Человек, который бросил Битлз

Кошмидер особенно приставал к Дерри. Дерри был первоклассным певцом. Публика любила его за то, что он никогда не сачковал, а всегда выкладывался до предела, не жалея себя. Грешно было жаловаться на него. А Бруно дошел до того, что требовал его возвращения на сцену, когда Дерри, спев свою партию, шел к бару выпить пива. «Вы должны быть на сцене вместе с остальными, герр Дерри!» — говорил Бруно. «О да, я знаю. Я вернусь через минуту, только выпью пива с друзьями. Не волнуйтесь.» «Я не волнуюсь. Но в вашем контракте, герр Дерри, ясно указаны все паузы. Вернитесь на сцену.» Иногда Дерри возвращался, иногда — нет. В последнем случае Бруно злился, смешно подпрыгивая, ходил туда-сюда, а герр Штайнер нервно потирал руки и бегал за ним следом. Уморительная сцена!

Как вы уже поняли, Бруно был из тех людей, кого надо либо принимать такими, какие они есть, либо отойти в сторонку и, сплюнув, оставить в покое. Иногда он бывал замечательным человеком, иногда — сволочью. Как и все мы.

Ливерпульские группы не желали быть автоматами. Не из того теста они были сделаны. В крови у них не было подобострастия. Пришло время, и Сеньоры решили: хватит. Обе стороны поняли, что лучше будет расстаться. Ребята ушли из «Кайзеркеллера». Они хотели устроиться где-нибудь в другом клубе, но контракт запрещал им это. Какое-то время они жили на подачки друзей и знакомых дамочек с улицы. Они пытались выяснить возможность работы в клубах Дании и Швеции, но тогда ничего из этого не вышло. Наконец, потеряв всякую надежду, они плюнули и вернулись домой — без гроша в кармане, разочарованные, но умудренные большим жизненным опытом.

Теперь Кошмидеру нужна была новая группа для выступления в паре с БИТЛЗ.

Глава семнадцатая

Маленький Покс-Доктор Гамбурга

В то время ведущей Ливерпульской группой были Рори Шторм и Харрикейны (Ураганы). Ударником у них был Ринго Старр — да, тот самый — весь в кольцах и с печальными глазами мексиканского бандита.

Ураганы страшно хотели поработать в Гамбурге: до них, конечно, уже дошли рассказы про тамошнюю лихую жизнь и хорошие «бабки». Как и все, они жаждали новых впечатлений, нового возбуждения.

В отличие от многих других групп, Ураганы привыкли к хорошей жизни. Жалкие каморки и третьеразрядные отели были не для них. В курортных городах, где они были особенно популярны, они жили в прекрасных условиях: в домиках, стилизованных под швейцарские шале. Недостатков в девочках, как вы понимаете, тоже не было. Когда Рори со своими Ураганами приехал в Гамбург, и Бруно Кошмидер показал им раздевалки за сценой, где им предстояло жить, я думал, что Рори тут же скомандует ребятам «Кругом!» и они уедут домой.

«С-с-слушай, Алан, т-т-ты ничего не говорил про т-т-такие условия.» «Ах, оставь, Рори. Ты знал, что здесь тебя не ожидает „Ритц“», — сказал я. Рори окинул взглядом эти грязные апартаменты, потом перевел взгляд на меня. На лице у него было такое трогательное, расстроенное выражение, что я чуть не прыснул. «Н-н-но это у-у-ужасно.» «Мы не свиньи, — вставил Ринго. — Что все это значит, Алан?» Ринго всегда был щепетилен, когда дело касалось его личных удобств. «Это ненадолго. Потом подыщем что-нибудь получше. Ну, согласны?» — умолял я. «Ладно», — сказали они, с отвращением глядя на свое новое жилище. До них здесь жили Сеньоры, они не слишком заботились о поддержании чистоты. То же самое можно сказать обо всех других гамбургских группах. «Черт подери, вы посмотрели бы, в каких условиях живут Битлы, и то не жалуются», — сказал я. «Ну, то Битлы. А мы привыкли к комфорту.» «Подумаешь, Битлы!» — сказал Ринго.

Жилище БИТЛЗ напоминало свинарник. Они совсем не следили за чистотой. На полу всегда валялись окурки, бумажки, предметы одежды, пустые пивные бутылки, объедки на бумажных тарелках. Где ты, добропорядочный английский «хоум»? Когда живешь на выпивке и на таблетках, ненормальное превращается в норму.

