Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры

Было бы неверно считать, что между тори и вигами пролегла непроходимая пропасть. И те и другие являются партиями богатых людей. Одни получают земельную ренту, другие — ренту от торговой и промышленной прибыли. Поэтому не должны удивлять частые перебежки политиков из одной партии в другую и обратно. Это обычное и весьма характерное явление для английской политической жизни. «Даже в это время глубоких расхождений во мнениях и широко распространившихся социальных бедствий различия в политических позициях в Англии были неуловимыми и незначительными и легко взаимопроникали», — писал Томсон.

«Второй частью» английского парламента была палата лордов, игравшая в те времена гораздо более важную роль, чем ныне, и имевшая существенные права. В столкновениях с палатой общин корона часто опиралась на палату лордов. Эти совместные действия влияли на состав палаты лордов и ее политическую ориентацию. Для того чтобы обеспечить в палате лордов большинство в пользу принятия решений, в которых был заинтересован король, он прибегал к практике раздачи титулов пэров людям, на которых он мог положиться, и делал это в таких количествах, что при голосовании образовывалось большинство в пользу выгодных короне законопроектов. Одновременно этот метод отражал и господствующую в стране коррупцию — присвоение титула сопровождалось обычно предоставлением синекуры, обильно оплачиваемой казной. В результате этих махинаций при Георге III палата лордов, традиционно являвшаяся цитаделью вигов, превратилась в крепость тори. В период премьерства Питта было присвоено 109 новых титулов пэров, и в результате в начале XIX в. палата лордов насчитывала в 2 раза больше членов, чем в XVIII в. Правительство лорда Ливерпула через короля добавило еще 56 новых лордов в состав второй палаты. В результате палата стала лучше представлять различные слои и группы правящих кругов и по численности сравнялась с палатой общин, которую обычно, но не совсем точно юридически именуют парламентом. В палате лордов в первой половине XIX в. насчитывалось 360 членов, и далеко не все они были из среды аристократов — это были и видные генералы, адмиралы, представители торгового капитала, крупные фабриканты и заводчики.

Конец XVIII — начало XIX в. были характерны для Англии важным процессом: власть короны сокращалась, и увеличивалась власть не только парламента, но и правительства. И «все же до 1832 г. корона была в состоянии назначать и проводить выборы в парламент таким образом, что их результаты являлись поддержкой для правительства, назначаемого по выбору короля, и это правительство имело большинство в обеих палатах», — констатируют английские историки.

Вместе с воцарением в Англии в 1689 г. новой династии, когда правитель Голландии Вильгельм Оранский был провозглашен королем под именем Вильгельма III, наступила новая эра — эра брака земельной аристократии с финансовой аристократией. Установилось конституционное равновесие между привилегией крови и властью золота. Но даже в самом счастливом браке не обходится без внутренних трудностей. С момента заключения брака прошло почти два столетия, соотношение сил между участниками изменилось, и буржуазия стала требовать увеличения своих прав. Она имела сильную поддержку со стороны радикальных элементов и трудящихся. Вольные и невольные союзники требовали реформы парламента, где сосредоточивалось все больше и больше власти.

В стране все громче и громче раздавались требования, чтобы число избирателей, выбирающих членов парламента, было значительно расширено. Уже в 1797 г. лорд Грей внес в парламент проект билля о реформе избирательного права. Но это было лицемерное деяние вигов, стремящихся что-то выиграть в общественном мнении. Однако оно отражало настроения в стране. Постепенно борьба за реформу расширялась и углублялась. Герцогу Веллингтону пришлось уйти из правительства из-за того, что он выступил против реформы. Буржуазия и пролетариат создавали политические организации в Бирмингеме, Манчестере, Лондоне и в других местах, требовавшие реформы. В сельской местности в ряде графств шла настоящая крестьянская война, стали частыми поджоги крупных имений. Все это вынудило министерство вигов повторить в мае 1827 г. предложение о парламентской реформе. Проект в главных чертах предусматривал уничтожение большей части «гнилых местечек», увеличение числа представителей от графств, предоставление избирательного права крестьянам и арендаторам, а также 24 наиболее значительным английским промышленным и торговым городам.

Однако и такой ограниченный билль вызвал ожесточенную оппозицию. В конце концов под нажимом народных выступлений и под угрозой со стороны правительства вигов, что король пополнит палату лордов сторонниками реформы, преобладавшая в парламенте торийская аристократия капитулировала. В 1832 г. был наконец принят закон о парламентской реформе. Закон не дал народу того, чего от него ожидали, контингент избирателей расширился незначительно и целиком за счет буржуазии. И тем не менее закон 1832 г. имел большое переломное значение для страны. Он знаменовал собой важную победу промышленной буржуазии, распределение власти существенно изменилось в ее пользу. Билль зафиксировал новый политический компромисс между буржуазией и земельной аристократией. Народным массам он показал, как надо бороться за свои права. Борьба за радикальное изменение избирательного права получила дополнительный импульс, вскоре развернулась в невиданном масштабе и в конце концов привела к ряду дополнительных законодательных мер в этой области. Реформа усилила роль палаты общин и соответственно ослабила значение палаты лордов, а также и монархии. Отныне король не мог выбирать и назначать премьер-министров самовластно. Ему приходилось, осуществляя свои прерогативы, все больше и больше учитывать позицию палаты общин.

Бурное экономическое развитие Англии в первой половине века давало ей возможность вести активную и независимую внешнюю политику. Из труднейшей и сложнейшей войны с Францией она вышла в числе победителей с наименьшими издержками. Ее территория не была оккупирована и разрушена в ходе войны. Эти несчастья выпали на долю ее союзников. Английское золото и ловкость государственных деятелей и дипломатов обеспечили Англии эти важные преимущества.

Важная роль, которую сыграла Россия в разгроме Франции, стоила ей тяжких жертв, но в то же время авторитет и роль России в европейских делах существенно возросли. Англию это явно не устраивало. И очень быстро она стала строить козни против своего бывшего союзника с целью лишить его плодов победы и ограничить роль в европейских делах. «Россия… — пишет Томсон, — была лишена далеко идущего влияния в Европе путем создания барьера, состоящего из Пруссии, Габсбургской империи и Турции». Это был результат не только действовавших в тогдашней Европе противоречий, но и усилий английской дипломатии, министров иностранных дел Каслри, Каннинга, Пальмерстона. После войны Англия превратилась в самую влиятельную державу в Западной Европе в Средиземноморье.

Англия, потеряв ряд колоний в Северной Америке, но не все, сохранила также владения в Вест-Индии и Индию в Азии. Это делало ее главной колониальной державой.

Промышленное развитие страны, накопление капиталов в Лондоне превращали Англию в промышленную мастерскую мира, а Сити — в международную финансовую столицу. Английские историки отмечают, что все это открывало огромные возможности перед страной, которые «обеспечили ей самой процветание и до сих пор невиданное преобладание в мире». Стремление к преобладанию и господству в Европе было главным направлением во внешней политике Англии на протяжении всего XIX в., оно же порождало и время от времени возникавшие противоречия между нею и рядом европейских стран.

Эффективными проводниками международного влияния Англии были английские товары. Англия на международной арене боролась против всего, что «было враждебно свободе торговли, конкуренции, высокому капиталистическому идеалу английских купцов и промышленников». Ей нужны были открытые двери других стран для ее товаров и капиталов. И она старалась их взломать. Свободная конкуренция считалась наиболее ценным условием для тех, «кто мог не бояться никакой конкуренции». Англичане не боялись: их товары гарантированно забивали конкуренцию товаров любой другой страны.