Батальоны идут на запад

После боя командир 3-го батальона капитан Грязнов доложил, что за этот день отбито девять вражеских контратак, сожжено и подбито семь тяжелых танков. Батальон не только удержал за собой район кладбища, но и несколько продвинулся вперед.

Первый день наступления подтвердил тактическую важность опорного пункта на кладбище. Овладев им, мы прочно прикрыли левый фланг полка от контратак с юга, дали возможность 1-му и 2-му батальонам, не оглядываясь на свой фланг и тыл, вести бой на окраине Котельвы.

Последующие два дня не принесли нам сколько-нибудь значительного успеха. Соседи справа также не продвинулись навстречу полку из северной части села. Я побывал во всех трех батальонах полка. Люди дрались геройски, упрекнуть их было не в чем. Но такова уж природа боя в крупном населенном пункте: продвижение здесь измеряется десятком-другим, ну иногда - сотней-другой метров. Такой бой отнимает массу времени и сил, потерю которых никак не компенсирует взятие данного населенного пункта; такой бой лишает хорошо организованные и подготовленные войска маневренности; словом, такой бой выгоден обороняющемуся, но никак не наступающему.

В самом деле, с 20 по 26 августа стрелковые полки 5, 7 и 8-й дивизий вырвали инициативу у врага во встречном бою и отбросили его на 25-30 километров. А потом мы втянулись в уличные бои и вот уже вторую неделю выбивали фашистов из Котельвы, и каждый шаг вперед давался кровью!

Пришел я, например, во 2-й батальон. Взвод лейтенанта Белозерцева вторые сутки лежит под огнем в садах и огородах, у школы. Здание школы - старинное. Кирпичная кладка в метр толщиной. Не только снаряд "сорокапятки", но и 76-миллиметровые пушки ее не берут. Три вражеских пулемета, малокалиберная пушка, десятка полтора-два автоматчиков поливают наших бойцов из школы шквальным огнем.

- Возьмем, товарищ подполковник, - заверил меня лейтенант. - Только бы удалось...

- Что именно?

- Сержант Родкин пополз туда, к школе.

- Один?

- Один. Может, незаметно проберется.

Ждем. Но вот из здания школы донесся сильный взрыв. Потом еще и еще. Это рвались связки ручных гранат, брошенных отважным сержантом Родкиным. Лейтенант Белозерцев вскочил, звонко скомандовал:

- Взвод - вперед! За мной!

С чердака по ним ударил пулемет, но всего один - два других молчали. Бойцы броском преодолели открытое пространство. Белозерцев первый исчез в проломе. Через полчаса он доложил, что школа очищена от противника, во взводе трое раненых, сержант Александр Александрович Родкин убит в здании школы. Уничтожил два пулеметных расчета, расчистил путь товарищам, но сам погиб.

Обходя подразделения, я добрался до улицы Белинского, на чердаке разрушенного дома нашел старшего лейтенанта Губина. Здесь наблюдательный пункт его батареи. Губин показал мне, где примерно проходит передний край мыльниковского батальона. Даже сверху, с чердака, трудно сориентироваться в путанице проулков, переулков, тупичков, густо заросших зеленью. Пушки батареи Губина были разбросаны по всему фронту батальона, так как здесь, в деревянно-глинобитном селе с заборчиками и плетнями, нетанкоопасных направлений нет. Проломит танк забор, свалит дом или сарай - и вот уже рядом с тобой.

- Только за сегодняшний день, - доложил начальник артиллерии полка старший лейтенант И. К. Мрыхин, - батарея Губина подбила пять средних танков, подавила шесть огневых точек, сбила с церковной колокольни вражеских наблюдателей. Рота противотанковых ружей капитана Леонида Константиновича Ильина, действовавшая отдельными расчетами в составе штурмовых групп, уничтожила шесть бронетранспортеров и пять тяжелых мотоциклов с пулеметными установками. Значительный урон нанесли противнику минометчики старшего лейтенанта Киримова (Агабалей Юзбекович командовал уже батареей полковых минометов) и полковая батарея 76-миллиметровых пушек старшего лейтенанта Левченко.

Свой доклад о действиях артиллеристов и минометчиков Мрыхин закончил довольно неожиданно:

- Крепко мы, товарищ подполковник, завязли в Котельве.

