И жизнь, и слезы, и любовь

Может, в мини плюс шпильки я выглядела беззащитнее? Женщине в узкой, короткой юбочке драться тяжело.

Прихожу я именно в таком, глубоко женственном и сексуальном, наряде со съемок. Мне, дурочке, показалось: супруг в добром расположении духа. И я, потеряв всякую бдительность, заявляю:

— Саш, ты предлагал мне присмотреть костюм. Хорошей пары с юбкой я не нашла. А брючный увидела в одном магазине — очень красивый.

— Что ты сказала?! Брючный костюм?!!

Он загнал меня в дальнюю комнату и стал бить об пол.

И тут произошло нечто неожиданное даже для меня самой. Я начала кричать. Вдруг откуда-то из самых глубин моего организма вырвался такой страшный, утробный, нечеловеческий крик, что Шуйский прекратил свое занятие. Он встал надо мной, как Иван Грозный над трупом убитого им сына Ивана, и закричал:

— Ой, что я наделал? Ой, прости, ой, прости.

От моего вопля у него случилось мгновенное отрезвление.

И опять я проявила слабость. Надо было, конечно, вызвать «скорую», милицию, освидетельствовать ушибы. Но у меня для этого никогда пороху не хватало. Стыдно было признаться в том, что меня избивает муж… Слава богу, детей в тот момент дома не было и они не стали свидетелями этой ужасной сцены.

Нашу с Шуйским семейную идиллию ненадолго нарушил мой гастрольный тур по маршруту Сибирь — Владивосток. Ездила я вместе с группой «СВ». Это классные музыканты, настоящие легенды российского рока. Они очень уважительно ко мне относились, ценили меня за профессиональные качества. Я с ними сдружилась. Я гастролировала без Шуйского. Выходила на сцену, работала. Там я чувствовала себя собой, знала: я в безопасности…

Но гастролей было немного. Альбомы выходили редко — гораздо реже, чем требуют законы раскрутки.

Вместо укрепления моей позиции на российской сцене Шуйский погряз в каких-то дрязгах, разборках… Такое положение дел не лучшим образом сказывалось на работе.

Но мне все было уже безразлично. Я мысленно молила Бога:

— Господи, сделай так, чтобы Саша бросил меня! Я уже не хочу никакой сцены, никакой карьеры, никакой известности. Только сделай так, чтобы это все закончилось!

ЧАСТЬ IV

Борьба

Бежать, бежать, бежать… Бежать куда глаза глядят. Бежать одетой, бежать голой. Главное — взять детей. Или сначала их не брать? Он ведь измывается над ними в основном на моих глазах — чтобы мне досадить. Ехать к кому-нибудь из друзей? Ехать в Аткарск к маме и папе? Ехать за границу? Где взять денег? Как вызволить свои документы? На что жить дальше?

Как в старинном романсе: черные мысли, как мухи, всю ночь не дают мне покоя. Сколько ночей я провела без сна! Проклятые вопросы, которые я без конца себе задавала, почти материализовавшись, роились над моей головой. Ответов не было.

Наверное, кажется: как же так, звезда российской эстрады, знаменитость, не самая бедная женщина, не может убежать от мужа? Определенно она мазохистка, которая получает удовольствие от побоев и унижений.

Или я играла несколько странную роль безответной жертвы, которая хоть и страдает, но не хочет спастись — упорно и целеустремленно идет на свою голгофу?

Нет, я боролась. Сейчас, спустя годы, я понимаю: боролась больше сама с собой, со своей любовью к Шуйскому. Наверное, в моем подсознании жила вера в то, что все наладится. Почему? Во-первых, я уже писала: Шуйский умел быть и был разным. Во-вторых, сама ситуация была непонятна нормальному человеку, которым я себя все же смею считать: живут два человека — молодых, здоровых, привлекательных. У них есть определенные способности, известность, профессиональный опыт. В работе они дополняют друг друга. Они не бедны. У них есть дом. У них здоровые, симпатичные дети. Что, кажется, еще нужно для счастья? Много ли на свете людей, которым так повезло? Зачем одному из них мучить другого? Не знаете? Вот и я не знаю. Не знала тогда. Не знаю и по сей день. Я так и не смогла объяснить это мужу, не могла в течение почти десяти лет.

