуации, в которой оказались мы со своим «Холмсом». А ведь думали, что каждый следующий фильм точно будет последним...

Из двухсот с лишним фильмов о знаменитом сыщике по крайней мере десяток являются экранизациями «Собаки Баскервилей». Но долго уговаривать нас не пришлось. Сработала арифметика, вступили в дело «мистические» числа. Мы рассудили так: хорошо бы закончить цикл двухсерийной «Собакой», красивыми цифрами — три фильма, семь серий.

И тут возникли непредвиденные сложности. Марк Каплан уехал в Нидерланды, женившись на голландской подданной. Вместо него в группу пришла его мама — Белла Маневич, кинохудожница высокого класса. А Юрий Векслер с инфарктом лег в больницу. Правда, он успел договориться о замене со своим другом Митей Долининым.

Вновь застучали молотки в третьем павильоне «Ленфильма», забегали реквизиторы — и декорация квартиры на Бейкер-стрит, 221-б, обрела вторую жизнь.

Новый отряд артистов без долгих уговоров влился в нашу труппу: Алла Демидова, Ирина Купченко, Евгений Стеблов, Сергей Мартинсон, Олег Янковский, Никита Михалков, Александр Адабашьян, Светлана Крючкова...

На роль Генри Баскервиля я уговаривал Николая Губенко. Образ американского фермера в стетсоне и сапогах свиной кожи, как мне казалось, был бы ему к лицу. Но тот не без участия супруги Жанны Болотовой упирался... И тут перед моими глазами вырос этакий плут и вертопрах Никита Михалков. Это была удача, необычное, свежее решение. Сэр Генри, ковбой с седлом в руках, — персонаж из оперетты «Роз Мари», да еще говорящий фальцетом.

Векслер лежал в больнице, но незримо участвовал в наших делах. Его жена Светлана Крючкова заканчивала в то время сниматься у Михалкова в фильме «Родня». И эта веселая компания — Светлана, Никита, а с ними и художник Александр Адабашьян приехали в Ленинград «болеть» за Векслера.

На первую съемку Михалков приехал прямо с поезда, хотя смена начиналась только в двенадцать. Выдул бутылку коньяка и ничего не съел.

Об Адабашьяне речи не было, и я поначалу не мог понять, зачем Михалков привез его. Когда мы начали снимать, они стали между собой что-то обсуждать, шушукаться. Я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру.

Помню, явившись на площадку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать власти. По натуре он — лидер и режиссер.

«Ты пойдешь сюда, ты — туда!..»

Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Я рявкнул... Это произвело должный эффект.

А Михалков был счастлив. Кроме того, что он лидер и режиссер, он еще и актер. Актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вел и направлял и чтобы он ни о чем не заботился — режиссер все придумает, все скажет. Это одна из главных психологических особенностей работы на площадке. Актеров надо ласкать, тогда они получают удовольствие и расцветают.

«Как надо, скажи?.. Так надо встать?.. Туда поглядеть?..»

Теперь нужно было найти и Адабашьяну занятие. «Пускай играет Берримора!» На эту роль я еще никого не утвердил...

В общем, все у меня получилось как-то само собой. Ведь когда выходишь на развилку, то из трех дорог в конце концов какую-нибудь да выберешь. Так Адабашьян стал на площадке подчиненным мне человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю.

За Михалковым потянулась и Крючкова, хоть и была беременна будущим Митькой Векслером.

Группа мне докладывала, что за смену Никита «уговаривает» бутылку коньяка. Ничего не ест и только пьет коньяк. Оказалось, что для такого организма это сущие пустяки.

Михалков обладает колоссальным энергетическим зарядом. Однажды я спросил его:

— Как ты можешь после съемок, после тяжелого рабочего дня, еще куда-то ехать играть в футбол, баскетбол или теннис?

— Если я не сброшу оставшуюся энергию, то заболею, — ответил он.

Однажды во время какого-то фестиваля в Ленинграде я зашел к нему в гостиницу. В номере у Никиты сидел Ираклий Квирикадзе, который накануне, по-видимому, крепко выпил. Ираклий жаловался на головную боль:

— Я чуть живой!

Никита:

— Ложись! — Делает над ним какие-то пасы, и тот засыпает.

Через пять минут Никита будит его и спрашивает:

— Ну что, голова болит?

— Нет, не болит.

Я не поверил:

— Да брось ты, Ираклий! Зачем притворялся, что спишь?

Михалков предлагает:

— Ложись ты!

...И я заснул! Притом очень скоро.

Мало того что Никита экстрасенс, он, благодаря своему невероятному темпераменту, способен не только созидать, но и крушить.

На съемках «Собаки Баскервилей» лошадь, на которой он скакал по девонширским болотам и палил из револьвера, была загнана им до такой степени, что рухнула без чувств. У нее был обморок: она лежала с закрытыми глазами, не шевелилась, не дышала... Я подумал: «Все — погибла!» Но Никита стал возиться с ней, после чего она вдруг открыла глаза, постепенно пришла в себя — и пошла-поехала... Он ее поднял!!!