Пять лет на площади (1989-1993 гг.)

На Манежной площади — перед Манежем и вдоль Александровского сада — также стояли БТРы. Проезды к Красной площади перекрыты автобусами, а перед ними — цепи десантников. Движение транспорта на Манежной площади и прилегающих к ней улицах перекрыто. На всем этом пространстве находилось примерно 15 тыс. человек, много молодежи. Большие группы молодых людей вели контрпропагандистскую работу с военными: мол, как им не стыдно выходить против безоружных людей и все такое. В ответ некоторые солдаты показывали пустые рожки от автоматов, да и подсумки на поясных ремнях не отвисали у них до колен, как это обычно бывает при полностью снаряженных магазинах.

Стал накрапывать дождь, но было сравнительно тепло — 18-20 градусов. У гостиницы «Москва» шел стихийный митинг (примерно 4 тыс. человек). Ораторы осуждали ГКЧП, хунту, путчистов. На асфальте крупными буквами (примерно 50 см. по высоте) белой краской было выведено: «КПСС к ответу. Большевицких путчистов под суд» (орфография оригинала).

На Тверской движение тоже было перекрыто, но работали магазины, а в них -очереди за продуктами. От здания Моссовета в сторону Пушкинской площади стояли 22 БМП с работающими движками, из-за чего улица была сильно задымлена, стоял шум. Люди задавали солдатам те же вопросы, что и на Манежной. Наиболее эмоциональные дамы плакали и взывали к совести солдат и офицеров, говоря, что те годятся им в сыновья, а выступают против них. Тут же, возле боевых машин, раздавали листовки с воззванием российского руководства, а сбежавшиеся из «Националя» и «Интуриста» иностранцы с удовольствием снимали все происходящее.

Примерно в 15-20 по команде офицера взвод вооруженных автоматами солдат направился к зданию Моссовета и попытался войти в него через вечно закрытый парадный подъезд со стороны Тверской. Из толпы им подсказали, что действующий вход в здание расположен за углом, на улице Станкевича. Сразу же разнесся слух, что пришли арестовывать мэра Москвы Г.Попова. Народ завозмущался, раздался свист, но никто не посмел преградить путь военным. Одно отделение во главе с офицером вошло в здание, а остальные солдаты рассредоточились по его периметру. Не дождавшись вывода «арестованного» Попова, толпа минут через 30 рассосалась.

На Пушкинской площади движение транспорта было открыто только по Бульварному кольцу. Люди, собравшиеся возле стены с «дацзы-бао» у редакции «Московских новостей», рассказывали об увиденном и услышанном в течение дня. Говорили, что примерно в полдень у здания Верховного Совета России состоялся митинг, на котором с брони танка выступил Ельцин, а предприниматели устроили демонстрацию против ГКЧП на центральных улицах города, неся бело-сине-красный флаг длиной чуть ли не с километр (на самом деле — не более ста метров).

В начале пятого вернулся на завод. На подступах к Автозаводскому мосту (со стороны завода) стояли шесть танков. Бастовать никто не собирался, вечерняя смена приступила к работе в обычном режиме.

После работы, к 18-00 опять был на Пушкинской. К этому времени на Тверской движение было восстановлено, а боевая техника стояла только возле здания «Известий» и в проезде МХАТ. На Манежной и вдоль Александровского сада — без изменений: те же БТРы и толпы штатских, беседующие с военными. Люди угощали солдат сигаретами, конфетами и печеньем. У Боровицких ворот несколько девиц взобрались на танк и любезничали о чем-то с высунувшимися из люков танкистами, а другая такая же группа фотографировалась на фоне рядом стоявшего танка. Все выглядело как-то не «по-переворотски».

Примерно в 18-45 по толпе разнесся слух, что в 19-00 у Белого дома (здание Верховного Совета России) состоится митинг, на котором выступят Ельцин и другие лидеры демократов. Народ потопал туда. Судя по репликам, доносившимся из толпы, люди шли к Белому дому получать указания: мол, поскольку мы его, т.е. Ельцина выбирали, то теперь пускай говорит, что нам делать.