Я множество раз пыталась выяснить ответы на эти вопросы у Шуйского. Он говорил: «Я тебя воспитываю. Другого отношения ты не понимаешь». Как будто он пробовал по-другому.

Что держало Шуйского около меня? Иногда мне кажется, человек, который так обращается со своими близкими, не может нравиться сам себе. Любил ли он нас? Не знаю: любящий думает о счастье своих любимых больше, чем о своем собственном.

Вероятно, ему не хотелось меня терять, потому что он имел репутацию человека неуравновешенного, вспыльчивого, агрессивного, амбициозного. Я была чем-то вроде его алиби — приличная женщина с незапятнанной репутацией, мать его троих детей.

У меня хранится то, что сейчас называется имиджевой статьей из одного женского журнала. На фотографиях я — коротко стриженная, моложавая мать семейства. А вот и Шуйский — в пиджаке, при галстуке сидит за столом перед расписной чашкой с чаем. Анюта — любительница животных — держит в руках змею (супруга всегда тянуло на брутальных тварей!), а Тёма — варана. (Странно, что Шуйский не предложил сфотографировать мальчика с его «любимым» стаффордширом!) Сене шесть месяцев, он лежит в коляске. Полная идиллия. Я, как заводная балалайка, рассказываю в статье, какой мой Саша замечательный отец: якобы я оставила с Шуйским детей на три дня. Приезжаю — все в ажуре: дети как ангелы, супруг — эдакий мирный Пьер Безухов… Чего только не скажешь от страха! Я Тёму не то что на три дня, на час с отцом не решилась бы оставить! Супруг иногда «оставался» с детьми: брал их с собой на переговоры. Шел в ресторан, садился за столик с деловым партнером, а детишки бегали кругом по залу…

После развода я слышала много упреков: мол, все беды из-за тебя. Если б он был так плох, как ты говоришь, у вас не было бы троих детей. Такое вот обывательское рассуждение. Я ни минуты не жалею о том, что родила всех троих. Да, мне было нелегко. Да, еще тяжелее было оттого, что многие не подозревали о том, что я живу в аду. Но дети сегодня целиком вознаграждают меня своей любовью за те мучения, которые я претерпела.

В чем состояла моя борьба? Я с детства привыкла быть занята. Я всегда терпеливо работала для того, чтобы сбывались мои мечты. Я думала: мой муж может стать другим. Над этим тоже следует потрудиться. У меня получится: у меня всегда получается, если я очень постараюсь.

Теперь я признаю: во всех битвах я терпела оглушительное поражение. Я собирала все силы, но меня раз за разом ждало фиаско. Почему? Есть замечательная китайская пословица: «Супруги — как два вола в одной упряжке. Когда один перестает тянуть, другому становится очень тяжело». Работа над отношениями — труд двоих, а не одного. Что бы один из супругов ни делал, его усилия бессмысленны, если второй бездействует. А особенно если второй тянет в другую сторону, поглядывая с усмешкой на тщетные усилия своего партнера.

Я боролась зря. В такой ситуации надо или смириться, или уйти, улететь, убежать, порвать все безжалостно.

Почему только последний побег от Шуйского увенчался успехом? Думаю, не из-за того, что он был лучше подготовлен и спланирован. Просто в тот момент я полностью утратила веру в Шуйского, в возможность его исправления. Я психологически как бы оторвала его от себя.

Чем еще держал меня Шуйский? Практически с первых дней нашей с ним совместной жизни он внушал мне чувство вины. Перед кем? Ясное дело: перед ним, моим повелителем.

Не следует путать это неприятное ощущение со страхом остаться без делового и талантливого продюсера, гениального композитора, который один смог сдвинуть с места мою карьеру певицы. Работа Шуйского на самом деле не была проста. Он и правда нес ответственность за мой успех, за материальное положение семьи. Он участвовал в сложных переговорах. Я уже тогда хорошо представляла себе, что такое шоу-бизнес, как трудно в нем крутиться. Шуйский все преподносил так: он трудится на износ, из последних сил. А я его здесь не поддержала, там недоработала, тут не послушалась. Я была кругом виновата. Это чувство вины также в какой-то степени держало меня около него. Шуйский — гений зомбирования людей. И я не единственная его жертва. Например, известный бард Олег Митяев и Нина Филимоновна, вдова другого барда, Юрия Визбора, умные и проницательные люди, заключили контракт с Шуйским. И потом сильно жалели о своем выборе…