Как сражалась революция

Партизанские отряды под самым носом белогвардейцев вышли из окружения и забрались в горы. Оттуда мы продолжали беспрерывно тревожить белых.

Еду в Советскую Россию

Положение наше было довольно тяжелым. В то время, конечно, у нас не было никакйх средств радиосвязи, не было и авиации. Нас окружали хорошо подготовленные, вооруженные войсковые группировки противника. Надо было связаться с командованием красных и доложить об обстановке, согласовав свои планы со штабом Южного фронта. Надо было получить также средства для дальнейшей борьбы в горах Крыма.

На военном совете было решено послать надежного человека в Советскую Россию как представителя Крымской повстанческой армии.

Мокроусов говорит мне:

— Ваня, тебе надо ехать. Лучше тебя никто не сделает.

Раз надо — никаких разговоров.

Сережа Муляренок написал на машинке мандат. В нем было написано, что тов. Папанин является уполномоченным Крымской повстанческой армии и командируется в Советскую Россию с особым заданием. Всем советским учреждениям надлежит оказывать всемерное содействие в выполнении возложенной на него задачи. Мандат подписали: командующий Крымской повстанческой армией Мокроусов и начальник штаба Погребной.

Затем Мокроусов написал в центр отчет. Сергей Муляренок его зашифровал. Ну, а хранить как?.. Достали аптекарскую резинку. Конверт с отчетом я положил выше колена и прижал к ноге резинкой. Вместе с конвертом Сережа передал мне капсулу со стрихнином.

— Держи на всякий случай,— сказал он,— чтобы белым не достаться живым. Если будешь ранен и не сможешь уйти — уничтожь доклад и проглоти стрихнин.

Решено было, что пробираться я буду через Новороссийск.

Всюду каратели

По заданию Мокроусова один из местных партизан взялся организовать мою переправу в Советскую Россию. Вдвоем двинулись через лес к морю.

Все побережье усиленно охранялось контрразведкой: белогвардейцы боялись, что большевики высадят десант.

Пришли в деревню Туак (ныне Рыбачье), расположенную недалеко от Судака. Здесь узнали, что деревня окружена несколькими эскадронами и контрразведчиками. Подпольный комитет арестован.

Мой проводник забеспокоился:

—    Нужно уходить. Мы окружены со всех сторон, сейчас будет облава.

С величайшими предосторожностями пробрались в деревню Ускут (ныне Приветное). Отсюда только два дня тому назад ушел карательный отряд. На глазах матерей были убиты их сыновья, не желавшие идти в армию Врангеля. Настроение было подавленное. И все же нас крестьяне встретили радушно, накормили, напоили.

Оказывается, высадка нашего десанта не прошла незамеченной. Затопленный нами «Гаджибей» был выброшен волнами на берег, и по нему белогвардейцы узнали о нас. Они считали, что высажен большой десант, готовятся новые, поэтому усиленно охраняли берега, всюду стояли посты контрразведки, патрулировала кавалерия. И здесь на берегу моря, у самой деревни, стояла охрана. Для безопасности меня решили спрятать в курятнике.

Тревожная это была ночь. Куры чуть не оказались предателями, так как кудахтали всю ночь. Живя в лесу, мы порядком набрались вшей, а тут еще куры мне их добавили. Да и в той рваной и грязной шинели, которую крестьяне дали на подстилку, их кишело несчетное число. Словом, было не до сна. Здесь в сарае родился у нас со спутником новый план...

Путешествие с контрабандистами

Как известно, белогвардейцы забирали у крестьян все, начиная с лошадей, коров и кончая курицами. Поэтому население готово было за бесценок продавать свои продукты, чтобы только они не достались врангелевцам. Этим пользовались контрабандисты. Несмотря на строгую охрану берегов, они беспрепятственно покупали и вывозили муку: белогвардейцы получали за это хорошие взятки. Мы решили, что единственный возможный ныне путь в Советскую Россию — это путь через Трапезунд с помощью контрабандистов.

Мой проводник договорился, что за тысячу николаевских рублей контрабандисты перебросят меня в Трапезунд. Меня посадили в мешок, засыпали мукой и отнесли на лайбу. Так я бесследно исчез из Крыма, даже жители деревни не знали, куда же я делся.

