Я был драгдилером Rolling Stones

Вскоре четыре омерзительных крысы уже пировали над бедной курицей. Кит прилег на землю и прицелился. Я водил прицелом, пока не поймал в него самую жирную крысу.

— Давай! — крикнул Кит, и грохот ружейных выстрелов разорвал вечернюю тишину.

Все четыре крысы, залитые кровью, лежали на лужайке.

Ричардс, взяв кусок бумаги, осторожно подобрал их и подвесил на колючую проволоку, идущую над забором, неподалеку от ворот: он видел, что так делали другие фермеры.

Приехавший поздним вечером Мик спросил у Кита:

— Что там за дрянь болтается на заборе?

— Это мои долбаные крысы, — ответил Кит. — Можем приготовить их сегодня на ужин.

Позже я услышал, как они играют на гитарах и Кит напевает: «Мой друг стреляет водяных крыс, мои друг стреляет водяных крыс».

— Тони, мы посвятили тебе песню, — крикнул он мне.

Поначалу я не хотел на него работать. Я понимал, что мне надо заниматься «Везувием» независимо от того, много ли денег это принесет. Но от жизни содержателя ночного клуба я устал буквально через неделю. Снаружи это кажется таким солидным — быть боссом, угощать людей выпивкой, трясти им руки, шутить и рассказывать веселые байки. Но я быстро понял, каково это на самом деле. Мне почти сразу надоело притворяться, делая вид, что я счастлив общаться со всякими мерзкими типами. Так что, когда Кит предложил мне 150 фунтов в неделю за работу его личным помощником, я лишь спросил у своего партнера, сможет ли он справиться с клубом сам, и тот, учитывая все возрастающую прибыль, с готовностью согласился.

— Понимаешь, старина, — делился со мной Кит, — тот парень, что работал на меня прежде, чересчур охамел. Начал переть у меня вещи, врать, и я почти уверен, что это именно он настучал репортерам «Ньюс оф зе Уорлд» про ту вечеринку, когда нас замели. Но вообще он парень крепкий и бывает полезен, так что я направил его к Брайану.

«Да, с такими друзьями Брайану не надо никаких врагов», — подумал я. Подумал, но промолчал. Кит был мне хорошим другом, у нас были общие интересы, и в целом мне нравилось работать с ним.

Во рву у Кита была привязана маленькая гребная шлюпка, и иногда, дымя гигантским косяком, он катался в ней, пока не укуривался так, что ронял весла в воду и тщетно пытался их потом найти. Кроме того, одно время он упражнялся в стрельбе, но, так как редко попадал в цель, ему приходилось каждый раз ездить за стрелами на лодке.

После очередной такой поездки за стрелами он объявил:

— Знаешь, это тяжеловато — каждый раз плавать и подбирать их. Я понял: мне просто нужна небольшая машина на воздушной подушке, чтобы я мог, выстрелив, сразу лететь, подбирать стрелы и возвращаться обратно.

Если бы мне сказал это кто другой, я бы рассмеялся ему в лицо. Однако, повращавшись немного в кругах рок-звезд и миллионеров, я понял, что здесь любой каприз быстро становится реальностью, так что согласился с тем, что личный транспорт на воздушной подушке — прекрасная идея.

Спустя месяц он прибыл. Это была округлая машина серебристого цвета высотой метра два с половиной, рассчитанная на одного человека. И вот Кит сел в нее в первый раз. Машина, взревев, словно «конкорд», поднялась над лужайкой, а он заорал:

— Эй! С дороги! Уходите с лужайки!

Мы с Анитой и остальными быстро последовали его совету.

Берег рва оказался слишком крут и неудобен даже для такой машины. Но Кит не расстроился. Испытывая машину, он быстро перемахнул через ворота и, почти как космонавт, неожиданно приземлился на деревенской дороге.

— Изумительно, просто фантастика! — поделился он впечатлениями, вернувшись к нам.

Спустя пару недель новая игрушка ему наскучила, и машина осталась ржаветь в сарае. Он больше никогда ею не пользовался. А стоила она, думаю, порядка пяти тысяч фунтов.

На следующей неделе, в пятницу вечером, он позвонил мне и попросил приехать к ним с Анитой на выходные. У меня тогда была собака, здоровый доберман по кличке Цезарь, и я решил взять его с собой — порезвиться на свежем воздухе сельских просторов. Я мог приехать только к трем утра, но знал, что Кит никогда не ложится раньше четырех, так что особенно не беспокоился. Как только я заглушил мотор, Цезарь выпрыгнул из машины на лужайку и принялся резвиться, словно щенок, для которого весь окружающий мир в новинку.