Не знаю, как сейчас, а в Гамбурге тех лет были широко распространены венерические болезни. Мало кто из ливерпульских ребят избежал знакомства с покс-докторами. [7] Гамбург — большой международный порт, и власти позаботились о том, чтобы таких докторов было достаточно. Хуже всего было то, что возвращаясь в Англию, ребята привозили с собой эти болезни. Не хочу сказать, что они делали это намеренно. Просто так случалось. Как раз в те годы кривая роста венерических болезней в Англии резко пошла вверх, и я утверждаю, что эти болезни постоянно экспортировались из Гамбурга.

Ребята из групп не слишком заботились о личной гигиене. Они даже не знали о симптомах заболеваний. В те годы пропаганда медицинских знаний не была еще поставлена так, как сейчас. Поскольку я был старше всех, многие ребята приходили со своими проблемами ко мне. А одной из этих проблем были венерические болезни. Я стал Маленьким Покс-Доктором Гамбурга. Конечно, я мог бы обойтись и без этого титула, но что делать. Я помогал, как мог.

Ливерпульцы любили ходить в маленький бар «Гретель и Альфонс» на Гроссе Фрайхайт. В нем не было ничего особенного, но Битлы и многие их друзья почему-то облюбовали это место. И вот там, в задней комнатке, я часто выполнял обязанности покс-доктора. Кто-нибудь из ребят, озираясь, подходил ко мне и робко начинал: «Слушай, Эл, можно поговорить с тобой наедине?» «Конечно. А что такое?» «Ну… Э-э… Отойдем подальше.» Мы отходили подальше, а остальные продолжали пить пиво, то и дело поглядывая на часы — как бы не опоздать на сцену. «Только никому не говори», — просил озабоченный парень. И я сразу догадывался, в чем дело. «Ну, ну. В чем дело?» Парень начинал возиться с ширинкой. «Понимаешь, я тут познакомился с одной… А она оказалась с этим. Короче, что-то не в порядке с моей шишкой.» Ах, эти шишки! Сколько я их перевидел за то время! Они снились мне ночами. Но не возбуждали: я ведь не гомик. «Ну, посмотрим, что у тебя там.» Зиппер раскрывался, появлялся провинившийся придаток, и Маленький Покс-Доктор Гамбурга наклонялся, чтобы провести обследование. Я смотрел, нет ли опухолей в паху, спрашивал, нет ли болей при мочеиспускании — в общем, все, как я об этом читал. К сожалению, чаще всего эти симптомы имели место. Иногда я просил пациента помочиться в пивную бутылку и исследовал мочу при тусклом свете бара. Конечно, так можно наделать много ошибок, особенно, если бутылка плохо вымыта. Короче, я делал все, что было в моих силах. Чаще всего мое обследование кончалось тем, что я отправлял пострадавшего к местному «знахарю» или в ближайшую больницу — если были какие-то сомнения. Но, конечно, мало кто шел в больницу, большинство — из робости и смущения — предпочитали лечиться у частников. Врачи предписывали инъекции и требовали отказаться от алкоголя и наркотиков, чтобы инъекция могла оказать эффективное действие. Но безответственность и богемный образ жизни сводили на нет всякое лечение. Когда все вокруг пьянствуют и глотают пилюли, трудно подчинить себя железной самодисциплине. Много всякого случалось в те сумасшедшие времена. Любого, кто мог прожить эти времена в целомудренной чистоте, я бы назвал святым. Только вряд ли такие были тогда. И вообще когда-либо.

Идя по улице, можно было услышать над ухом громкий, настойчивый голос: «Эй, мистер, не желаете поглядеть? Двое мужчин факают женщину.» «Или вот: две женщины факаются. Хотите посмотреть?» «Мистер, вы любите мальчиков? Взгляните на этих чудесных мальчиков!» «Тебе нужны наркотики, парень?» «Хочешь, чтобы тебя отхлестали?» «Хочешь, чтобы тебя пофакали?» Хочешь, чтобы тебя повесили, четвертовали — там предлагали все, что угодно. Все эти безобразия искупались человечностью Репербана, и в этом смысле он — полная противоположность лондонскому Сохо. В репербановских злачных местах вас обдерут так же ловко, как и в Сохо, но сделают это с подкупающим дружелюбием и с уважением к вашей личности.

Как я уже говорил, чувство юмора у Битлов было окрашено в мрачные тона. По своим взглядам они были нонконформистами, но — удивительное дело — они в то же время излучали таинственную эманацию добропорядочности и казалось, что они простые ребята. Сам я не очень религиозен. Конечно, в трудную минуту я могу воскликнуть на одном дыхании: «Господи! Пронеси чашу сию мимо меня!» Но, для меня, мир слишком суровая штука, чтобы можно было верить в какой-то способ спасения на небесах. И все же я был шокирован, когда Битлы сами смастерили изображение этой суперзвезды, Иисуса Христа.