Моя жизнь 1964-1994 (СИ)

И вот началась бойня. С двенадцатого по восемнадцатое число. Самый тяжелый был четвертый день, когда немцы со Мги дивизию и танки перебросили. Правее нас переправился КП командира дивизии Борщева. Танки подошли, и дивизион Чернышева отбил их. Я не помню, но много танков набил. Наши, и командир полка, и все вооружились гранатами и залегли, мне приказали держать связь с тем берегом, чтобы артиллерию запросить. Но сдержали. Но вот командир батальона Кукареко, что держал дорогу на Мгу, конечно погиб, и его заместитель по политчасти Сальников тоже. Погибли и два наших радиста полковых, два Михаила, Маслов и Потапов. Точнее, их оглушило, и как очевидцы рассказывают, их немцы захватили и увели. Но так или иначе, они пропали. А вот Липа Кузякова погибла, она была связистка второго батальона, она держала связь с ротами. Они там оборонялись сильно, и когда немцы уже были готовы их захватить, они встали в круг, порядка пятнадцати человек, и подорвали себя гранатой. Это рассказал очевидец выживший, узбек из Средней Азии, он потом приезжал после войны и рассказывал об этом. Числится она пропавшей без вести, но она погибла. Не осталось ничего.

Мы продержались до восемнадцатого. Утром нас сменили, осталось нас немного. Вывели нас в деревню Большое и Малое Манушкино, на исходные, там землянки были в лесу. Сменили обмундирование, в бане помыли. Стали пополнение получать, не только солдат, но и офицеров. Ротных не осталось, батальонных не осталось командиров. Нас, связистов, тоже мало осталось. Стало прибывать пополнение, молодые ребята из Сибири. Я даже не успела их себе переписать в свой список — я комсоргом роты была, как мы перешли в Овцино — это на правом берегу Невы, напротив Ижоры. Там тоже небольшие учения и в феврале 1943 года мы пошли на первую Красноборскую операцию — станция Поповка. Там мы участвовали в освобождении деревень Степановка, Торфяное, Мишкино. Был такой случай с взятием деревни Мишкино. Там была какая-то морская бригада, и эти моряки захватили эту деревню. А немцы оставили там много шнапса, моряки выпили, и немцы снова захватили у них эту деревню. Командир дивизии дает приказ нашему полку, что эту деревню надо отбить. Командир полка позвал роту автоматчиков, а там сандружинницей была Фридман Мария, потом ее фамилия стала Медалье. Она была парторгом этой роты, такая боевая дивчина. За спасение раненого она получила орден Красной Звезды еще в 1941 году. Пополнение в роте автоматчиков все было молодые ребята из Сибири, командир — молодой лейтенант, не помню, как зовут.

Они расположились на исходных, а днем нельзя было взять эту деревню, и они договорились на вечер. Договорились, что днем они будут там наблюдать, а вечером будет небольшая артподготовка, и они эту деревню возьмут. А связь вдруг пропадает. Еще днем оборвалась. У нас связистов никого как раз не оказалось на КП. КП у нас был совместный с нашим артполком и располагался в немецкой землянке в насыпи железной дороги. Я сижу у телефона, все, связи нет. Командир говорит: «а где твои линейщики?» Я говорю, откуда я знаю, где они. Взяла катушку, поискали, нет никого в сопровождающие. Я взяла катушку, и побежала по этому полю около железной дороги по кустарникам. Это сейчас оно заросло. И вдруг смотрю — вроде как волки, две собаки. Смотрю — волокуша, раненый лежит, и они вокруг раненого вертятся, вертятся. Я волокушу подтащила им. Собака легла рядом с раненым, а у нее на боку санитарная сумка — раненый себе ногу перевязал, я им помогла его на волокушу погрузить, они впряглись, и потащили его. Вот так я в первый раз увидела собак-санитаров. Это меня поразило очень. С тех пор я собак очень уважаю. Бегу я дальше, бегу, и вдруг провалилась. А это яма, и там этот лейтенант сидит. Я его спрашиваю — чего вы связь не держите?? Связь-то у них была. Они говорят: «а мы не включаем ее». Я не буду говорить, что я им сказала. Ну все им наладила, связь дала, катушка у меня старая в запасе осталась. Командир полка говорит: "ну, подключила, а теперь возвращайся". Я вернулась я на КП, доложила, что задание выполнено. Он говорит: "ну, молодец". Через какое-то время наши дали артподготовку, и рота автоматчиков отбила это Мишкино. Сколько дней мы были в этой операции, я не помню, нас опять отвели в Петрославянку. Нас немного вернулось.

