И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно (СИ)

ДСК ╧3. То есть домостроительный комбинат в Автово. На нём задержка выплаты зарплаты всего на месяц. То есть мне надо всего-то проработать-продержаться не месяц до зарплаты, а два. То есть жить на Полинину зарплату это время. Меня согласны взять на работу арматурщиком. Но опять-таки я должен пройти медкомиссию. Отец, не живя на Сапёрном, иногда звонит и интересуется, как идут дела. Узнав, что мы дошли до крайности по причине невозможности мне устроиться на работу и о ДСК ╧3 с медкомиссией для него, мой отец выделяет мне необходимые деньги на её прохождение мной. И я прохожу эту комиссию.

С начала августа 1998 года я взят на работу с испытательным сроком в два месяца. 19 августа 1998 года в стране происходит дефолт, но нашей семьи он особо не касается, потому что у нас нет денег. Проходят два месяца испытательного срока, и поскольку я трудился на совесть, то руководство ДСК не может не принять меня на работу. По закону, наверное, и потому что им действительно нужен арматурщик, ведь заказ построить дом несмотря на дефолт никто не отменял. Со мной заключается трудовой договор сроком на один год. Мне говорят, что это практика ДСК в последнее время такая заключать договора только на год. А через год со мной либо продлят договор, либо нет. Пока что мне всё равно: главное, что я сейчас работаю.

Я стал получать зарплату что-то чуть более пяти тысяч рублей (напомню: это сразу после дефолта). И я рад, что получаю столько. Теперь снова настала пора мне "тянуть" на себе нашу семью, то есть я по-прежнему отдаю всю зарплату матери.

В чём же заключалась моя работа арматурщиком 3 разряда на ДСК ╧3 в Автово? Арматура - это железные прутья внутри бетона. Поэтому он и называется железобетон. Прутья эти между собой сварены (или сплетены проволокой) и образуют решётку - каркас внутри бетона, чтобы железобетонная плита не развалилась под воздействием нагрузки. Так вот, моя работа заключалась в нарезке специальным резаком арматурных палок определённой длины, той, каких размеров должна быть будущая железобетонная плита, внутри которой они будут находиться. Очень длинные прутья-заготовки лежали как макароны, и часто требовалось прикладывать усилие-надрыв, чтобы выдернуть очередные несколько арматурин из их массы, ведь арматура лежала с захлёстыванием концов одних прутьев на другие. Эта часть работы сравнима с рывком штангиста. А работали арматурщики попарно. Поэтому требовалась слаженность работы, так называемое чувство локтя напарника, чтобы выдёргивать пучок арматуры двоим в разных местах одновременно - иначе он не выдёргивается. И ещё. Существовала опасность, что при выдёргивании пучка арматура вдруг покажет нóров - её концы неожиданно выскочат и могут ударить арматурщика, так что требовалась небывалая концентрация внимания - готовность отскочить от строптивой арматуры. Вторая часть моей работы арматурщиком - это непосредственно резка арматуры. Или рубка. Пучок арматуры упирается в упор, установленный от резака на требуемом заданием расстоянии, и направляется рукой в зону резания (рубки). Здесь надо быть внимательным, чтобы не подставить пальцы под резак или не прищемить их; только и думай, что о пальцах, а они так и просятся под резак. Целую рабочую смену думать о пальцах и о хлёстких концах арматуры, то есть о собственной безопасности! - это не менее тяжело, чем тягание-выдёргивание прутьев. Всю рабочую смену у меня под носом висела капелька пота: смахивать её бесполезно - всё равно она набегает вновь. Работал я то с одним напарником-азербайджанцем, то с другим. И этот второй был "пофигистом", то есть он не думал ни о собственной безопасности, ни о моей. С ним мне было особенно тяжело работать, так как приходилось думать-предусматривать каждое его движение для собственной безопасности. Можно даже сказать, что с этим "пофигистом" невозможно было работать вместе. Но мне приходилось. Иначе нельзя. Ведь у меня есть мать, сестра и племянница, и их надо кормить. На мои замечания начальству арматурного цеха, что так работать нельзя, начальство мне отвечало, что коли назвался груздем, то полезай в короб, то есть или иди и работай с этим напарником, или увольняйся.

