Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

На прощание председатель колхоза попросил нас, чтобы мы поскорее возвращались вместе с семьями. Мы пообещали по возможности не задерживаться и отправились пешком на станцию Поклевская.

Где-то около полудня мы уже сели на подножку вагона первого попавшегося поезда дальнего следования, идущего до Москвы. Конечно, билетов мы не брали. Поезд шёл около 80 километров без остановок до станции Камышлов, а вот там нас встретила и задержала «доблестная» милиция. Поезд тронулся, а мы сидели в привокзальной комнате милиции.

Меня, как несовершеннолетнего, вскоре отпустили, а Виктора оштрафовали на 200 рублей. У него денег не было, и он попросил у меня. Я отдал ему почти все деньги, осталась лишь пятёрка. А до Балезино добираться ещё 750 километров… Виктор штраф уплатил и его освободили. Мы посмотрели расписание поездов и оказалось, что можем уехать уже через полтора часа. Вышли в привокзальный сквер, сели на лавочку в тени деревьев и решили перекусить. И кого мы увидели? Николая, в том же пальто, которое у него чуть не отобрали грабители, такого же опрятного, в белой рубашке, при галстуке. Мы с ним поздоровались, подивившись неожиданной встрече и обрадовавшись знакомому человеку. Пригласили его за импровизированный стол – скамейку со скатертью – газетой. Достали хлеб и бутыль с молоком. Хлеб разломили на куски и ели, запивая из горлышка бутыли по очереди. Так отобедали втроём. Николай нас поблагодарил и сказал, что у него есть, что поесть, но он нас угостит позже. Но в этот раз он ехал в вагоне по билету и к нам больше так и не вышел.

Остатки хлеба мы с Виктором поделили поровну и дальше ехали на подножках разных вагонов. Было похоже, что в стране началась борьба с бродяжничеством, и власти не хотели, чтобы в Москву приезжали бездомные. Если во время поездки в сторону Сибири нас не трогали ни проводники, ни милиция, то на обратном пути не давали становиться на подножку, пока поезд не уйдёт со станции. Кроме слов, проводники использовали флажки, как холодное оружие. Могли ударить по голове или попытаться столкнуть нахала на ходу.

Обратно мы ехали от Камышлова на пригородных поездах, которые идут медленно и останавливаются «у каждого столба». До Молотова (Перми) было 520 км, а добирались мы больше суток. За это время я почти ничего не ел, кроме нескольких кусочков хлеба.

На одном из перегонов где-то за Свердловском еду я на площадке между вагонами. Напротив, на площадке соседнего вагона стоит худой, измождённый мужчина с желтоватым лицом. Меня одолевает голод, а в сумке остался маленький кусочек хлеба, грамм эдак на 100-150; он греет душу, но не желудок. И я решаю воспользоваться относительно комфортным положением (хотя поезд движется, вагон качается, подпрыгивает): стою на металлической площадке, сзади дверь вагона, по бокам перила, руки свободны. Снимаю свою котомку, достаю НЗ и вгрызаюсь зубами в свой последний кусочек. И вдруг стоящая передо мной «мумия» произносит:

– Отдай хлеб!..

– Не отдам! – Я пытаюсь его доесть, глотаю, почти не жуя. Мумия угрожает:

– Если не отдашь, то сброшу с поезда!

Я молчу и быстро глотаю последние крошки. А поезд тем временем замедляет ход и останавливается на полустанке. Я спешно покидаю этот вагон и ищу другое место в поезде, подальше от этого опасного человека.

Через несколько часов мы доехали до города Кунгур, где к платформе примыкал небольшой привокзальный рынок. Там продавали кое-что съедобное. Я приценился. Ватрушка стоила десять рублей, а у меня была лишь половина этой суммы. Продавщица отрезать половину отказалась, и мне, скрепя сердце, пришлось купить пучок зелёного лука за три рубля. На том и доехал до Молотова. Теперь уже казалось, что до своей станции совсем недалеко, каких-то 240 километров.