Когда мы шли туда на исходную позицию, мы встретили дивизию. Шли вместе шли с артиллеристами из этой дивизии, которая участвовала в битве под Сталинградом. И когда мы шли вместе с артиллеристами, с этими ребятами, они говорят: "мы такого трудного фронта, как у вас, не встречали. Здесь у вас не окопаться, болота кругом". Выходило нас немного из этого боя. В марте месяце после этой операции был так называемый Красноборский котел, который описан у Борщева. Тоже очень сильные бои были. Мы пришли числа двадцатого, и двадцать пятого был сильный бой, немцы наступали, хотели нас отрезать от наших, но мы выдержали. Танк на нас наступал, но мы выстояли. И двадцать пятого числа в десять часов пять минут нас всех ранило — в КП попали две мины. Командира полка, адъютанта, меня, радистов дивизионных — в общем, тринадцать человек нас было. Меня перевязал радист Новосельцев Павел, из дивизионных. Командир радиовзвода Коля Тимофеев, только что из Ульяновского училища связи, был сильно ранен. Но помощи-то нет. Он был сильно ранен, в бедро, выше колена. Мы как-то его перевязали, но в примерно часов восемь вечера он скончался. А мы все лежали раненые. И вот только в одиннадцать часов слышим голос — а у нас в 1942 году была сандружинница такая Ольга Андреевна Мурашова, очень боевая дивчина, за прорыв блокады награжденная орденом Красной Звезды. Слышим, как она кричит: "кто здесь жив?" Вытащила нас всех оттуда, откуда-то бойцов взяла, кого нужно, еще перевязала. У нее повозка была, и она вытащила нас к Московскому шоссе. А там нас подобрала машина, в санроту, потом в медсанбат и в госпиталь на Суворовском проспекте. Я там лежала и была демобилизована в августе. Больше я на фронт не попала. Все.

Больше всего мне конечно запомнился этот Ивановский пятачок. Семь дней таких страшных боев, я даже не помню, чем мы кормились там. Только вот в памяти осталось, как Жуков, адъютант, дает мне американскую тушенку и кусок хлеба, и говорит: поешь. Воду пили из Тосно. Еще мне запомнилось — в первый день, как мы забрались на плацдарм, здесь подбитые танки были, и надо было через них перелезать. И опять я с коммутатором и с аппаратурой, а мне же шестнадцать лет тогда было, вес у меня дай Бог какой был, сорок один килограмм — тоже через танки меня перетаскивали. И сразу вниз. Когда мы ворвались в этот подвал, где наш КП потом был, там так было: одно отделение подвала — наш КП, а второе — для раненых. Мне нужно было связь держать, а тут меня попросили воды для раненых принести. Пошла я к речке Тосне, а все обстреливается! Я подползла к реке, стала черпать, а тут то ли наша голова, нашего солдата, то ли немецкого, и мозги. Вот такое впечатление от Ивановской операции. Когда я уже в госпитале лежала — как гром, мне казалось, что это Ивановский пятачок.

Прорыв блокады конечно сильно запомнился тоже. Большой был энтузиазм, очень. В Красноборской операции у нас уже опыт был, а эти две запомнились конечно на всю жизнь. А когда танки шли со стороны Мги, и били по нас прямой наводкой, конечно это было страшно и запомнилось. Еще с прорыва блокады мне запомнилось: пошла я помыться снегом, из нашего КП, в одной гимнастерке. Вдруг с восьмой ГРЭС — снайпер! Хорошо, что я уже до этого была в бою. А если бы в первый раз, то я бы разинула рот. А так я сразу легла, и второй выстрел прошел мимо. Он мне путь обратно перекрыл, и я поползла в обход, через берег Невы, метров двести. Меня уже искать начали, а я в одной гимнастерке! Не судьба, а вот позже меня сильно ранило. Еще хочу сказать о связистах — очень сложно было. Подползли мы, дали связь, пехота поднялась, пошла, заняла, залегла. А командир дивизии требует связь с командиром батальона или командиром роты! Связист должен бежать. Поэтому связистов из боев выходило очень мало. У меня ответственная работа была все-таки — КП командира полка. Почему меня туда взяли? Потому что я быстро работала. Даже во время прорыва блокады — он на карте еще смотрит, говорит, мне нужно с этим и с этим переговорить, а у меня уже все готово. Мы не участвовали в бою вот так, непосредственно, хотя один раз двадцать пятого, мы все участвовали в обороне. Мне дали автомат, немецкий — нашего у меня не было, и я стреляла из него, не убила никого, конечно, но все равно. Мы выполняли свою работу." (материал найден в интернете. А.Б.)