Как сражалась революция

Катер нам нашли на Кубани. Но и тут ухмылялись:

—    Вы на этой скорлупе собираетесь пробраться в Крым?

Мы отшучивались:

—    Где уж нам. Рыбу пугать разве...

Через три дня выехали в Краснодар.

Здесь в Реввоенсовете 9-й Кубанской армии получили катер «Гаджибей», погрузили его на железнодорожные платформы и выехали в Новороссийск.

В Новороссийском порту получили второй катер — «Витязь». Мокроусов предложил изменить внешний вид его, чтобы обмануть белых. Сделали из тонкого железа вторую трубу — фальшивую. Корпус и трубы покрасили в серый цвет. На дальнем расстоянии «Витязь» теперь казался миноносцем.

Подготовка проходила в большой тайне. Местные организации считали, что наши катера принадлежат береговой охране.

Много пришлось повозиться с моторами, чтобы не подвели при переходах.

Горючее (бензин) имели только для одного катера. Для второго потребовался уголь, но его было мало, и мы повсюду собирали макуху. Нагрузили катер макухой до самой трубы.

В Крым решили идти ближайшим путем: от Анапы. Для этого на двух катерах направились из Новороссийска в Анапу.

В Анапе

Когда подошли к городу, местные работники решили, что высаживается белогвардейский десант. В исполкоме мы никого не застали.

—    Где председатель? — спросили у сторожа.

Он ответил:

—    В город пришли белые, и все скрылись.

Узнав, что катера наши, а мы — свои, собрались члены исполкома. Переговоры с ними вел Мокроусов.

Мы с Колей Ефимовым разобрали и собрали мотор на «Гаджибее». Теперь уже были за него спокойны.

Все было готово.

Стоял прекрасный августовский день. Рыбаки наловили много кефали и стали угощать нас:

—    Морячки, возьмите рыбки, покушайте.

Мы хотели заплатить, но рыбаки ни за что не хотели брать деньги.

Митя Соколов, большой весельчак, замечательный и преданный товарищ, собрал всю рыбу в мешок и, взвалив его на плечи, направился в местную пекарню. Немного погодя он, сияющий, возвратился с противнем в руках, еще издали крича:

—    Ну, братки, навались на кефаль!

Аппетит у нас был зверский, и мы на прощание вволю покушали жареной рыбы.

Штурман Жора

В Новороссийске мы пригласили штурманом бывшего мичмана царского флота, носившего кличку «Жорж». Он слыл за человека, прекрасно знающего Крымское побережье, а нам нужно было найти удобное место для десанта. Но этот Жорж оказался горьким пьяницей. Он был настолько неравнодушен к спиртному, что, когда следовало залить компас чистым спиртом, мы приставляли к нему наблюдателя, чтобы спирт вместо компаса не попал в рот Жоржа. Именно этот Жорж и подвел нас.

Мы шли на двух катерах. Мокроусов командовал «Витязем», а мне поручили «Гаджибей». Наступила ночь, стало совсем темно. «Витязь» шел первым, я — сзади. Скоро должны быть берега Крыма, но в темноте ничего не было видно.

Вдруг «Витязь» резко замедлил ход. Оказывается, Мокроусов узнал феодосийскую бухту. Я быстро подошел к «Витязю».

—    Ваня,— говорит Мокроусов,— давай за мной отсюда полным ходом. Мы влипли, тикать надо — попали в бухту к противнику. Приготовьтесь на всякий случай к бою...

Вот что наделал хваленый штурман Жора.

Саша-перископ спасает нас

Пришлось уходить снова к кавказским берегам. Уходить надо было быстро, чтобы до рассвета покинуть зону неприятеля, но когда мы подошли к Керченскому проливу, вышла из строя машина на «Витязе». Пришлось взять его на буксир, и мы поплелись дальше черепашьим шагом.

На фарватере пролива в погоню за нами из Керчи вышел военный транспорт. Мокроусов подал команду:

—    Приготовить бомбы и пулеметы к бою!

Из-за «Витязя» мы, естественно, не могли идти полным ходом. Тут бы и был нам конец, но, к нашему счастью, нам повезло. На палубе «Гаджибея» стоял Саша Григорьев, неимоверно высокий человек, и белогвардейцы издали приняли «Гаджибей» за подводную лодку, а Григорьева за перископ. Второй же катер с фальшивой трубой они приняли за миноносец. Испугавшись миноносца и подводной лодки, транспорт прекратил преследование.