Наш поезд прибыл на конечную, но вскоре пришёл поезд дальнего следования, и мы с Виктором нацелились поехать на нём. Когда поезд тронулся, Виктор первым заскочил на подножку вагона, а я настроился на следующий вагон. Как только я запрыгнул на подножку, проводник флажком попыталась меня столкнуть, но я держался. А тут вдруг сзади неожиданно кто-то сильно дёрнул меня за лямки котомки, и я от неожиданности отпустил поручень и оказался на платформе. Я рванулся к поезду, но меня крепко держали сзади. Я оглянулся и увидел женщину в форме железнодорожника, красной повязкой на рукаве и надписью «Дежурный по перрону». Я начал вырываться, и мне это удалось, но было уже поздно, мимо промелькнул последний вагон! Я в отчаянье бросился вслед за поездом, но споткнулся, упал, и, поняв, что бежать бесполезно, заплакал от обиды.

Тут подошёл милиционер, поднял меня за лямки и сказал:

– Марш с перрона в город!

Я ему:

– Не пойду!

– Почему?

– Мне нужно ехать домой.

– Куда ездил?

– Талицкий район Свердловской области.

– Зачем?

Я объяснил. Но целью его было убрать меня с перрона. Я же упрямился и не шёл.

– Я голоден, двое суток не ел.

– Сам виноват, ездить не будешь!

Я понял, что ему всё равно, хоть помирай, но так не сделал ни одного шага по его команде. Тогда он взял меня за те злополучные лямки и начал тащить, поддавая под зад коленом. Таким образом он и вытолкал меня за высокие металлические ворота, которые закрывались на замок до прибытия следующего пассажирского состава. По прибытию поезда пассажиров пропускали на перрон только по проездным билетам, встречающие-провожающие должны были приобретать входной билет за пять рублей. У меня же осталось только два…

Я не знал, что делать. Куда податься? Был в депрессии. В задумчивости поднялся на большой пешеходный мост, проходящий над железнодорожными путями станции. На высоте примерно четырёх метров остановился, посмотрел вниз и увидел каменный трёхметровый забор, преграждавший путь на перрон. Если спрыгнуть с такой высоты, можно покалечиться. Да и люди кругом. Решил не испытывать судьбу и стоял на ступеньках моста с плаксиво-несчастным лицом. Может, кто-нибудь обратит на меня внимание и даже спросит, что, мол, мальчик, случилось? Но увы, все проходили мимо, словно не замечая меня. У всех свои дела, заботы. Что уж говорить о чужих людях, когда даже мой спутник и односельчанин вначале откупился от милиции моими деньгами, а потом и вовсе бросил меня в беде. Наверняка ведь видел, как меня «сорвали» с поезда, вагоны-то были рядом. Вот такие проскочили в моей голове мысли. Я по наивности рассказал, что я имею с собой, он же мне ничего не говорил и при мне ничего не покупал. Не думаю, что он в такое неблизкое путешествие пустился вовсе без денег. До этого времени и думать-то мне было некогда – нужно было действовать. А тут оказался почти в безвыходном положении.

Просить милостыню совесть не позволяла, да и смелости и нахальства не хватало. И я решил пойти туда, куда движется по мосту большинство людей. Думал просто походить по городу, раз уехать не могу. Проходя по мосту, я заметил, что станция огорожена с другой стороны деревянным забором. А в таком заборе всегда найдётся «дырка». Не торопясь, стал изучать сверху возможность пробраться на станцию. На путях стояло больше десятка длинных грузовых составов, между ними ходили по одному охранники. Я спустился с моста, пошёл вдоль забора и вскоре набрёл на нелегальный вход на территорию станции. Доска держалась на одном гвозде – отодвинул её в сторону, сделал шаг вперёд, и ты уже на территории станции. Теперь осталось пройти под составами и не попасться на глаза охране. Мне приходилось по-пластунски переползать под вагонами и одновременно следить за охранником, замечая, в какую сторону он идёт. Если он шагал спиной ко мне, я рывком проскакивал под следующий состав и начинал следить за очередным охранником. Между некоторыми составами не было охраны, и я продвигался быстрее. Таким образом я в конце концов пробрался на перрон. Зашёл в здание вокзала, узнал из расписания, что ближайший пригородный поезд до станции Верещагино не более чем через час. Эта станция находилась примерно на полпути до Балезино.