Услышав, что я приехал, Кит вышел встречать меня через заднюю дверь вместе со своим туповатым лабрадором Йорки. И тут, прежде чем мы успели понять, что происходит, из темноты вынырнул Цезарь, взревел и волком накинулся на бедного Йорки, кусаясь и рыча. Йорки храбро пытался ему ответить, и нам с Китом стоило немало усилий их развести.

Затем я запер возмущенного Цезаря в гараж. Кит в это время свертывал очередной косяк и обрабатывал раны лабрадора.

— Черт, Томми, бедняге Йорки крепко досталось, — ухмыляясь, констатировал Кит, когда я вошел в дом.

— Да, — сказал я, испытывая гордость за Цезаря, — Йорки чуть не оторвали хвост.

— Твой пес играл нечестно. У него-то самого нет хвоста!

Тут мы расхохотались.

Анита уже давно спала. Мы с Китом тоже отправились было на боковую, но нам отчаянно мешал Цезарь — он выл так, что позавидовала бы и собака Баскервилей.

— Слушай, можешь его как-нибудь заткнуть? — попросил Кит.

Я пошел в гараж и отшлепал пса. Однако спустя минуту он опять завелся.

Со второго этажа раздался голос Аниты:

— Черт, Кит, что случилось? Вы можете заставить собаку замолчать?

— О, я знаю, как с ним справиться, — с озорной ухмылкой заявил Кит. — Дадим ему снотворного, пару таблеток мандракса. Как думаешь, он успокоится и заснет?

— Идея неплохая, — с сомнением проговорил я.

Кит подержал ничего не понимающей собаке пасть, пока я скармливал ей пару таблеток. Мы немного подождали. Спустя десять минут Цезарь попытался выйти из гаража, но спотыкался и запинался, словно Чарли Чаплин. Кое-как он все-таки сумел выбраться на аллею за домом. Он был настолько одурманен, что несколько раз крепко ударился головой о стену, и я забеспокоился, как бы он нечаянно не поранился до смерти.

Кит вышел из гаража, чуть не умирая от смеха.

— Ох, вот потеха! — хохотал он. — Потрясающе! Может, нам и Йорки накормить?

Внезапно мы услышали шумный всплеск. Бедняга Цезарь свалился в ров. Кит рассмеялся так, что слезы брызнули из глаз. Однако я встревожился.

— Это уже не смешно, Кит. Бедный пес может утонуть.

— Ну так прыгни туда и спаси его, если это тебя так беспокоит.

— Прыгать будешь ты, ибо это все случилось по твоей вине.

Мы подошли к берегу рва. Но ночь была темной, безлунной, и видно почти ничего не было. Мы могли только слышать, как барахтается несчастное животное. Через несколько минут раздался еще один звук, похожий на царапанье когтей, словно пес пытался выбраться на берег.

Кит сходил за фонарем, и вскоре мы осветили лучом отчаянно барахтающегося пса.

— Сюда, Цезарь, сюда, мой мальчик! — Я звал его и свистел, но он никак не мог вскарабкаться на берег и все время соскальзывал обратно в воду.

У берега лежал толстый слой мутной грязи, мешавший мне подойти поближе и вытащить его.

Я уже обеспокоился всерьез, потому что понимал, что силы у собаки рано или поздно кончатся и долго он так не продержится. Тогда я быстро сбегал к гаражу, взял там старую бельевую веревку и обвязал один конец вокруг пояса, а другой отдал Киту.

Затем я начал спускаться по крутому берегу вниз к воде, опасаясь, как бы не наступить на еще одно семейство водяных крыс. Кит смотрел на меня и просто бился в истерике.

— Эй, Анита, — заливался он, — иди, глянь, как доберман плавает в нашем рву. И Тони тоже собирается поплавать!

Я уже по пояс погрузился в грязную вонючую воду, и для меня ситуация совершенно перестала быть забавной. Бедный обожравшийся таблеток пес, казалось, никак не мог понять, что же с ним случилось, и отчаянно пытался плыть, выписывая круги по рву, в то время как я безуспешно пытался его поймать каждый раз, когда он проплывал поблизости. С третьей попытки мне удалось ухватить его за шкирку, и я притянул его к себе.