Жизненный путь Марины

Нас расспрашивают о перелёте, расспрашивают наших детей, Танюшу — как она учится. Сталин шутит с Таней. Приходят дочка Сталина — Светлана и дочка Молотова — тоже Светлана.

Сталин представляет их нам и говорит, показывая на свою дочку:

— Это моя хозяйка.

Светлана садится рядом с Полиной.

Провозглашаются тосты. Молотов пьёт за нас, за трёх советских лётчиц, совершивших перелёт на Дальний Восток.

Мы по очереди просим слова. Говорит Валя, говорит Полина, наконец и я прошу у товарища Молотова слова. Я становлюсь перед микрофоном, в руках у меня бокал. Я говорю о той исключительной заботе, которую проявил товарищ Сталин к нам, когда мы оказались в тайге. Я говорю о том, что в нашей стране «и один человек никогда не может пропасть.

Я кончила говорить. Сталин встал, пожал мне руку, мы с ним чокнулись. Затем чокнулись со мной товарищи Молотов, Ворошилов, Каганович и все сидящие за нашим столом.

Но вот берёт слово товарищ Сталин.

Он говорит тихо, но так, что его слышат все. Он говорит просто и замечательно остроумно. Он напоминает о времени матриархата, рассказывает, что такое матриархат, как это получилось, что женщины были более запасливыми, чем мужчины, что женщины начали возделывать сельскохозяйственные культуры, в то время как мужчины занимались только охотой, и вот женщины оказались значительнее мужчин.

Потом он говорит о тяжкой доле женщин во все дальнейшие века. Он говорит о том, как угнетали женщину, лишали её прав на простое человеческое существование, и кончает:

— Вот сегодня эти три девушки отомстили за тяжёлые века угнетения женщин.

Он поздравляет нас с победой и пьёт за наше здоровье.

Тут уже не выдерживают наши родные. Они все повскакали со своих мест, бегут к Сталину. Но товарищ Сталин сам выходит из‑за стола и направляется к нашим матерям, отдам и родным, чтобы чокнуться с ними. Потом он возвращается к своему столу.

В это время со своего места встаёт мать Полины Осипенко. Она бледнеет от волнения, на веках у неё блестят слёзы. Она подходит к товарищу Сталину и передаёт ему подарок от села Новоспасовки. Это большой альбом с рисунками старой и новой Новоспасовки — села, где родилась Полина Осипенко. Мать Полины, верно, тоже хотела очень многое сказать товарищу Сталину, но не смогла. Сталин с ней поцеловался. Старушка уж ничего не могла выговорить… Подходит отец Гризодубовой. Он просит слова, но и у него из речи мало что получается…

Молотов провозглашает тост за участников спасения и эвакуации самолёта «Родина». Тогда Иосиф Виссарионович встаёт и просит подойти к столу всех присутствующих десантников, парашютистов, лётчиков, которые пришли к нам на помощь.

Он выходит из‑за стола, идёт к ним навстречу и пьёт за их здоровье. Он с каждым говорит, каждому жмёт руку.

Берут слово Герои Советского Союза. Берёт слово Валерий Павлович Чкалов. Все говорят о своих мечтаниях, о будущих перелётах. Мы просим, чтобы нам разрешили совершить ещё более дальний перелёт. Сталин смеётся, ничего не отвечает и снова просит слова у Молотова. Своё второе слово Сталин обращает к матерям, отцам и жёнам Героев Советского Союза.

Он говорит о том, что герои наши рвутся в полёты, что они готовы каждые два месяца устанавливать по новому рекорду.

— Вот, скажи Чкалову: облетите вокруг шарика, — он облетит три раза и будет хохотать. А шариком он называет земной шар.

И товарищ Сталин говорит, что дороже всего советскому народу и ему, Сталину, люди, что не так мам нужно иметь много рекордов, как нужно иметь много хороших, замечательных людей. Он говорит:

— Буду вам мешать летать. Но, конечно, всё‑таки буду и помогать.

Речь его обращена к тому, чтобы герои берегли себя, чтобы они меньше рисковали.

…За столом всё веселее, радостнее.