А вставал по утрам я на эту работу ни свет, ни заря аж в полшестого утра. Хорошо хоть, что мне не надо было делать пересадку в метро, и оно ещё малолюдное в шесть часов, так что можно в метро легко найти сидячее место и подремать. На работе надо было быть к семи утра. Зато в три часа дня уже свободен.

* * * (Звёздочки ╧44)

В сентябре 1998 года я пошёл учиться на шестой курс. Какой шестой курс?, спросят некоторые. Поясняю. На вечернем отделении юридического факультета учатся четыре раза в неделю (ПН, ВТ, ЧТ, ПТ) с 19.00 до 21.30, то есть меньше, чем на дневном, и поэтому, чтобы преподать все юридические дисциплины, требуется не пять лет, как учат на дневном отделении, а пять с половиной, то есть шестой курс короткий: есть только зимняя сессия, после сдачи экзаменов в которую студенты-вечерники пишут всю весну дипломную работу.

Итак, я с сентября 1998 года стал совмещать работу арматурщиком с учёбой в университете. В обеденный перерыв быстро перекусив взятыми из дома бутербродами (на столовую у меня не было денег, и я ел прямо в раздевалке), я забирался на верх шкафчиков, которые стояли рядами глухими сторонами друг к другу, то есть по ширине моё лежачее место составляло две глубины шкафчиков, и спал полчаса, отключаясь. А забирался я наверх с помощью приставной лестницы, которую я сделал из арматуры сам: нарезал-нарубил и сварил её точечной сваркой, всё сам. Мытьё в душе по окончании рабочей смены обязательно при такой работе. Так что в три часа дня я уходил с ДСК взбодрённый-освежённый душем. Придя с работы домой я успевал поспать полтора часа и в 6 часов вечера, то есть за час до занятий, я выходил из дома в университет на занятия, после которых возвращался домой в одиннадцатом часу вечера. При таком режиме работы-учёбы почитать учебную литературу мне удавалось только по выходным, а книги для написания дипломной работы взять было некогда. Таким образом, её написание я "задвинул" до весны, то есть до той поры, когда у меня уже не будет занятий по вечерам в университете.

Декабрь. Вот стою я в коридоре перед кафедрой гражданского права и читаю вывешенные на стенде темы дипломных работ. Прочитал весь список. Какую выбрать? Вот лёгкие темы. Нет, это не для меня. Я ведь ещё не работаю по юридическому профилю и не имею юридического стажа-опыта. Так что, спроси меня мой будущий потенциальный работодатель о моей специализации (а на юридическом факультете она равнозначна теме выбранной дипломной работы), то мне и блеснуть будет нечем. Не скажешь ведь ему, что выбирал тему полегче, лишь бы написать дипломную работу. Это Эдик Сипатов (мой однокурсник), уже работающий юристом, может позволить себе написать диплом-отписку: ему ведь не надо никуда устраиваться на работу - он и так уже работает им уже сколько лет. Он выбрал совсем неактуальную тему вообще по истории права. Нет, у меня положение совсем не такое, как у Эдика. О! вот интересные темы по коммерческому праву, выбрав одну из которых, можно надеяться на получение работы (коммерческое право как производное от гражданского объединено с ним одной кафедрой). Я выбрал одну (столько лет прошло, что не помню абсолютно про что). Прочитал рядом указанную фамилию научного руководителя дипломных работ по этой теме: Босфоров. Босфоров так Босфоров. Наверное, он где-то ещё работает помимо университета, являясь специалистом по данной теме. Я так подумал. И зашёл на кафедру, чтобы там отметили, какую тему дипломной работы я выбрал. Нет, сложности предстоящей работы я не боялся: я ведь умею писать курсовые и научился работать с книгой. Да, да, я уверенно заявляю, что теперь я умею работать с книгой, научился. А недостающую юридическую практику по теме дипломной работы я возьму у научного руководителя. Думал я. Ведь он, как специалист по данной теме, обладает практическим опытом, и как назначенный кафедрой научный руководитель должен, просто обязан, поделиться со мной своим знанием.