Моя жизнь 1964-1994 (СИ)

Кстати сказать, в 1972 году, в школе еще были в ходу перьевые ручки. Нет, ни те, которые вы наверно знаете, — которые чернилами заправляются, хотя, многие уже и их не помнят, а еще более древние. Это были такие деревянные палочки с металлическим наконечником и в этот наконечник вставлялись металлические перышки. Сейчас, такие перышки еще продаются в наборах для письма тушью и гуашью. У всех на партах стояли чернильницы, и надо было это перышко макать туда через каждое слово. Чуть меньше наберешь, — перышко не пишет, чуть больше, — кляксу на пол страницы можно поставить, — резкое движение сделаешь рукой и готово! Но, насколько помню, нас, этими перышками учили писать только в подготовительном классе, а когда мы пошли в первый класс, то все уже перешли на обычные чернильные ручки с резиновой пипеткой-наполнителем. Нажимаешь на резиновую пипетку под отвинчивающимся колпачком, опускаешь в чернильницу, отпускаешь пипетку, и ручка наполняется.

Для чистки перышек от насохших на них чернил существовали так называемые перочистки. Их обычно делали сами — сшивали вместе несколько кружочков драпа, закрепляя сверху и снизу пуговицами. Между лоскутками ткани вставляли перо, зажимали пальцами через ткань, и, вынимая перо обратно, таким образом, протирали его. Продавались и готовые перочистки: в виде книжечек из разноцветных кусочков ткани. Они имели такой красивый вид, что их жалко было марать испачканными перьями. Писали в тетрадях «в клеточку» (как сейчас), в косую линейку (для первоклассников, которые учились писать буквы; таких тетрадей больше нет), в линейку с частичной разметкой косыми линиями (для дальнейшего чистописания, когда буквы уже освоены. Горизонтальные узкие линейки помогали сохранять высоту букв, а редкие косые линейки помогали соблюдать нужный угол наклона букв. Таких тетрадей тоже больше нет.

А теперь представьте себе шести — семилетних балбесов, которые не могут, спокойно и пяти минут за партой посидеть и вы поймете, какие мы «красивые» выходили с занятий. В чернилах с головы до ног. Бывало кто-то по неосторожности еще и чернильницу перевернет на парту, а заодно и себе на штаны! А через пару дней, не успев, как следует отмыться и отстираться, так как чернила вообще плохо отмывались и вообще не отстирывались, мы опять шли на занятия и все повторялось.

5

Как только стаял весь снег и немного подсохла земля, нашим любимым занятием, вновь стали прогулки вдоль реки Славянки и поджигание сухой прошлогодней травы по берегам. Очень мы это занятие с мальчишками любили. Вообще любили все, что было связанно с огнем. Разводили костры везде, где было возможно, и бросали в них найденные на помойках старые лампочки, алюминиевые баллончики от дихлофоса или от лака для волос и все такое прочее. Возле поликлиники в мусорных баках, заглянув туда после занятий в школе, мы находили бывало целые упаковки ампул с просроченными лекарствами. Наберем этого добра, накидаем все это в огонь, спрячемся невдалеке и ждем, когда это все взрываться начнет.

Любили мы и на велосипедах покататься. Правда, у меня в том году еще был вообще допотопный велосипедик, так что я тогда чаще у друзей брал покататься.

Ближе к лету мы стали ходить купаться на речушку Кузьминка, которая также протекала по нашему поселку и впадала в речку Славянка. Было у нас на Кузьминке свое место для плаванья — "лягушатник" на отмели, где мы постоянно барахтались в глине и иле. Чтобы туда дойти, надо было перейти по "мосту", — деревянному брусу перекинутому через речку Славянка в конце улицы Гоголя, которая как раз проходила мимо моего дома, и пройти через картофельные огороды, раскинувшиеся по всему противоположному берегу реки. К концу весны поспевала земляника, и мы дружно шли собирать ее в конец улицы Полевой, на обрывистый берег все той же реки Славянки.

Когда становилось совсем тепло, мы частенько собирались во дворе у нашей подруги Лены Воробьевой, приезжавшей на лето к бабушке, и жившей в доме № 20, по Лесному проспекту, то есть через несколько домов от моего. У них во дворе был сарайчик со всяким хламом, вот там мы и играли частенько в магазин, дочки-матери или еще во что-то.

