Дороги Нестора Махно

Именем восставших масс мы объявляем:

1. Гетман и его Совет Министров считаются низложенными и состоящими вне закона.

2. Все ставленники гетмана и германского командования, все представители нынешней местной власти подлежат немедленному аресту с заменой их представителями рабочих и крестьян, верными сторонниками Советской власти.

3. Все законы, приказы, договоры, постановления и распоряжения как гетмана и его агентов, так и Центральной Рады и ее агентов считаются незаконными и не подлежащими исполнению.

4. Всякий, принуждающий или уговаривающий исполнять распоряжения гетмана или Центральной Рады или их агентов на местах, подлежит расстрелу на месте.

5. Все фабрики, заводы, банки и торговые предприятия, рудники и каменоломни являются собственностью украинских трудящихся масс и должны быть сданы органам Советской власти их нынешним владельцам и собственникам а полном порядке, согласно определенным указаниям революционной рабоче-крестьянской власти.

6. Все земли помещиков со всем живым и мертвым инвентарем должны быть немедленно отобраны у помещиков и безвозмездно переданы крестьянам.

7. Заработная плата повышается до нормы, установленной Советской властью в России.

8. Все права крестьян и рабочих, установленные Советским правительством, приобретают полную силу, все долговые обязательства крестьян и рабочих по отношению к капиталистам и помещикам считаются недействительными...

Мировая революция идет. Восставший пролетариат не может не победить — и он победит.

Встаньте все, как один, встаньте мощной и несокрушимой стеной и вы победите.

Все в бой, все к оружию! Все в ряды рабоче-крестьянской армии. Вперед к победе!» [144].

Подписали: Пятаков, Ворошилов, Сергеев, Квиринг, Аверин, Затонский, Коцюбинский, — закончил читать Головко.

— Это что же, наше, стало быть, правительство, а ну-ка давайте поедем к нему и расскажем свое горе, попросим оружия, денег... Как же оно вышло, еще и договор? Ну хлопцы, — обратился он к своим, — теперь надо ехать в Харьков и расспросить, что к чему, как жить дальше.

Они решили срочно ехать в Харьков, и я снабдил их деньгами, документами, выделил паровоз.

Угроза занятия Красной Армией Донбасса ставила Антанту в критическое положение на море, так как ее корабли были бы лишены возможности получать уголь, поэтому весь бывший десант Геническа и Мариуполя с махновского фронта повернул в Юзовку и Макеевку.

У нас ощущалась острейшая нужда в боеприпасах.

В ночь на 27 января противник осуществлял перегруппировку на фронте. Пользуясь затишьем, мы созвали собрание командиров частей и штабов (главного штаба Махно и оперативного). Махно докладывал о текущем моменте. Он сказал, что 21 января мы получили от Дыбенко [145] телеграмму, где сообщалось о совместных успешных действиях советских войск и отрядов повстанцев-махновцев в боях за ст. Синельниково и просит для согласования совместных действий прислать полномочного представителя, а также, если можно, занять Александровск.

Нашим представителем к Дыбенко был послан Чубенко, с полномочиями решать вопросы военного характера о совместных действиях, просить у него боеприпасы и вооружение, не затрагивая вопросов политических. В крайнем случае, он подпишет соглашение, и ценой союза с Красной Армией мы вооружим новые части и перейдем в решительное наступление.

Северному и западному участку наших войск было дано указание занять Александровск и принять участие во взятии Екатеринослава.

Далее Махно сообщил, что в Харьков одновременно с красными войсками вступил и анархический повстанческий отряд под командой анархиста Чередняка [146], наступавший на город со стороны Волчанска. Но в городе полуторатысячный отряд, при двух орудиях, был окружен и силой разоружен красными войсками [147].

С представителями группы анархистов, которой принадлежал отряд, красные не пожелали и разговаривать. Руководители отряда арестованы и красные хотят их судить. Это я вам говорю к тому, что нужно быть очень осторожными, ожидать можно всего, — закончил Махно.