Митинг проходил на площадке перед БД со стороны набережной. Еще при подходе к зданию СЭВ был слышен скандеж: «Ельцин, Ельцин». Он, а также Силаев, Хасбулатов, Бурбулис и ряд других лиц из российского руководства вышли к митингующим на балкон второго этажа. Первым выступил Ельцин, но говорил он недолго — минут пять. За это время он предал анафеме ГКЧП, объявил его руководителей преступниками и изменниками, призвал не подчиняться их приказам и объявить бессрочную политическую забастовку. Сообщил также, что о судьбе Горбачева ему ничего не известно, что связи с другими регионами у них нет, но что их поддерживают городские Советы Москвы, Петербурга, Свердловска, Челябинска, Кемерова, Новосибирска, Хабаровска, что им отдано распоряжение Прокуратуре и Верховному Суду России о привлечении к уголовной ответственности путчистов. В конце своего выступления Ельцин призвал народ поддержать руководство России.

Когда он говорил об отданном им распоряжении об аресте путчистов, показалось, что в его голосе прозвучала некоторая неуверенность, сомнение. Может быть он ожидал более массовой поддержки с мест, то ли что-то другое, но эту неуверенность почувствовали в толпе, хотя по ходу его выступления собравшиеся с энтузиазмом скандировали лозунги против ГКЧП: «Долой, долой», «Позор, позор», «Под суд, под суд».

Выступивший после Ельцина его советник Бурбулис призвал митингующих охранять народное правительство России, как это сделали литовцы у себя в январе. Далее он заверил, что все пожелавшие остаться на ночь возле БД будут обеспечены питанием и теплыми вещами (по возможности).

Митинг продолжался минут 20-25. К этому времени на всей территории, прилегающей к БД, находилось примерно 50 тыс. человек. По окончании митинга значительное число людей направилось к станциям метро «Смоленская» и «Баррикадная». Глядя на это, наиболее экспансивные дамы (модно «упакованные») стали укорять уходивших мужчин в том, что тем «все до лампочки, лишь бы поддать и смотреть телевизор, а когда нужна их сила для защиты общего дела, то опять одни женщины остаются» (среди оставшихся вокруг БД 30 тыс. человек женщины составляли почти половину).

Спустя некоторое время слева от главного входа в БД со стороны набережной стали бесплатно раздавать молоко, кефир и батоны белого хлеба тем, кто решил остаться на ночь, а фактически раздавали всем желающим (продукты были доставлены в заводских контейнерах). Кто-то из организаторов обратился к мужчинам с призывом остаться возле БД на ночь и не устраивать перепалку по поводу молока и хлеба — это, мол, «не парк культуры и надо вести себя посерьезнее».

С этой же стороны БД, вдоль его фасадной части, выстроились в цепь 20 спортивного вида молодых мужчин лет 30-35. Одеты они были в маскировочные комбинезоны, а на ногах — кроссовки и обычная гражданская обувь. Судя по их поведению им была дана команда никого, кроме своих, не пропускать в здание.

Несмотря на регулярно раздававшиеся призывы оставаться на ночь для охраны БД и записываться в отряды ополчения, большинство людей практически не реагировало на них. Они беседовали друг с другом, слушали новости, передававшиеся радиостанцией «Эхо Москвы» и зарубежными «голосами» (у многих были радиоприемники) и бурно обсуждали услышанное. Записавшиеся в ополчение (в основном молодые люди до 30-летнего возраста), стали возводить первые баррикады на Конюшковской улице, а также на Рочдельской со стороны Глубокого переулка: тащили новехонькие трубы с ремонтировавшейся теплотрассы, какие-то бочки и всякий хлам из окрестных дворов и проездов.

Когда уходил оттуда (примерно в 21-00), специально прошел мимо «Трехгорки», которая находится в трехстах метрах от БД. Там вовсю работала вечерняя смена. В окна первого этажа хорошо просматривались производственные пролеты и работницы, сновавшие у станков. (Призывы к политической забастовке до них, видимо, еще не довели...).

Социальный состав собравшихся в тот вечер у БД был практически таким же, как и во время всех демонстраций и митингов, проводившихся Дем.Россией: интеллигенция, «кооператоры», учащаяся молодежь. Рабочих было очень мало — примерно 5-7%.