Коко Шанель. Жизнь, рассказанная ею самой

И вдруг…

Увидев желтые стены с черными ставнями своей «Белль Респиро», я поняла, что нужно сделать. Хоть приказывай механику везти обратно в Париж. Но я решила сначала убедиться, что у меня получится.

Прислуга настороженно наблюдала, как я придирчиво разглядываю комнаты собственной виллы. Мое пристрастие к чистоте знали все, а потому боялись, что найду какой-нибудь беспорядок. Но такового придирчивый осмотр не выявил, мне было не до пыли или ее отсутствия, впрочем, я знала, что пыли нет. Камердинер Жозеф отлично справлялся со своими обязанностями.

– Мария, кухарка умеет готовить блюда русской кухни?

Экономка даже не сразу ответила, настолько ее удивил этот вопрос. За нее сказал муж:

– О, Мадемуазель, Мария сама прекрасно варит борщ.

– Что?

– Борщ. Есть такой русский суп с капустой.

– Варить суп с капустой? Фи!

Я подумала, что это, пожалуй, хуже устриц. Но Жозеф возразил:

– Поверьте, Мадемуазель, русские знают толк в этом блюде.

– А вы, Мария, откуда?

– Меня научила подруга, она работала у русского.

– Хорошо, возможно, вам придется показать свое умение. Если понадобится, пригласите русскую кухарку, их сейчас в Париже много.

– Для кого, Мадемуазель, вы ждете в гости русских? Мы могли бы заказать обед у «Максима».

– Все будет ясно завтра, но думаю, будет нужен не один обед, а много.

На следующий день я с утра отправила Стравинскому записку с просьбой срочно встретиться.

Конечно, он вспомнил меня, но энтузиазма при встрече не проявил. А уж предложением был поражен.

– Игорь, я знаю, что вам нужны условия для работы. У меня под Парижем большая вилла, конечно, она не огромна, как другие, но места достаточно. Даже для семьи с детьми. Я приглашаю вас с Катрин и детьми пожить в «Белль Респиро». Столько, сколько понадобится.

– Но мне не по карману оплачивать целую виллу.

– Это приглашение, а не сдача внаем. Две комнаты детям, спальня для супруги и комната вам для работы, там неплохой рояль, поверьте, у меня найдутся. Если что и придется делать, то ради удовольствия гулять по моему парку с очаровательной бандой «Большой Медведицы».

– С кем?

– У меня собаки – Солнце и Луна, а у них пятеро щенков. Всю эту свору я зову Большой Медведицей. Играть с ними необязательно, но я думаю, детям будет интересно. И Катрин хорошо подышать чистым воздухом, в Париже слишком много дымных труб. А у меня тихо, чисто, свежо, и моя экономка уверяет, что умеет готовить какой-то борш.

– Борщ.

– Так вы согласны?

– Я спрошу у Катерины.

Мне хотелось выругаться. Я избавляю его от необходимости платить за жилье и питание, а он еще и советоваться будет!

– Переезжайте завтра. Я пришлю за вами машину к пяти.

Он не посмел возразить мне вслед. Но и спасибо не сказал. Скосив глаза в зеркало, где отражался совершенно растерянный Стравинский, я простила ему эту неблагодарность.

Стравинские переехали на следующий день, как я и распорядилась. Ни на минуту не сомневалась, что так и будет. И нечего советоваться с Катрин! Нужно быть полной дурой, чтобы отказаться от такой возможности вздохнуть спокойно. Я помнила свое состояние, в котором пребывала в Руайо у Бальсана. После стольких лет отчаянной битвы за скромное существование вдруг получить передышку…

И благодарности от них я тоже не ждала, давно научилась ничего не ожидать.

Дети у Стравинских действительно хорошие. Воспитанные, вежливые, чистенькие, но какие-то нерешительные. А Катрин живо напомнила мне сестру Жюлию, такую же слабую и готовую принять любой удар судьбы смиренно. Хотелось крикнуть: «Разве так можно?!», но я промолчала.

Игорь так смотрел на свою едва живую жену, что мне стало невыносимо больно. Это был взгляд любящего человека. Позже я поняла, что ошиблась, не любящего, а любившего в прошлом.

– Дети, слушайте меня внимательно, сейчас я буду рассказывать о правилах поведения в этом доме!