Кроме 29 000 бойцов, мы имели резерв в 20 000 человек, но без оружия.

Во время заседания Чубенко вызвал нас по телеграфу и передал, что 25 января в Нижнеднепровске еще раз виделся с Дыбенко, ставил вопрос относительно вооружения и наконец договорился заключить военное соглашение, не нарушающее нашего принципа: добровольчества, самодисциплины и выборности командного состава. Он прочел основные положения договора:

1. Все отряды и полки имени батьки Махно войдут в состав Красной Армии как бригадная единица и будут называться бригадой имени батьки Махно.

2. Военное снаряжение, продовольствие и финансы она получает по штатной разверстке от Красной Армии, перед которой отчитывается по всем статьям расходования.

3. Внутренняя организация остается прежней: выборность командного состава, регулирование штабом взаимоотношений между полками.

4. Комбригом назначается батько Махно, и ему в помощь как в штаб бригады, так и в полки, красное командование посылает политических комиссаров с обязанностями политического воспитания частей и контроля за проведением распоряжений центра.

5. Все крупные и мелкие отряды и полки сливаются в регулярные штатные полки и проводятся приказом по дивизии. Бригада с противоденикинского фронта никуда не уводится.

6. Бригада в оперативном отношении подчиняется по инстанции начдиву и командующему фронтом.

Затем Чубенко сообщил, что по вопросу о вооружении товарищ Дыбенко настоятельно просил повременить дня два, пока подойдет из Харькова его база. Тогда мы получим бронепоезд, 10 000 винтовок, 20 пулеметов, патроны, одну батарею трехорудийного состава, деньги и прочее.

Подтвердил взятие 23 числа нашими повстанческими войсками г. Александровска [148]. Сообщил, что по занятии города в нем появился какой-то «совет», который объявил себя «единственной властью в городе», но вскоре был разогнан повстанцами [149]. В городе образован повстанческий ревком.

Сообщил также, что для занятия Екатеринослава сил у Дыбенко мало и без нас он его не возьмет. Поэтому он нуждается в союзе с нами, хотя и есть коммунисты, которые предлагают Дыбенко расправиться с нами, пока у нас нехватка патронов [150]. Но Дыбенко имеет определенные директивы из Москвы о военном союзе с нами.

Концентрация повстанческих войск в районе Синельникове–Александрове, и особенно взятие Александровска, ускорили и предопределили основные положения договора, о некоторых пунктах которого раньше не желали и слышать. Развивая наступление, наши войска вышли к Екатеринославу, часть их движется, на юг от Александровска.

Собрание нетерпеливо ожидало известий, в надежде, что скоро можно будет раздать бойцам патроны, винтовки и перейти в наступление. Некоторые настаивали на том, чтобы ехать в Харьков к командующему фронтом, подписать с ним договор и сейчас же получить необходимое. Большинство с этим согласились.

Я был избран делегатом для поездки в Харьков к командующему.

Вдруг загрохотали неприятельские орудия. Командиры, получив распоряжения перейти в контратаку, поспешили к своим частям, а я и Махно выехали на наблюдательный пункт.

Вскоре наши закричали «Ура!»и перешли в штыки. Неприятель дрогнул и начал отступать.

Сколько радости было у женщин при встрече со своими, сколько слез и объятий в Гуляйполе при нашем появлении!

Уставшие и озябшие за ночь, мы ввалились в хату, из которой полчаса тому назад вышли чеченцы.

Одинокая хозяйка сидела у печки возле детей. Трое спали, а четвертое в люльке продолжало плакать. Узнав о нашем приходе, она зарыдала. Мы отдыхали под заунывную колыбельную песню, полную тоски и боли. ...Братiв твоiх рiдних, закутих в кайдани, Живими сховали вороги поганi. ...Як виростеш, синку, станет в свiт жити — Не забудь за батька кровiю ввдплатити...