Сталин подробно расспрашивает, как была устроена моя кабина, и впервые я слышу исключительно мудрый вопрос относительно нашего самолёта. Он спрашивает:

— А ведь вам пришлось прыгать только из‑за того, что не было прохбда в заднюю кабину?

Я говорю:

— Да.

— А зачем же строят такие самолёты, чтобы штурман был отрезан от всего корабля?

И товарищ Сталин начал развивать мысль о том, как нужно строить самолёты. Он начал рассказывать о зарубежных самолётах. Я поразилась его колоссальным познаниям в авиационной технике не только нашей страны, но и других стран. Он рассказал о вертолётах, которые могут взлетать сразу с места, и сказал:

— Ведь правда такой вертолёт очень пригодился бы вам в тайге?

Слова товарища Сталина, такие ясные, простые, поражают своей мудростью, своей удивительной прозорливостью.

Он снова играет и забавляется с моей маленькой дочкой.

На сцене появляется красноармейский ансамбль песни и пляски. Товарищ Сталин любит народные песни. Он любит украинские песни и просит, чтобы спели «Закувала».

Он говорит, что это его любимая песня. Когда красноармейский хор поёт украинские и красноармейские песни, Сталин и Ворошилов подпевают. Они весело, хорошо и бодро поют вместе с молодым хором. Маленькая Таня поёт вместе с Ворошиловым. Ворошилов заставляет её петь отдельно, спрашивает:

— Знаешь ли ты эту песню?

Она поёт ему.

— А эту тоже знаешь?

Она и эту песню поёт. Я поражаюсь, как наши ребята, пока мы летаем где‑то на Дальнем Востоке, узнают новые песни и уже умеют петь всё, что поёт весь народ.

Долго продолжалась эта замечательная, тёплая встреча.

Сталин берёт букет красной гвоздики и по одному цветочку дарит моей маленькой Тане. У Тани разгораются глаза.

Она берёт гвоздики и ни за что не хочет их положить на стол, она их держит в руках, не хочет с ними расставаться. С этими гвоздиками мы уходим, когда товарищ Сталин прощается с нами, крепко жмёт нам руки и желает дальнейших успехов. Мы долго смотрим вслед уходящему Сталину».

ПОСЛЕ ПЕРЕЛЁТА

Когда мы подъехали к нашему дому, был уже поздний час.

Возле подъезда стояла большая толпа: это жильцы дома и педагоги Танюшиной школы, где раньше училась и Марина, пришли приветствовать Марину.

Начался митинг. Было сказано много ласковых слов и горячих пожеланий.

Вошли в свой подъезд. Но и тут на площадке каждого этажа толпились люди.

Так мы поднялись на четвёртый этаж. И тут Марину ждали родные, друзья, соседи. В нашей комнате был накрыт праздничный стол.

Гвоздики — подарок Иосифа Виссарионовича Сталина Тане Расковой.

Долго сидели, провозглашали тосты, делились пережитым за время перелёта, розысков «Родины» и скитаний Марины по тайге.

Разошлись под утро. Утомлённая Марина легла спать.

С утра начались рассказы Тани. Не умолкая, она твердила:

— Я всё время знала, что ты не можешь пропасть!

Прочитали Марине вслух напечатанный в журнале рассказ Тани:

Я очень люблю маму. Она такая хорошая, смелая. Ничего не боится. Когда мы жили на Чёрном море, то очень часто уплывали на маленькой байдарочке далеко в море.

Ветер подымается, волны бросают байдарку, а маме хоть бы что! Она всё равно не боится.

И мне совсем не страшно было сидеть в байдарке напротив мамы.

Мама выучила меня плавать и нырять. Сама‑то она как нырнёт, так долго — долго не выплывает. Мы стоим с бабушкой на берегу, а мама всё не показывается над водой. Бабушка уже беспокоиться начинает: «Не утонула бы она! Что‑то долго нет!» А я смеюсь. Сколько раз она ныряла, и всегда удачно. Она даже Севастопольскую бухту переплывала туда и обратно, и то ничего.

Вот и в последний перелёт бабушка очень волновалась, когда о самолёте ничего не было известно. А я её успокаивала и говорила: «Ведь сколько раз мама улетала, и всегда удачно. И в этот раз должно быть хорошо». — «Верно, — говорит бабушка, — ничего не должно случиться с Мариной».