Мы повернули и столь же размеренно, как и прежде, пошли к кубанским берегам.

Начинаем все сначала

В Анапе вновь закипела работа — началась новая подготовка десанта. Прежде всего оставили вышедший из строя «Витязь» и все свои усилия сосредоточили на «Гаджибее». Работали по 16 часов без сна и отдыха.

Опять с Колей Ефимовым перебрали мотор и подготовили его к переходу.

Ночью загрузили «Гаджибей» пулеметами, бомбами, патронами, запаслись горючим и на рассвете вышли в море. Уходили так конспиративно, что в спящей Анапе никто не видел, в каком направлении мы скрылись.

В море

В первые часы погода была замечательная, мотор работал исключительно хорошо.

К вечеру пошли большие волны.

Мокроусов весь день стоял за рулем, а мы с Колей Ефимовым по очереди следили за мотором. Волны то и дело заливали катер, и все мы еле успевали вычерпывать из него воду.

От сильного напряжения Мокроусов устал и попросил:

—    Ваня, подмени меня.

Я стал за руль и вел катер, следя за компасом. Тот компас совсем не был похож на современный, которым оборудованы корабли нашего времени. Он помещался в деревянном ящике, и в нем горела свеча, чтобы освещать его.

Вдруг послышались сильные перебои мотора. Оказывается, Коля Ефимов от усталости задремал. Насос и охлаждение испортились, мотор перегрелся.

Я бросил руль и остановил катер.

Наступили тревожные минуты; все затаили дыхание. Надо было разобрать грубку охлаждения, чтобы пустить мотор. Дали ему остыть. Потом вместе с Колей разобрали и собрали мотор и начали его запускать. Но он не идет, да и только. А ведь я тогда физически был очень здоров. Один из наших братков— Гриша Кулиш, обращаясь ко мне, говорит:

—    Ванечка, дорогой, может быть, тебе кружечку винца дать, чтобы он пошел?

Народ был замечательный, умел бодро шутить и в трудные минуты.

Мотор исправили и пошли дальше.

Коля Ефимов почувствовал себя сконфуженным, а я мотора уже не доверял никому.

Мокроусов сидел у компаса и руля.

Шли далеко от берегов. По расчету убедились, что нам нужно идти еще часа три-четыре, чтобы попасть на побережье в район Судака.

Высадка

Прошло часа три. Из темноты показались контуры берега, черные горы. Мы круто повернули, градусов на 45, и пошли по направлению к берегу. Что ожидало нас там — мы не знали. У нас все было готово к бою: пулеметы, винтовки.

Мокроусов скомандовал:

—    Тихий ход!

Я дал тихий. Подошли вплотную к берегу... Прислушались... Никого нет... Выскочили из катера. Двое товарищей выбрали место, куда сложить снаряжение и боеприпасы. Это было одно из ущелий около деревни Капсихор (ныне Морское). Чтобы скрыть следы десанта, «Гаджибей» пришлось затопить. Хорошие пловцы Сергей Муляренок и Николай Ефимов отвели катер подальше от берега и там пробили днище. Сами вплавь возвратились к нам.

Все чувствовали сильную усталость, отнимались руки и ноги. Никому не хотелось есть, все мечтали хотя бы часок поспать. Выставили часового, пристроили пулемет, подготовили бомбы, возле себя положили винтовки и прилегли кучей, как барашки.

Когда местные крестьяне узнали, что мы красные, они принесли нам поесть — молока, сметаны, хлеба и винограда, рассказали, где находятся белогвардейцы. Ночью нам дали подводы и проводили в лес к партизанам...

Крымская повстанческая

Собранная Мокроусовым повстанческая революционная армия наносила Врангелю серьезные удары. Белогвардейское командование вынуждено было отозвать с фронта целую дивизию для борьбы с нами. Был придуман план, каким образом уничтожить партизан. Воинские части из Феодосии, Судака, Ялты, Алушты, Симферополя стали окружать лес. Нам грозила верная гибель, если бы не выручили нас наши смелые товарищи.

Партизан-разведчик Поцелуев с группой товарищей (все были одеты в форму белогвардейских войск с погонами) выследили и поймали полковника генерального штаба Боржковского. Как выяснилось из найденных у полковника документов, он являлся начальником штаба временного фронта по борьбе с партизанами. Проверка остальных документов дала не менее важные сведения о готовящейся по уничтожению партизанской армии операции.