На рассвете, в открытом море, слышу, капитан говорит:

— Давай сюда большевика, хочу на него посмотреть.

Мешок развязали. Я вылез, весь перепачканный мукой, да еще и ростом не вышел. Капитан был разочарован.

— Говорили мне, что ты большой большевик, а оказался маленький,— сказал он и засмеялся.— Давай деньги, со мной договаривались, что ты должен заплатить тысячу рублей николаевских.

У меня было с собой около трех тысяч рублей. Я отсчитал тысячу и отдал капитану. Он заметил, что у меня остались еще деньги.

Отошел я в сторону и сел на мешок. Слышу, капитан сговаривается с командой, как бы ночью меня выбросить за борт и забрать остальные деньги. На мое счастье, я понимал татарский язык, но и виду не подал, что понял весь их разговор. Ощупав спрятанные у меня два револьвера, я решил, что без боя не сдамся.

Несмотря на сильную усталость, всю ночь провел без сна, наготове. Мучительно прошел и следующий день. Не смыкая глаз, следил за каждым движением окружавших меня бандитов.

На вторые сутки на лайбе отказал мотор.

Моторист у них был молодой, неопытный. Возился он, возился, а мотор стоит. «Нет худа без добра»,— подумал я и решил использовать этот случай.

Подошел к капитану и говорю:

—    Капитан, давайте я исправлю мотор.

—    А ты разве механик? — удивился он.

—    Механик.

—    Тогда давай иди, исправляй.

Вижу, починка пустяковая, но делаю вид, что работа большая и трудная. Вожусь и вожусь у мотора... А моторист и не догадывается, в чем дело. Прошло часа два с половиной, мотор зашумел.

—    Чок якши, кардаш [Очень хорошо, брат.],— обрадовался капитан.— Хочешь быть контрабандистом? — спрашивает.

—    Приедем в Трапезунд, посмотрю вашу жизнь, и тогда договоримся.— отвечаю уклончиво.

И опять на палубе сижу, наблюдаю.

Прошло еще два дня. Вдали стали вырисовываться берега. Какая местность, не разобрать, но на Трапезунд не похоже. Из разговоров контрабандистов понял, что идем в Синоп, здесь мука дороже. Вот, думаю, история. До советских берегов добраться можно только через Трапезунд... Что делать?..

В районе Синопа лайба стала на якорь. Я сошел на берег. Вижу — контрабандисты за мной следят. Быстро заработала мысль: каким образом скорее добраться до Трапезунда? Увидел рыбака-турка. Подошел к нему, разговорились. Он, оказывается, раньше часто возил песок в Севастополь. Стал у него выспрашивать, как попасть в Трапезунд.

—    Иди,— говорит,— по берегу и придешь...

На лайбу я все же вернулся, боялся подвоха. Но вечером, когда контрабандисты стали доверчивее, вышел «погулять», и больше они меня не видели.

Пешком в Трапезунд

Шел ходко, все вдоль берега на восток. Ночью поспал немного в скалах. Дождь промочил меня до нитки. На рассвете я поспешил уйти подальше и от этого места.

Через несколько дней попал в Кирасунду. На турецком побережье было много английских и французских шпионов, стояли английские отряды — можно было попасть в их руки. Решил, что безопаснее всего прикинуться нищим. Порвал еще больше шинель, а одежда на мне и так была грязная, оборванная. Я оброс бородой, вид у меня был измученный, жалкий. Денег не тратил, боялся, что без них не проберусь через море, да и чтобы не возбуждать подозрения, так как они были новенькие.

На турецком побережье растет много дикого инжира — ешь сколько хочешь. Им и питался. Прохожие, жалея, подавали иногда кусок хлеба. Шел недели две. Сначала дни считал, а потом и со счета сбился.

Наконец пришел в Трапезунд и сразу же отправился к советскому консулу. Мне купили костюм, феску, переодели турком, побрили, помыли, и стал я неузнаваем. В первую же ночь уходил в Новороссийск большой транспортный буксир. С ним меня и отправили.

Встреча с Фрунзе

Из Новороссийска в тот же день выехал в Харьков. Добрался до Харькова и отправился в Закордонный отдел ЦК КП (б) Украины. Здесь быстро расшифровали отчет Мокроусова.