Я не умею говорить ласково, всегда получается командный тон. Видно, из-за этого Стравинские напряглись всей семьей. Наверное, в тот момент даже сам Игорь пожалел, что согласился привезти в «Белль Респиро» семью, хотя было заметно, что и вилла, и их комнаты, и обед, которым нас накормила Мария, им очень понравились.

– Это касается и взрослых. Вы здесь в гостях, но обязаны чувствовать себя как дома. Не забиваться по углам, не вздрагивать от каждого шороха, а жить, понимаете? Бегать в саду, кричать, играть с собаками, нельзя только мешать отцу работать и мне отдыхать. Но я дома бываю не так часто, а об остальном вам скажет мама. Катрин, вы можете заказывать привычную еду Марии, я наняла русскую кухарку. Это ваш дом. Насколько? Пока не надоест.

Они прожили на вилле два года, но проблем доставили немало, причем вовсе не дети, а взрослые. Стравинский почему-то решил, что он в меня влюблен, а Катрин вздумала ревновать!

Но оказалось, что в состоянии влюбленности Игорю очень хорошо пишется, потому я решила его не разубеждать. Он работал как одержимый, Дягилев не мог нарадоваться. А две женщины – Катрин и Мися – сходили с ума. С Катрин оказалось даже легче, при всей своей слабости и зависимости от мужа, эмоциональной и физической, она все же человек разумный.

– Мадемуазель, мой муж влюблен в вас…

– Это он вам сказал? Ему только кажется.

Черт побери, неужели я, кроме предоставления крова и денег для проведения концертов, должна еще и заниматься сердечными разборками между супругами?

– Игорь ничего не говорил, но надо быть слепой, чтобы этого не видеть.

– Я не слепа, но не вижу.

– Вы спите с ним?

– У меня совсем другой любовник.

– Вы так спокойно говорите об этом…

– Катрин, у вас есть муж и дети. А у меня только работа и любовники.

Не знаю, поверила ли она? Игорь действительно сошел с ума, он, видите ли, решил развестись с женой и сделать мне предложение! Сообщила об этом вездесущая Мися, но до того состоялся разговор с Дягилевым.

– Зачем он вам?

Дурацкая русская привычка задавать риторические вопросы! Какой ответ он ожидал от меня получить, что я собираюсь выйти за Игоря замуж, дождавшись смерти его Катрин? Неужели не понятно, что он мне НЕ нужен?

– Затем же, зачем и вам.

– То есть?

– Что тут неясного? Чтобы создавать шедевры.

– Но… какие шедевры он сможет создать для вас?

О, глупец! Мог хотя бы сделать вид, что ожидает посвящения мне пары произведений Стравинского в обмен на содержание всей семьи. Но Дяг слишком честен, чтобы юлить.

Моя бровь снова приподнялась, выражая почти изумление:

– Он создает свои шедевры не для меня, а для всех. Но речь шла не о его успехах, а о моих. Когда рядом гениальный человек, и мне творится легче.

Дяг наполовину перевел дыхание или мне показалось? Если и полегчало, то лишь слегка.

– Но как долго вы намерены держать его подле себя?

– Серж, я не понимаю вашей заботы. Вам нужно, чтобы Игорь вернулся в Ритц и писал там? Или вы боитесь, что я уведу его у жены? Если боитесь, то совершенно напрасно, я купила новый «Роллс-Ройс» и завтра уезжаю отдыхать. А если вы жаждете видеть Игоря в Ритце, тем более напрасно, там он не пишет, а слушает шум за дверью. И еще думает, где взять деньги, чтобы сводить детей пообедать. Пусть живут на моей вилле на всем готовом.

– Но вы же не можете содержать их вечно!

Наконец и у Дяга созрело понимание, что моя кубышка не бездонна. Или он испугался, что ради Стравинских я уменьшу чеки на нужды его балета?

– Вечно нет, но пока у меня есть такая возможность, пусть живут. И успокойте Катрин, я не претендую на ее мужа, двух гениев в одной семье многовато. Но обещаю его не оставить. По возможности…

Вот теперь у Дягилева, как говорят русские, отлегло.

– Как ваши дела в Доме моделей?

Мися, еще пару дней назад совестившая меня тем, что Стравинский выгуливает моих собак (кажется, я просила не его, а детей гулять со щенками?), теперь вдруг решила встать на защиту страдальца собственной грудью. Грудь у Миси хоть и мягкая, но мощная, если не придавит, то задушит наверняка.