Мысль эта, как говорится, висела в воздухе. Ее в той или иной форме я уже не раз слышал от солдат и офицеров. Люди почувствовали вкус к маневренному бою. "Котельвинское сидение" никого не удовлетворяло. Да и я мысленно задавал себе вопрос: почему мы уткнулись в Котельву? Почему не обойдем ее?

В ночь на 12 сентября мы готовились к решительному штурму. Пополнили людьми штурмовые группы. В каждую кроме стрелков и автоматчиков включили бронебойщиков и саперов с взрывчаткой. Штурмовым группам определили конкретные объекты на улицах Котельвы.

Штаб полка увязал наши действия с соседями. Сам я побывал в 16-м полку Федора Михайловича Орехова и в 11-м полку Николая Бенедиктовича Оленина.

Участок 11-го полка примыкал к левому флангу грязновского батальона и оттуда тянулся на юго-восток, севернее Малой Рублевки к участку 16-го полка. И Оленин и Орехов рассказали мне, что на их участках в глубине обороны противника отмечено появление значительных групп танков. Возможно, они переброшены из Котельвы.

Утром 12 сентября мы двинулись в наступление. Снова уличные бои, снова схватки за каждый дом и двор, снова потери... Надо было что-то срочно придумать, чтобы заставить противника оглянуться на свой тыл. Решили сделать следующее...

Я отправился к лейтенанту В. В. Дудкину, во взвод конной разведки. Рассказал разведчикам, что фашисты, обороняющиеся в Котельве, располагают сейчас тыловой дорогой. Опошня - Диканька - Полтава. Это их главная коммуникация. Ее можно и должно перерезать.

- Кто пойдет добровольцем во вражеский тыл, шаг вперед! - обратился я к разведчикам в заключение.

В ответ весь взвод во главе с лейтенантом Дудкиным сделал шаг вперед. Растроганно смотрю на них: смелые, дружные ребята. Пожелал им доброго пути и боевого успеха. С тем и расстались.

Конечно, я тогда не знал, что и штаб корпуса и штабы дивизий наметили аналогичные действия, но, разумеется, куда более значительными силами. В частности, командир 5-й дивизии приказал скрытно выдвинуть на вражеские тыловые коммуникации целый батальон 16-го полка, который шел навстречу нашим разведчикам.

Между тем взвод Дудкина, совершив в конном строю быстрый марш к Ворскле, двинулся вниз по реке, текущей здесь среди лесов и рощ почти строго с севера на юг, вдоль большой дороги на Полтаву. Вскоре разведчики Дудкина пересекли эту дорогу и, разбившись на две группы, атаковали противника. Одна группа разгромила фашистскую автоколонну с боеприпасами, другая захватила вражескую минометную батарею. Подорвав минометы, Дудкин со своими бойцами снова выскочил на дорогу. В фашистском тылу началась паника. Она еще более усилилась, когда в районе села Деревки наши разведчики" соединились с батальоном 16-го полка.

В это время я находился в 3-м батальоне. Стрельба в немецком тылу доносилась до нас очень явственно, мы чувствовали, что дудкинский взвод действует энергично. Вдруг капитан Грязнов доложил:

- В траншеях противника оживление. Огонь ослаб. Кажется, отходят.

Позвонили комбаты Мыльников и Чистяков. На их участках та же картина. По-видимому, враг отходит. Приказал немедленно поднимать роты и начинать преследование противника. Сам остался с 3-м батальоном, майор Сологуб пошел к Чистякову, майор Гридюшко - к Мыльникову. А донесения продолжали поступать одно за другим. Сомнений уже нет - отступают!

Началось преследование противника. Главные силы полка свернулись в колонны и, выслав походное охранение, двинулись из Котельвы на юг. Впереди то вспыхивала, то затихала автоматная и ружейно-пулеметная стрельба - противник отступал поспешно, сопротивлялся неорганизованно.

Связавшись со штабом полка, я приказал майору Аветисову доложить в штаб дивизии обстановку и мое решение. Минут пятнадцать спустя штаб дивизии вызвал меня по радио. Полковник Кожушко весело напутствовал:

- Донесение Аветисова получил. Молодцы и - так держать! Орехов и Оленин сейчас тоже пойдут вперед...