Все мои друзья детства жили рядом, на улицах Полевой, Ново-Садовой и Лесном проспекте. Пересекала эти улицы, улица Гоголя, где стоял наш дом. Вот на этих трех перекрестках в основном и проходило все мое детство. Иногда собирались мы еще у одной нашей подруги, а в дальнейшем и одноклассницы Ларисы Давыдовой на улице Ново-Садовой, дом 21 и у некоторых других друзей. Наши дома хоть и стояли на разных улицах, но были расположены не далеко друг от друга и разделялись лишь садами. Так, к примеру, были кое где сквозные проходы с Лесного проспекта, через сады и огороды, выходили на улицу Ново-Садовую. А через участки домов расположенных на улице Ново-Садовой, мы спокойно проходили на улицу Полевую.

Частенько мы собирались с друзьями поиграть во дворе моего дома, во дворах Лены Воробьевой, Ларисы Давыдовой, возле домов Димы Шустого и большого дома семьи Астаповых. Там жили три брата Саша, самый старший, Миша, чуть постарше нас, и Сергей, немного помладше нас, а так же их сестра Света.

В подвале нашего дома, у меня был сделан тайный "штаб", где я играл летом в основном один, но иногда и кого-нибудь из друзей приглашал посмотреть по секрету, как у меня там все сделано. Мы спускались в подвал через люк в полу небольшого коридорчика в доме, пролезали между ящиками с картошкой, свеклой, морковкой, между вилками капусты, подвешенными к потолку, между полками с банками всяких заготовок на зиму и наконец, оказывались в самом конце подвала, где-то под нашей верандой. Здесь в стене, было маленькое окошечко для вентиляции, выходящее в сад и в моем уголке было довольно светло. Сюда я, втихаря, когда никого дома не было, перетащил из других кладовок старые матрасы, какие-то одеяла, старую тумбочку, несколько картонных коробок со старыми книгами, журналами и газетами, а также конечно бабушкины коробки со стеклянными ретортами, колбами, какими-то трубками и пузырьками. Напомню, что она у меня работала химиком, и этого добра в нескольких наших кладовках было полно. Что-то она наверно по своей работе и на дом брала делать, какие-то эксперименты наверно проводила.

Кстати вспомнил, почему все бабушкины химические колбочки и пузырьки оказались в подвале. До определенного времени они у бабушки в комнате хранились. Однажды, к нам в Славянку приехала тетя Шура, — бабушкина сестра, и так получилось, что она случайно глотнула из какой-то бабушкиной бутылки. Бабушка, честно говоря, не очень любила прибираться и ее химикаты в банках и бутылках стояли везде в ее комнате. В той бутылке оказалась концентрированная щелочь, и тетя Шура попала в больницу с сильными ожогами рта и пищевода. После этого случая, бабушка видно поняла, что так же однажды и я могу что-нибудь попробовать из ее бутылочек, и собрав все свое химическое имущество убрала все это в подвал, подальше от меня.

Как же! Размечталась! Мне это было еще удобней, все оказалось в нужном мне месте. Правда все кислоты и щелочи она вылила.

6

На лето школа ушла на каникулы и наши подготовительные занятия вроде тоже закончились. Мы вновь были свободны и предоставлены самим себе. Мы, как обычно ползали с друзьями по любимым свалкам и помойкам, ходили гулять и собирать грибы, по подлеску вдоль железной дороги до станции Металлострой, ловили рыбу в небольших окрестных прудах.

Еще мы ходили со взрослыми на небольшое водохранилище, которое находилось возле кладбища. Как раз с этого года там начали строительство плотины на реке Кузьминке и это водохранилище осушили, засыпали и построили на его месте насосную станцию, (сейчас и ее уже нет).

Это небольшое озерцо было очень глубокое. Взрослые говорили, что образовалось оно из подземных ключей, и вода в озере была очень холодная, поэтому там периодически кто-то тонул, — ноги сводило. Кстати, когда это озерцо осушали, на дне его нашли три гроба с останками солдат, погибших в войну. Значит, в годы войны ещё этого озера не было, раз их похоронили на том месте. Впрочем, возможно эти гробы вымыло из могилы, — ведь граница кладбища находилась буквально в десятке метров от озерца. Двоих солдат опознали по гильзам, в которых находилась какая-то информация о них, а один так и остался неизвестным солдатом. Всех их потом перезахоронили на кладбище, в братской могиле. Потом взрослые все ужасались: "Как мы там купались, когда на дне гробы с трупами лежали!"